ЎЎЎ 30-2. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 30-2. 1934-2. Койданава. "Кальвіна". 2022.

По полученным из Ленинграда сведениям, 29 июня скончался составитель известного академического якутско-русского словаря, б. якутский политссыльный, участник ряда научных экспедиций и почетный академик Эдуард Карлович Пекарский.

Э. К. Пекарский, как известно, обессмертил свое имя составлением капитального якутско-русского словаря. Он с начала своего невольного пребывания в улусе был тесно связан с трудящимися и до последнего момента продолжал переписку с Игидейской школой [* Названа именем Пекарского. Э. К. был настолько популярен в улусах, что его называли просто «Карлом». Старики и сейчас помнят его, как «Карла».] и научными организациями Якутии.

Получая из Якутии газеты и книги на якутском языке, Э. К. не прерывал своей словарной работы.

В 1933 году правительство ЯАССР наградило Э. К. за заслуги его перед ЯАССР почетной грамотой.

Э. К. примкнул к революционному движению в 80-х годах прошлого столетия. Будучи студентом Харьковского Ветеринарного института 22-х лет судился в Московском военно-окружном суде за хранение революционной литературы и постановлений революц. исполнит. Комитета. С апреля по декабрь 1879 года скрывался от преследований полиции и принимал участие в революционных волнениях Харьковского ветеринарного института.

Суд приговорил его к 15 годам каторжных работ, но в виду молодости и плохого здоровья подсудимого, каторжные работы заменил ссылкой на поселение в отдаленнейшие места Сибири «с лишением всех прав состояния».

Прибыв в Якутскую область в 1881 году, Э. К. поселился в Батурусском улусе, где в течении ряда лет занимался земледелием. В 1887 году он обратил на себя внимание составлением якутско-русского словаря, содержавшего до 7000 слов и одобренного местными знатоками. Э. К. энергично занимался сбором материалов по якутской этнографии и народному творчеству якутов.

В архивном деле есть сведения о том, Э. К. в 1891 году, желая чем-нибудь отблагодарить наслежное общество, которое наделило его землей и оказывало некоторую помощь при его хозяйственном обзаведении, подарил об-ву 400 копен сена «для увеличения состоящего в запаса сена, которое должно быть раздаваемо в годы бессеницы общественникам, по преимуществу беднейшим».

В 1891-1896 г.г. принимал участие в экспедиции Сибирякова. В 1895 г. в Якутске печатался его словарь, а также подготовлялся к печати якутский текст «Верхоянского сборника» Худякова. Э. К. в том же году получил право на возвращение в Европейскую Россию, но остался в Якутии, занимаясь этнографическими работами.

В 1903 г. работал в составе Нельканской экспедиции Е. В. Попова и издал в 1904 г. в Казани книгу «Поездка к приаянским тунгусам» [* См. М. Кротов. Якутская ссылка 70 - 80-х г.г., М. 1925 г., стр. 207.].

Свою работу над словарем Э. К. начал в 1881 г., в год приезда в Якутию. «Проживая в местности, населенной исключительно якутами, я естественно должен был стараться ознакомиться с языком окружающих меня якутов и начал записывать якутские слова, преследуя одни только практические цели, — я хотел добиться возможности поддерживать сношения с окружающими людьми» — так пишет Э. К. в предисловии к I выпуску «словаря якутского языка» (изд. Академией Наук, СПб, 1907 г.).

Через 26 лет Э. К. создал словарь, который имеют немногие народы мира. Его словарь навсегда вошел в сокровищницу науки.

Колонизаторы, пользуясь якутским языком для перевода книг религиозного содержания, твердили о бедности якутского языка. Одна из центральных газет («Неделя») утверждала, что в якутском языке не более 3000 слов, при том «неполных». Это заблуждение поддерживалось и некоторыми учеными, напр. в 1888 г. членами Московского общества любителями естествознания, антропологии и этнографии.

Э. К. быстро обнаружил огромные недостатки словаря Бетлинга, не поместившего даже самых общеупотребительных слов. В словарной работе Э. К. пользовался рукописными материалами Альбова, Натансона, А. Орлова, В. Попова в др. При теоретическом ознакомлении с якутским языком Э. К. помогло пространное извлечение из «Jakutische Grammatik» Бетлинга, сделанное составителем грамматики якутского языка С. В. Ястремским.

C 1890 г. в работе Э. К. принимает участие исследователь Якутии В. М. Ионов, который значительно помог освободиться от подражания орфографии Бетлинга и обратил внимание Э. К. на фиксирование всех особенностей в произношении якутских слов и включение в словарь междометий, якутских прозвищ и названий местностей.

Через 10 лет после работ словарный материал Э. К. уже включал до 20.000 слов [* к 45-летию составления Э. К. Пекарским словаря як. языка, газ. «Авт. Якутия», 1926 г., № 260.]. В 1899 г. издается в Якутске первый выпуск «Словаря якутского языка». Впоследствии издание словаря было передано Академии Наук. В 1905 г. Э. К. переехал в Петербург и переиздает в 1907 году первый выпуск словаря.

Собранный Э. К. словарный материал захватывает главным образ, говоры Батурусского, Баягантайского, Мегежекского и Дюпсинского улусов Якутского округа, говоры Верхоянского и, отчасти, Вилюйского округов.

Кроме В. Ионова, ближайшим сотрудником Э. К. в составлении словаря был Д. Д. Попов.

Активное содействие изданию словаря оказали академики К. Г. Залеман и В. В. Радлов (впоследствии С. Ольденбург, отметивший окончание словаря Пекарским, как большое научное событие).

Нельзя не отметить, что Э. К., находясь в якутской ссылке, был близок известному революционеру, произнесшему знаменитую речь на процессе «50» — Петру Алексееву. Никто иной, как Э. К. после убийства Алексеева в улусе в своем показании подробно обрисовал обстановку и среду, которой был окружен Алексеев, и назвал по имени убийц Алексеева наслежных старшин Абрамова и Сидорова. Последние питали к Алексееву личную месть. Не раз оскорбляли его и, несомненно были связаны с местными феодалами, которым не могли «не мозолить глаза» такие люди, как Алексеев и Пекарский не раз становившиеся на защиту бедноты. Официальная версия говорит об убийстве Алексеева с целью ограбления, тогда как отчетливо видно убийство «с разрешения начальства» [* Об убийстве П. Алексеева см. статьи Грен и В. Бик (журнал «По заветам Ильича», 1924 г. № 3-4, 1929 г. № 4-5). В 1932 г. якутский писатель Г. Бестинов в газете «Кым» напечатал статью (на основе сообщений старожилов), освещающую картину убийства П. Алексеева. По материалам т. Бестинова видно, что убийство организовали местные родовитые тойоны.].

Проживая в Ленинграде безвыездно, Э. К. интересовался ходом величайшей социалистической переделки Якутии, бывшей страны ссылки и вымирания народностей. Он поддерживал связь с коллективом Игидейской школы (на ее нужды посылал часть своей пенсии, снабжал школу литературой).

В одном из писем, адресованных Обл. бюро Краеведения, от 25 февраля 1933 г. Э. К. беспокоится отсутствием сведений о школе: «новый зав. школой не считает почему-то нужным информировать меня о жизни школы».

1 сентября 1932 Э. К. одному из якутских краеведов писал: «жалею, что не мог повидаться с Вами и порасспросить вас о теперешней жизни в Якутии. Сам я двигаюсь очень плохо и почти не выхожу из своей квартиры».

Смерть Э. К. Пекарского — тяжелая утрата для трудящихся Якутии. Этнография, туркология и якутоведение потеряли в лице Э. К. Пекарского одного из заслуженнейших исследователей

Э. К. Пекарский — революционер и ученый будет служить прекрасным примером для нашей трудящейся молодежи, овладевающей высотами науки.

Э. К. Пекарский оставил Якутии ценное культурное наследство. Он был поистине энтузиастом. Его наследство настолько велико, что еще как следует и не начали им пользоваться. В Якутии имеется не более 30 комплектов словаря Пекарского?!

Долг наших научных организаций — пропагандировать и доводить до многочисленной культурной армии (начиная с учителей) труды Э. К. Пекарского.

Надо надеяться, что правительство и НКПрос ЯАССР смерть Э. К. Пекарского, получившего своими, трудами по якутоведению всесоюзное признание, отметят решениями, достойно увековечивающими его память.

С. Потапов.

/Социалистическая Якутия. Якутск. № 156. 10 июля 1934. С. 2./

ПАМЯТИ РЕВОЛЮЦИОНЕРА-УЧЕНОГО

ЭДУАРДА КАРЛОВИЧА ПЕКАРСКОГО

29 июня в Ленинграде умер один из первых якутоведов, составитель якутского словаря, автор многочисленных трудов по народному творчеству и культуре якутов, — почетный академик Э. К. Пекарский.

Жандармская Россия бросает 22-х летнего Пекарского за революционную деятельность в «отдаленнейшие песта Сибири» — Якутскую область, чтобы заживо похоронить его и вместе с ним его революционные идеи в суровой полярной тайге.

В 1891 году поселившись в Батурусском улусе Якутского округа Э. К. Пекарский мужественно переносит тяжелые условия улусной жизни, быстро входит в общение с местным населением, состоявшим исключительно из якутов, и приступает к изучению якутского языка. Много времени и физических усилий уходит на борьбу за существование, отягчаемое частыми притеснениями местных богачей феодалов. Но молодой революционер, находясь среди угнетенного царским самодержавием и местными эксплуататорами Якутского народа, стремится теснее сблизиться с ними и упорно изучает язык.

Он становится учеником старика якута «Почекун», который знакомит его с якутскими словами и первый дает ключ к их пониманию.

В течение первых 5-ти лет ссылки настойчивым и упорным трудом Э. К. добивается огромного пополнения арсенала якутских слов, которые доходят до 7-ми тысяч, а через 26 лет Э. К. создает словарь, какой не имеют многие культурные народы мира содержащий 20 тысяч слов.

В 1899 году в Якутске выходит в свет первый выпуск «Словаря якутского языка».

В 1891-1897 г. г. Э. К. работает в экспедиции Сибирикова. В 1903 г. он участвует в Нельканской экспедиции В. Е. Попова.

Продолжительные экспедиции не прерывают его неутомимой работы над словарем. Наоборот собирая огромный научный материал по этнографии и народному творчеству, Э. К. находил в этом обильные живые источники для своей работы.

В 1905 г. через 24 года ссылки Э. К. возвращается в Петербург и там до последних дней ни на минуту ив прерывал своего дела.

В 1926 г. научные организации Союза, Академия Наук, представители 11 тюркских народов, якутские трудящиеся массы и многие деятели науки чествуют Э. К. по поводу 45-ти летней его работы над словарем.

Характер труда Э. К.. требующий исключительной усидчивости кабинетной работы исследователя ученого, наконец, высокое имя — почетного академика — были всегда неразрывны с личной скромностью, живейшим неослабным интересом к жизни якутских трудящихся масс, социалистическому устройству Якутии. Находясь за многие тысячи километров от Якутии, он прекрасно знает жизнь и работу многочисленных участков соцстроительства, борьбу рабочих, колхозников - ударников молодежи за пятилетку, за грамотность, за культуру, за осуществление задачи — выйти в число передовых республик Союза.

Он на деле шефствует над Игидейской школой его имени, помогает ей в работе, посылает книги, журналы, ведет переписку, заботиться о школе как о самом близком родном деле. Недаром школа его имени является опорной в районе. Часто работники экспедиции Академии Наук, завидя идущего по двору старика, приходили в замешательство: «а что если не ушли посылки в школу, опять проборка будет».

Э. К. счастливо сочетал деятельность ученого с большой общественной практической работой. Работая в Пушкинском музее в Ленинграде, Э. К. принимает активное участие в работе якутской секции СОПР Академии Наук, являясь членом ученого Совета секции. С неменьшей активностью он участвует и в работе якутского землячества.

Годы царской ссылки не смогли вытравить в нем жизнерадостность и бодрость. С 1930 г. Э. К. всегдашний участник собраний якутского землячества в Ленинграде, старик заражал якутскую молодежь своим бодрым энергичным настроением.

С гордостью, с восторгом Э. К. принимает участие и подготовке выставки в честь «Десятилетия Якутской АССР» в Ленинграде. Сотни его фотографии из якутской ссылки, книги и другие экспонаты были лично им отобраны для выставки из своих архивов.

Весело в кругу старых народовольцев тов. тов. Брамсона и Брагинского Э. К. встречает открытие «Десятилетнего юбилея Якутии» в 1932 г. в большом конференц-зале Академии Наук. Получив слово, Э. К. сказал «...я 24 года пробыл в якутской ссылке. Якутия — моя вторая родина...» и заплакал. Правильно писали Ленинградские газеты о его выступлении: «...есть чувства, которых не выразить словами».

Восторженно встречал и провожал его многолюдный зал Академии Наук.

С подъемом слушал Э. К. якутских студентов, которые сообщали, что на девятый день пассажиры прибывают в Москву из Якутска. «А я шел этапом и с помощью жандарма пять месяцев» — замечает Э. К. До последних дней Э. К. работал над якутским словарем. Но имея возможности писать (параличное состояние), он целыми днями на пишущей машинке заполнял сотни карточек словаря. Десятки свежих рукописей, пачки газет «Кым» заполнили его кабинет, из которых он черпал все новые и новые слова. «Я все уточняю и дополняю свой словарь», И как-то с ударением добавлял: «как заметно и реально революция обогатила якутский язык».

Э. К, оставил более двух десятков своих изданных трудов, а в 1934 г. было готово к изданию новых якутских слов на несколько томов, которые он мечтал издать. Наша задача претворить в жизнь это его стремление.

Еще в феврале 1934 г. Э. К. принимает горячее участие в работе СОПР’а Академии Наук по изданию карты Якутии на якутском языке, которая уже вышла в свет при его энергичное помощи в переводе названий рек, озер, гор, населенных мест и т. д.

Октябрьская Революция открыла якутскому народу, как и всем народам бывшей царской России, широкую дорогу экономического и культурного расцвета. Под руководством великой партии Ленина-Сталина Якутия из б. «тюрьмы без решеток» превращается в Республику со своей промышленностью, собственной продовольственной базой, разрабатывает неисчислимые природные богатства.

Десятки учебных заведений выпускают своих специалистов из бывших бедняков, пастухов, бродячих охотников побережья Ледовитого океана, Колымы, тайги, далеких улусов.

По учебникам на родном языке, по родной грамоте, над которой работал и создавал 53 года Э. К. Пекарский, обучается в школах тысячи якутских детей. Это является лучшей наградой Э. К. за его тяжелые годы ссылки за его неутомимый многолетний труд, это лучшее осуществление его мечтаний, за которые ему пришлось в жизни пройти тернистый, но славный путь.

Исключительно радостно принял Э. К. награду Якутского ЦИК’а — почетную грамоту— и восторженно говорил: «ведь не забыли меня старика».

Не забыли и не забудут его трудящиеся массы Якутии: жизнь и работа Э. К. будет служить примером молодежи в борьбе за овладение наукой, техникой, культурой, в борьбе за бесклассовое социалистическое общество.

Светлая память революционеру-ученому!

Емельянов Н. С., Окоемов Н. Н., Шараборин X. П., Иванов Г. И., Кочнев П. П., Аржанов С. М., Байкалов К. К., Риу М. Д., Жирков И. Н., Цодиков В. М., Потапов С. Г.

/Социалистическая Якутия. Якутск. № 160. 15 июля 1934. С. 3./

Э. К. ПЕКАРСКИЙ

Получая из Якутии газеты и книги на якутском языке, Э. К. не прерывал своей словарной работы.

В 1933 году правительство ЯАССР наградило Э. К. за заслуги его перед ЯАССР почетной грамотой.

В 1891-1896 г.г. принимал участие в экспедиции Сибирякова. В 1895 г. в Якутске печатался его словарь, а также подготовлялся к печати якутский текст «Верхоянского сборника» Худякова. Э. К. в том же году получил право на возвращение в Европейскую Россию, но остался в Якутии, занимаясь этнографическими работами.

В 1903 г. работал в составе Нельканской экспедиции Е. В. Попова и издал в 1904 г. в Казани книгу «Поездка к приаянским тунгусам» [* См. М. Кротов. Якутская ссылка 70 - 80-х г.г., М. 1925 г., стр. 207.].

Э. К. быстро обнаружил огромные недостатки словаря Бетлинга, не поместившего даже самых общеупотребительных слов. В словарной работе Э. К. пользовался рукописными материалами Альбова, Натансона, А. Орлова, В. Попова в др. При теоретическом ознакомлении с якутским языком Э. К. помогло пространное извлечение из «Jakutische Grammatik» Бетлинга, сделанное составителем грамматики якутского языка С. В. Ястремским.

C 1890 г. в работе Э. К. принимает участие исследователь Якутии В. М. Ионов, который значительно помог освободиться от подражания орфографии Бетлинга и обратил внимание Э. К. на фиксирование всех особенностей в произношении якутских слов и включение в словарь междометий, якутских прозвищ и названий местностей.

Кроме В. Ионова, ближайшим сотрудником Э. К. в составлении словаря был Д. Д. Попов.

Активное содействие изданию словаря оказали академики К. Г. Залеман и В. В. Радлов (впоследствии С. Ольденбург, отметивший окончание словаря Пекарским, как большое научное событие).

Нельзя не отметить, что Э. К., находясь в якутской ссылке, был близок известному революционеру, произнесшему знаменитую речь на процессе «50» — Петру Алексееву. Никто иной, как Э. К. после убийства Алексеева в улусе в своем показании подробно обрисовал обстановку и среду, которой был окружен Алексеев, и назвал по имени убийц Алексеева наслежных старшин Абрамова и Сидорова. Последние питали к Алексееву личную месть. Не раз оскорбляли его и, несомненно были связаны с местными феодалами, которым не могли «не мозолить глаза» такие люди, как Алексеев и Пекарский не раз становившиеся на защиту бедноты. Официальная версия говорит об убийстве Алексеева с целью ограбления, тогда как отчетливо видно убийство «с разрешения начальства» [* Об убийстве П. Алексеева см. статьи Грен и В. Бик (журнал «По заветам Ильича», 1924 г. № 3-4, 1929 г. № 4-5). В 1932 г. якутский писатель Г. Бестинов в газете «Кым» напечатал статью (на основе сообщений старожилов), освещающую картину убийства П. Алексеева. По материалам т. Бестинова видно, что убийство организовали местные родовитые тойоны.].

Долг наших научных организаций — пропагандировать и доводить до многочисленной культурной армии (начиная с учителей) труды Э. Д. Пекарского.

С. Потапов.

/Советская Якутия. Политико-экономический журнал. № 5. Якутск. 1934. С. 3-5./

Э. К. Пекарский

1858-1934

29 июня 1934 г. скончался один из крупнейших якутоведов, почетный академик Эдуард Карлович Пекарский. Э. К. Пекарский принадлежал к тому блестящему поколению этнографов-исследователей быта и культуры народов нашего Союза, которое пришло к научной работе не через тихий кабинет ученого-исследователя, не через спокойную университетскую аудиторию, но через революцию, тюрьму, каторгу, ссылку. Революционная деятельность Э. К. Пекарского началась еще на гимназической скамье. 16 лет он вступает в революционный гимназический кружок сначала в Таганроге, потом в Чернигове, куда он переезжает в 1875 г. и где остается до 1877 г. В этом же году он бросает гимназию, поступает в Харьковский Ветеринарный институт и сразу же с головой уходит в революционное студенческое движение. В 1878 г. за активное участие в студенческих волнениях исключается из института «с волчьим паспортом» и приговаривается к ссылке на 5 лет в Архангельскую губернию.

Идти в ссылку Э. К. Пекарский, однако, отказался. Он скрылся, перешел на нелегальное положение, целиком ушел в революционное движение и в конце 1878 г. уже становится: членом организации «Земля и Воля». 1878-1879 гг. он проводит в разных местах страны, служа сначала волостным писарем, а позже письмоводителем в уездном присутствии по крестьянским делам. Эта писарская служба была, конечно, не просто службой, но той же революционной работой, являясь реализацией плана, выработанного группой тамбовских пропагандистов. Одновременно с Пекарским в Тамбовском уезде работал в качестве писарей и фельдшеров ряд деятелей революционного движения (напр., Аптекман, Данилов и др.). «Первою практическою задачею нашей, — рассказывает в своих воспоминаниях об этом периоде своей жизни Э. К. Пекарский, — было нащупывание между крестьянами более сознательных людей, тоже будущих пропагандистов в крестьянской среде, и затем, по достаточной подготовке их, — образование земледельческих артелей для борьбы с помещиками на экономической почве; имелось в виду добиться того, чтобы помимо артели помещик не мог найти себе рабочих. Такими артелями предполагалось заполнить все уезды губернии, а затем постепенно перенести пропаганду в соседние губернии». Эта работа продолжалась до конца 1879 г., когда во время пребывания в Москве Э. К. Пекарский был опознан и арестован.

В январе 1881 г. Э. К. Пекарский был предан Московскому военно-окружному суду по обвинению в принадлежности к соц.-революционной организации и приговорен к лишению «всех прав состояния» и к 15 годам каторжных работ. Однако позже приговор был смягчен и каторга заменена ссылкой в Якутскую область, где Э. К. и провел ровно 25 лет, только в 1905 г. вернувшись в Россию. Правда, вернуться он мог уже и раньше, так как после всяких «манифестов» и «скидок» он получил это право уже в 1895 г., но к тому времени он уже увлекся научными исследованиями, уже наметил свой дальнейший путь и остался в Якутской области ради завершения начатой научной работы.

Э. К. Пекарский не оставил воспоминаний об этом периоде своей жизни, мы недостаточно хорошо знаем тот индивидуальный путь, который привел его к занятиям этнографией и лингвистикой и выдвинул в ряды крупнейших исследователей нашего Союза, но мы можем более или менее четко представить этот путь по аналогии с биографиями других исследователей, так же как Пекарский, вошедших в науку через ссылку, ибо этот путь был не индивидуальным путем, но общим, которым шло целое поколение.

Научно-исследовательская работа для представителей тогдашней политической ссылки была продолжением той же основной линии, одним из этапов которой являлась и ссылка. Четкую картину этого движения дает один из непосредственных его участников, товарищ Пекарского по ссылке и по исследовательской работе, И. И. Майнов: «Развивавшееся в России революционное движение — пишет он — было в те годы тесно связано с общим движением мысли, вводившим в сознание русской интеллигенции широкий круг не только политических, но и философских и научных идей, которые имели тогда преобладающее влияние на европейском западе. В сознании участников движения и демократические программы и социалистические идеалы находились в прямом родстве с позитивизмом в философии, с учением об единстве человеческого рода и предопределяемом естественными условиями эволюции человеческого общества. Основная идея эпохи — идея «народа» охватывала в понимании русских народников все трудовое население страны с включением обитателей самых дальних тундр. Якуты и тунгусы, башкиры и киргизы, как участники в общей тяготе содержания на своих плечах русской государственности, являлись в их глазах членами русского народа и сохраняли за собой такое же право на внимание к их нуждам, как и тверичи и полтавцы. Культурная работа с некоторой пользой для бурят или якутов составляла для специалистов семидесятых и восьмидесятых годов работу «для народа», обязательную для интеллигента, как его нравственный долг» [* И. И. Майнов. Предисловие к статье П. П. Хороших «Исследователи Якутии. Всеволод Михайлович Ионов». «Сиб. живая старина», вып. III-IV, Иркутск 1925 г., стр. 163-164.].

Таким образом, научная работа в сознании исследователей-ссыльных не только не отрывалась от прежней культурной и революционной деятельности, но являлась ее непосредственным продолжением, — и уж, конечно, не означала отказа от прежней линии революционного действия. Так, напр., Трощанский, одновременно разрабатывал и программу по изучению первобытных верований якутов и стратегическую программу организации баррикадных боев на улицах Петербурга.

Народническая стихия, которую подчеркивает в своем мемуарном очерке И. И. Майнов, обусловила как положительные, так и отрицательные стороны этого могучего исследовательского движения, столь обогатившего впоследствии не только русскую, но и мировую науку. Она воспитала таких исследователей, как Штернберг, Клеменц, Трощанский, Кон, Богораз, Ковалик, Левенталь, Швецов и много других — к числу их принадлежит, конечно, и Э. К. Пекарский. Она же обусловила и естественные недостатки, которые свойственны большинству их исследований и которые теперь так отчетливо видны нам: смутное и нечеткое представление о «народе» — неуменье четко видеть социальную дифференциацию в крестьянской и туземной среде, идеализация общинных начал, любование архаическими формами фольклора, идеалистическое представление о сущности и формах исторического процесса и т. д. и т. д.

Но все эти, естественные для того времени, ошибки не могут и не должны затемнить огромного значения выполненной работы. Можно смело сказать, что подлинная научная этнография в России сложилась не в Академии Наук, не в университетах, но в глухих окраинах страны: в далекой Якутии, в бурятских юртах, на Сахалине. На примере Якутии можно как раз отчетливее всего проследить значение той работы по изучению края, которая была проведена политической ссылкой. В Якутской области образовался совершенно исключительный по силе и мощности коллектив исследователей, и нет буквально ни одной отрасли в сфере познания быта и культуры якутского населения, разработка которой не была бы связана с представителями политической ссылки 70—80-х гг. Так, Вацлаву Серошевскому принадлежит единственная обобщающая монография об якутах; последующая критика вскрыла не мало ошибок в этой книге, устарела она и с методологической стороны, но все же свое значение единственной полной монографии она сохранила и до сих пор. Антропологические изучения в Якутской области были почти впервые начаты Феликсом Коном, Н. Л. Геккером и И. И. Майновым, — последнему же принадлежит ряд статистических и экономических исследований; экономика края представлена также в работах С. Ф. Ковалика, В. И. Иохельсона, Л. Левенталя; обычное' право с огромной полнотой представлено в работах Н. В. Виташевского, собственно этнографические исследования нашли блестящих представителей в лице В. Г. Богораза, В. И. Иохельсона, В. Ф. Трощанского и других; изучение фольклора связано, главным образом, с именем работавшего в полном одиночестве и трагически погибшего И. А. Худякова; вопросы языка разрабатывались В. М. Ионовым, С. В. Ястремским и Э. К. Пекарским.

И едва ли будет преувеличением сказать, что в этом ряду блестящих имен и замечательных исследований первое место по значению принадлежит Э. К. Пекарскому и его «Словарю». В итоге работы Э. К. остался не ряд статей или удачно проведенных исследований, даже не просто монументальная книга, но подлинно грандиозное сооружение, величественный памятник, своеобразная энциклопедия быта и населения якутского народа. «Словарь якутского языка», созданный Э. К. Пекарским, не только замечательный якутский словарь, но и единственный памятник такого рода в русской науке, и не только в русской — «Словарь» Э. К. Пекарского с полным правом может быть назван одним из капитальнейших произведений мировой лингвистики. По крайней мере, так характеризовали этот «Словарь» авторитетнейшие знатоки: акад. Залеман и акад. Радлов. Еще по поводу первого выпуска «Словаря», где, в сущности, были даны только контуры будущего грандиозного здания, акад. Залеман писал об его исключительной ценности, далеко превышающей обычные размеры лингвистической работы. «Множество приводимых примеров, поговорок, загадок, мифологических примеров и объяснений бытовых особенностей придает этому словарю особую ценность и не только для одних языковедов» [* Отчет о деятельности Академии Наук по Физико-математическому и Историко-филологическому отделениям за 1907 г., стр. 187.]. Еще более решительно и четко высказывался акад. В. В. Радлов: «Якутский словарь Э. К.Пекарского не только является прекрасным пособием при изучении якутского языка и для понимания якутских текстов, но открывает нам полную картину умственной жизни народа, заброшенного судьбой на далекий север Азии, насколько она отражается в богатейшем его языке. Я не знаю, — продолжает акад. Радлов, — ни одного языка, не имеющего письменности, который может сравниться по полноте своей и тщательности обработки с этим истинным thesaurus lingue jacutorum, да и для многих литературных языков подобный словарь, к сожалению, остается еще надолго pium desiderium ршт» [* Живая старина, 1907, вып. IV.].

Словарь был не единственным памятником научной работы Э. К. Пекарского: ему принадлежит ряд трудов обще-этнографического характера, ряд изданий фольклорных текстов, напр.: «Якутский род до и после прихода русских», «Образцы народной литературы якутов», «Плащ и бубен якутского шамана», «Приаянские тунгусы» и много других, — но все эти работы, в сущности, не имели для него самостоятельного и самодовлеющего значения, все это являлось, скорее, материалом для «Словаря», сюжетными этюдами к основной работе.

«Словарь» был, в полном смысле слова, делом всей жизни Э. К., основной жизненной задачей, которой были отданы все его силы и способности. В последние годы его жизни это сказалось с необычайной силой, когда он решительно отстранил от себя все, что так или иначе могло бы помешать его главному труду и весь целиком отдался делу завершения словаря. Несколько лет тому назад, пишущий эти строки сделал попытку привлечь Э. К. к одной коллективной научной работе, где его участие, как якутоведа, было чрезвычайно важно. Он с большим интересом выслушал план работы, дал очень много полезных советов и указаний, но от личного участия отказался наотрез. «Вы знаете, — сказал он, — жить мне осталось немного, и я должен во что бы то ни стало закончить «Словарь», — я не имею права отнимать свое время на что-либо другое».

И эта исключительная целеустремленность и организованность были, вообще, основными чертами характера Э. К. Все, за что он брался, он делал удивительно точно и четко. В течение ряда лет он был секретарем Этнографического отдела Русского географического общества и секретарем журнала «Живая старина» — и это было время, быть может, наибольшей четкости в работах отделения. Причем, нужно заметить, что работа журнала строилась на совершенно иных основаниях, чем любого научного органа теперь. Ни редактор, ни секретарь, ни рецензенты, ни члены редакционной коллегии, ни сами сотрудники не получали ни копейки гонорара — все было исключительно общественным делом, и в то же время и редколлегия и журнал работали совершенно бесперебойно, строго соблюдая все сроки и поддерживая аккуратную связь с многочисленными сотрудниками, разбросанными по всей стране. Характерным памятником тщательности работы Э. К. остаются и его протоколы научных заседаний Этнографического отделения, умело, можно сказать, мастерски, разработанные и сохранившие ряд ценнейших высказываний, обычно остающихся ненапечатанными и потому как бы бесследно пропадающими. В качестве примера, можно указать на протокол с записью прений по докладу Н. М. Могилянского о сущности и задачах этнографии. Эта сторона работы Э. К. еще ждет своего специального исследования, как, впрочем, и весь жизненный труд его в целом. Наши строки — только еще слабый отклик у свежей могилы.

ГЛАВНЕЙШИЕ РАБОТЫ Э. К. ПЕКАРСКОГО

Работы по лингвистике, фольклору и этнографии

1. Словарь Якутского языка. Вып. I-XII, 1907-1929.

2. Образцы народной литературы якутов. Т. I, ч. I, вып. I-IX, СПб. 1906-1910.

3. Образцы народной литературы якутов. Т. II, ч. I, вып. II, СПб., 1916.

4. То же, т. III, вып. I, СПб., 1916 (в сотрудничестве с В. М. Ионовым).

5. Якутский род до и после прихода русских. Памятная книжка Якутской области на 1896 г. Якутск, 1896 (статья опубликована без подписи автора, написана в сотрудничестве с Г. Ф. Осмоловским).

6. Словарь якутского языка, составленный при ближайшем участии Д. Д. Попова и В. М. Ионова. Вып. I, Якутск, 1899.

7. Поездка к Приаянеким тунгусам (отчет о поездке к приаянским тунгусам в качестве члена Нелькано-Аянской экспедиции летом 1903 г.). Изв. Общ. арх., ист. и этногр. при Казанском унив., т. XX, вып. 4-5, Казань, 1904.

8. Краткий русско-якутский словарь, изданный на средства Якутского областного статистического комитета, Якутск, 1905 (в 1916 г. — вышло изд. 2-е, исправленное и дополненное, с предисл. А. Н. Самойловича. СПб., 1916, стр. XVI -/- 242).

9. К вопросу о происхождении слова «тунгус». Этногр. обозр., 1906, №№ 3, 4.

10. Чачахан. Якутская детская сказка. Живая старина, 1906, вып. 2.

11. Из якутской старины Доюдус. Об образовании Баягантайского улуса, Якутского округа. Живая старина, 1907, вып. 2 и 4.

12. Об организации суда у якутов. Сиб. вопр., 1907, №№ 35 и 36.

13. Миддендорф и его якутские тексты. Зап. Вост. отд. Русск. арх. общ., т. XVIII, СПб., 1908.

14. К вопросу об объякучивании русских. Живая старина, 1908, вып. I (статья без подписи).

15. Земельный вопрос у якутов. Сиб. вопр., 1908, № 17-18.

16. И. В. Худяков и ученый обозреватель его трудов. Сиб. вопр., 1908, № 31-32.

17. Оседлое или кочевое племя якуты. Сиб. вопр., 1908, №№ 37-38.

18. На краю Сибири (поездка к тунгусам). Сиб. вопр., 1908. №№ 49-52 (написана совместно с И. С. Абрамовым).

19. Из преданий о жизни якутов до встречи их с русскими. Сб. статей в честь 70-летия Г. Н. Потанина. Сборник Русск. Геогр. общ. по отд. этнографии, т. XXXIV, СПб., 1909.

20. К статьям Е. Боброва о Худякове. Живая старина, 1909, вып. I (подпись: Z.).

21. К материалам по народной медицине. Живая старина, 1909, вып. I.

22. Из якутской старины. К статье В. Ф. Трощанского «Любовь и брак у якутов: к материалам по якутскому брачному праву. Живая старина, 1909, вып. 2 и 3.

23. Плащ и бубен якутского шамана. Материалы по этнографии России, т. I, изд. Этногр. отд. Русск. музея и. Александра III. СПб., 1910 (в сотрудничестве с В. П. Васильевым).

24. Из области имущественных прав якутов. Сиб. ведом., 1910, № 179.

25. Очерки быта приаянских тунгусов. Сб. Музея антроп. и этногр. Акад. Наук, т. III, вып. I, СПб., 1913, стр. 127 (в сотрудничестве в В. П. Цветковым).

26. Программа для исследования домашнего и семейного быта якутов. Живая старина, 1913, вып. I-II, стр. 117-135.

27. Библиография якутской сказки. Живая старина, 1912, вып. II-IV, СПб. 1914.

28. П. И. Войнаральский. О вымирании якутов. Живая старина, 1915, вып. I-II, Приложение № 2, стр. 03-06.

29. Jakuckie texty przez Mikołaja Prypuzowa. Rocznik Orientalistyczny, T. I, vyp. II, Kraków. 1922.

30. Материалы по обычному праву якутов. Три документа. Сб. Музея антроп. и этногр., т. V, вып. 2, Л., 1925, стр. 657-708.

31. Предание о том, откуда произошли якуты. Сибирская живая старина, вып. III-IV, Иркутск, 1925, стр. 137-144.

32. Jakuckie zagadki. Rocznik orientalistyczny. Т. II, 1927.

33. Средняя якутская свадьба. Вост. зап., т. I, изд. Инст. живых восточных языков им. А. С. Енукидзе. Л., 1927, стр. 201+222 (в сотрудничестве с Н. П. Поповым).

34. Якутская сказка. «С. Ф. Ольденбургу». Сборник статей, Л., 1934.

Статьи и очерки мемуарного типа

1. Беллетристика Чернышевского (отрывок из воспоминаний В. Н. Шаганова о Н. Г. Чернышевском). Русск. богатство, 1900, № 10.

2. Еще о деле Н. Г. Чернышевского. Наша жизнь, 1905, № 77, от 1 февраля.

3. В. Н. Шаганов. Н. Г. Чернышевский на каторге и в ссылке. Редакция и примечания Э. К. Пекарского. СПб., 1917.

4. Запоздалый ответ Ч. Ветринскому. (По поводу его библиографической заметки в III вып. «Критического обозрения» о редактировании Э. К. Пекарским «Воспоминаний» В. Н. Шаганова). Ист. вестн., 1913, № 3, стр. 1103-1104.

5. Памяти рабочего Петра Алексеева. Воля народа, 1917, № 93.

6. Ф. С. Панкратов (некролог). Вестн. литературы, 1920, № 11.

7. Из воспоминаний о Каракозовце В. Н. Шаганове. Каторга и ссылка, 1924, № 3 (10), стр. 212-223.

8. Отрывки из воспоминаний. 1. Ф. М. Снегирев. 2. М. В. Девель. 3. Л. Н. Гартман. 4. Арест и предварительное заключение. 5. В. А. Данилов. Каторга и ссылка, 1924, № 4 (11), стр. 79-100.

9. Работы политических ссыльных по изучению якутского языка во второй половине XIX века. [Совместно с Н. П. Поповым] «100 лет якутской ссылки». Сборник. Изд. Политкаторжан. М. 1934.

М. Азадовский

/Советская этнография. № 5. Ленинград. 1934. С. 105-108./

EDWARD PIEKARSKI

(* 1858 ✝ 1934)

29 czerwca 1934 r. w Leningradzie zmarł członek honorowy Polskiego Towarzystwa Orjentalistycznego, Edward Piekarski [* Jeszcze za życia E. Piekarskiego różni uczeni poświęcili Mu siereg artykulów i wzmianek, opisujących Jego życie i podnoszących znaczenie prac naukowych; oto niektóre: W. W. Radłów w Отчетъ И. Р. Геогр. Общ. за 1911 годъ. (str. 77-85); S. Oldenburg w Hayчный Работникъ, 1927. Nr. 4; N. Poppe w Ungarische Jahrbücher, VII (1929), 338-340. Radłów podał szczegółowy wykaz prac Piekarskiego, ogłoszonych drukiem do r. 1911 (przeszło 100 pozycyj).].

Zmarły był synem ziemi Mińskiej: urodził się w m. Piotrowiczach powiatu Ihumenskiego 13/25 października 1858 r. Jego nauka szkolna nie szła normalnym torem. Najpierw wstąpił do gimnazjum w Mińsku, ale potem przeniósł się do Taganrogu, a później do Czernihowa, aż wreszcie musiał porzucić gimnazjum jako uczeń 7 klasy; w r. 1877 zapisał się. do Instytutu Weterynaryjnego w Charkowie. Jednakże i tu uczył się zaledwo 2 lata. Wcześnie bowiem wciągnięto go do działalności politycznej, a gdy w Charkowie zaczęły się nieporządki studenckie, skazano Piekarskiego na przymusowy pięcioletni pobyt w gubernji Archangielskiej. Udało Mu się, coprawda, ukryć się i otrzymać nawet posadę pisarza włościańskiego w gubernji Tambowskiej, ale gdy z początkiem 1881 r. przyjechał do Moskwy, aresztowano Go i stawiono przed sądem wojennym, który skazał Go na utratę praw obywatelskich i 15 lat ciężkich robót za działalność rewolucyjną, lecz ze względu na młode lata i słabe zdrowie ciężkie roboty zamieniono skazańcowi na zesłanie wgłąb Syberii.

Już w końcu listopada Piekarski znalazł się w obwodzie Jakuckim i tam spędził całych 24 lat. Nagła zmiana losu przygniotła Go, lecz nie złamała Jego energji. Prędko dostosował się do ciężkich miejscowych warunków, osiadł w odległości 250 km. od m. Jakucka wśród Jakutów, u których wkrótce zyskał zupełne zaufanie i pomoc. Tam zabłysła Mu gwiazdka, która nie przestawała odtąd oświecać Jego długiej drogi życiowej aż do zgonu.

Były to badania nad ludem jakuckim i przedewszystkiem jego językiem. Już prawie od pierwszych dni Swego pobytu wśród Jakutów zaczął Piekarski zapisywać słowa jakuckie, zrazu dla celów praktycznych, aby mieć możność porozumiewania się z otaczającem Go obcem środowiskiem, ale stopniowo zainteresowania się Jego pogłębiały, praca stawała się coraz bardziej systematyczną i nasz Rodak przekształcił się w gorliwego i sumiennego badacza jednego z najbogatszych języków tureckich. Nie ograniczył się do notatek własnych, lecz wykorzystał całą literaturę, jaką mógł zdobyć, a miejscowi działacze przekazywali Mu swe zbiory leksykograficzne.

Wkrótce Piekarski zasłynął na Syberji jako najpoważniejszy znawca języka i życia Jakutów. To też, gdy w r. 1894-1896 wschodnio-syberyjska filja Rosyjskiego Towarzystwa Geograficznego zorganizowała z funduszów, ofiarowanych przez syberyjskiego mecenasa I. M. Sibiriakowa t. zw. Ekspedycję jakucką dla badań etnograficznych, kierownik jej, D. A. Klementz, zaproponował Piekarskiemu udział w tej ekspedycji. Dzięki temu prace Jego mogły się posunąć tak daleko naprzód, że już w r. 1897 główny zrąb słownika języka jakuckiego byl gotów. Sibi-riakow ofiarował 2000 rb. na wydanie słownika i w roku 1899 ukazał się w jakucku pierwszy jego zeszyt.

Za owocną pracę w ekspedycji jakuckiej Piekarskiemu pozwolono na wniosek wspomnianej filji Towarzystwa Geograficznego wybrać sobie na Syberji miejsce pobytu według swego uznania, lecz On nie skorzystał z tej ulgi, gdyż wolał pozostać w Jakucku dla dalszych prac nad swem dziełem, które wciąż się wzbogacało w nowe materjały. Stało się wiadomem, że subwencja Sibiriakowa nie wystarczy na wydanie słownika. Musiała więc ta filja rozpocząć pertraktacje z Akademją Nauk w Petersburgu. Członkowie Akademii, W. W. Radłów i C. Salemann, zapoznawszy się z wydanym już zeszytem słownika, ocenili należycie jego wartość naukową i na ich wniosek Akademją Nauk podjęła się wydania swoim sumptem całego słownika. Decyzja ta wpłynęła na dalszy los Piekarskiego. Aby ułatwić Mu ostateczne opracowanie słownika i dopilnowanie prac drukarskich, W. W. Radłów i D. A. Klementz wyjednali u rządu rosyjskiego pozwolenie dla Piekarskiego na powrót z Syberji do Petersburga, dokąd też przyjechał w połowie września 1905 r.

Od tego czasu już stale mieszkał w Petersburgu. Dano Mu tam posadę najpierw w dziale etnograficznym Muzeum Aleksandra III (pod kierownictwem D. A. Klementza), później w Muzeum Antropologji i Etnografji Akademji Nauk (pod kierownictwem W. W. Radłowa), gdzie pełnił funkcje kustosza słynnej galerji Piotra Wielkiego. Nie zabierały te posady Piekarskiemu dużo czasu tak, że mógł całą uwagę poświęcić swemu słownikowi i innym zbiorom. Już w r. 1907 ukazał się zeszyt I słownika p. t.: Cловарь якутскаго языка w nowem wydaniu i odtąd praca wydawnicza szła naprzód bez większych przerw do r. 1930, gdy się ukazał zeszyt XIII stanowiący zakończenie dzieła. Ostatnie trzy lata swego życia Piekarski poświęcił na gromadzenie materjałów uzupełniających i opracowanie ich; miał z nich powstać jeszcze duży zeszyt jeżeli nie tom.

Uśmiechnęło się więc szczęście Piekarskiemu: doprowadził do końca dzieło, które zaprzątało uwagę Jego w ciągu przeszło 50 lat. Zyskał duży rozgłos w świecie naukowym. Bo też żaden inny lud turecki, z wyjątkiem tylko Osmanów, nie posiada tak obszernego „zwierciadła” swego języka. 3 ogromne tomy in 4° mało się różnią objętością od znanego słownika W. W. Radłowa, poświęconego niemal wszystkim dialektom tureckim, i zawierają około 25.000 wyrazów. Za podstawę służy dialekt ułusu Boturuskiego i innych pobliskich ułusów, które Piekarski, mieszkając tam, zbadał osobiście. Dalszych ułusów jakuckich sam nie zwiedzał, ale w pewnej mierze uwzględnił i ich dialekty, gdyż wykorzystał obfite materjały lingwistyczne, pochodzące od różnych osób i z różnych miejscowości kraju Jakutów, częściowo wydane, częściowo zaś przechowywane w rękopisach na Syberji i Petersburgu. Źródła swe oznaczał bardzo skrupulatnie — tak że pochodzenie każdego wyrazu czy zdania jakuckiego można ustalić bez żadnych trudności.

Piekarski nie był filologiem, ale doskonale znał język Jakutów i był niezmiernie sumiennym badaczem. Wykorzystał rezultaty prac swego znakomitego poprzednika O. Bohtlingka i pozostawał w stałych stosunkach z tak doświadczonymi w pracach leksykograficznych uczonymi, jak W. W. Radłów i C. Salemann, którzy nie szczędzili Mu swych rad. Spieszyli z pomocą i inni orjentaliści, zwłaszcza turkolodzy i mongoliści, dzięki którym mógł Autor podać odpowiedniki z innych języków tureckich, mongolskich i tunguskich. W ten sposób słownik języka jakuckiego rozrósł się w dzieło, mogące znakomicie ułatwić porównawcze studja ałtaistyczne.

Jest to zatem dzieło wielkiej wartości naukowej, które stanowi dla Autora prawdziwe monumentum aere perennius.

Działalność Zmarłego nie ograniczyła się jednak do prac leksykograficznych. Zgromadził On obszerne zbiory folklorystyczne bezpośrednio z ust ludu; przekazali Mu swe zapiski także i inni badacze. Akademia Nauk podjęła się ogłoszenia drukiem i tych zbiorów i przystąpiła w r. 1907 do wydawania serji „Wzorów twórczości ludowej Jakutów” (Образцы народной литературы якутовъ). W ciągu 1907-1917 r. ukazały się 3 tomy, stanowiące również monumentalne wydawnictwo jako uzupełnienie znanych „Wzorów literatury ludowej szczepów tureckich” W. W. Radłowa. W r. 1903 Piekarski wziął udział w charakterze etnografa w ekspedycji Nelkan-Ajańskiej. Wypadło Mu tu pracować głównie wśród Tungusów. Zebrał o nich ciekawe materjały etnograficzne, a poczęści i lingwistyczne, rezultaty zaś tych badań ogłosił w pracy, wydanej wspólnie z W. Cwietkowem p. t.: Очерк быта приаянскихъ тунгусовъ (1913).

Dwu tym głównym ludom syberyjskim Jakutom i Tungusom, Piekarski poświęcił wiele prac i przyczynków, ogłaszanych w wydawnictwach syberyjskich i stołecznych. Układał memoriały dla różnych instytucyj naukowych, społecznych i rządowych. Gdy zaś w r. 1923 Akademia Nauk podjęła się wszechstronnego zbadania republiki Jakuckiej i utworzyła w tym celu osobną komisję, Piekarski wziął czynny udział w pracach tej komisji i Jego działalność w tym kierunku nie ustawała, o ile pozwalały Mu siły.

Podobnie jak i inni Polacy, którzy działali na gruncie rosyjskim, pisał Piekarski po rosyjsku. Ale nigdy nie zapomniał o swem pochodzeniu. Gdy z początkiem 1914 r. do Petersburga dotarła wiadomość o projekcie założenia polskiego pisma orjentalistycznego, zabrał się z wielkim zapałem do przygotowania dla niego swego przyczynku. Pamiętam, jak się cieszył, gdyśmy wspólnie zredagowali po polsku swe prace i wysłali je, już po wybuchu wielkiej wojny, okrężną drogą przez Bułgarję, do Krakowa na ręce redakcji Rocznika Orjentalislycznego. Odtąd był wiernym jego przyjacielem i stale zasilał go swemi pracami, pisanemi niezmiennie po polsku. Zdawało Mu się, jak nieraz pisał do mnie, że w polskiej szacie myśli Jego brzmią lepiej i wyraźniej, niż w obcej. Jednakże przyjechać do odrodzonej Polski nie mógł — nietylko dlatego, źe Jego ziemia rodzinna nadal przynależy do państwa Sowietów, lecz głównie przez wzgląd na losy Swego słownika, nad którego drukiem chciał czuwać osobiście.

Marzył tylko, jak pisał mi w 1924 r., o zwiedzeniu miejsc nad rzeką Prypecią w powiecie Rzeczyckim, gdzie spędzał wakacje za czasów młodości: tak jasne wspomnienia pozostały Mu od tych wakacyj do końca życia, ale i te marzenia, jak się zdaje, nie ziściły się.

Skromny, pełen prostoty i uprzejmości, cieszył się ogólną sympatią, a głęboka wiedza ukochanego przezeń przedmiotu, niezwykła sumienność i dokładność badań zjednały Mu uznanie w szerokich kołach. Akademją Nauk w Leningradzie powołała Go do swego grona najpierw w r. 1927 jako korespondenta, a następnie w 1931 jako członka honorowego. Od r. 1925 wchodził w skład naszego Towarzystwa, które w r. 1928 z okazji 70-lecia Jego urodzin nadało Mu również miano członka honorowego. Naród jakucki dokładnie zdawał sobie sprawę z wielkiej przysługi, jaką wyświadczył mu nasz Ziomek swemi monumentalnemi pracami; wyrażał Mu też swą wdzięczność różnemi sposobami. W 1-ym naslegu Igidejskim ułusu Tattyńskiego, gdzie Piekarski rozpoczął prace nad słownikiem, założono szkołę Jego imienia, nadano Mu miano obywatela honorowego i t. d.

Niech Mu będzie lekką ta obca ziemia, na której pracował przez całe życie.

Władysław Kotwicz.

/Rocznik Orjentalistyczny. Wydaje Polskie Towarzystwo Orjentalistyczne. T. X. Pamiąci o. Michała Boyma TJ misjonarza przyrodnika sinologa i podróżnika w 275-tą rocznicę jego zgonu niniejszy tom poświęcają orjentaliści polscy. [Wilno.] Lwów. 1934. S. 189-193./

«100 ЛЕТ ЯКУТСКОЙ ССЫЛКИ»

Сборник якутского землячества под редакцией М. А. Брагинского, издание Всесоюзного Общества политкатаржан и ссыльно-поселенцев. Москва 1934 года. стр. 393.

Тираж 5000 экземпляров. Цена 7 рублей 50 копеек.

Появление в свет сборника «100 лет Якутской ссылки» — ценнейший вклад в историко-революциошгую литературу. Выход этого капитального сборника посвещенного истории Якутской ссылки, следует считать большим событием для всех тех, кто хочет знать прошлое Якутии превращенной самодержавный в колонию и страну политссылки, кто хочет знать жизнь и борьбу Якутской ссылки с момента ее возникновения до свержения царизма.

В 1925 г. была издана книга М. Кротова «Якутская ссылка 70 - 80-х годов». В 1927 г. выпущен первый сборник материалов и воспоминаний об Якутской ссылке «В Якутской неволе».

«100 лет Якутской ссылки» подготовлен к печати в связи с 10-ти летним юбилеем ЯАССР необходимо отметить, что якутское землячество общества политкаторжан, приняло активное участие в юбилейных работах.

Идея сборника вытекает из перестройки Якутским землячеством своей историко-литературной работы прямеянтельно к задачам пережаваемого периода социалистического строитсльства. Якутское землячество учло, что первый сборник был опубликован в момент завершения восстановительного периода и с тех пор произвели коренные социально-экономическиие изменения в народном хозяйстве СССР и Якутии в частности.

Сборник «100 лет Якутской ссылки» свидетельствует о начавшейся перестройке историко-исследовательской работы Якутского землячества, которое, между прочим, недавно вывезло часть архива политссылки в Москву...

...Сборник ваключен статьей недавно умершего Э. К. Пекарского и И. И. Попова «Работы политических ссыльных по изучению якутского языка во второй половине 19 века».

Сборник снабжен указателем имен и фотоснимками. Издан опрятно, но цена дорога.

Сборпик заслуживает широкого распространения в особенности Якутии.

Якутскому обл. книгоцентру следует принять меры к быстрейшему получению из центра необходимой партии сборника.

Сборник вышел в феврале 1934 г., а между тем в Якутск поступило всего 2-3 экземпляра.

С. Потапов.

[С. 4.]

В. Петров

ОПЫТ СТАДИАЛЬНОГО АНАЛИЗА «ОХОТНИЧЬИХ ИГРИЩ»

(к постановке вопроса)

Родовые охотничьи игрища

...Вопреки мнению Л. Шренка, Н. Харузина, Н. Ядринцева, Джемса Фрезера, антистадиально смешивающих отдельные социально-экономические уклады, должно признать, что на данной ступени развития доклассового общества медведь не есть божество в собственном смысле, т. е. не является сверхъестественным существом, точно так же как и медвежье игрище не представляет собою чисто религиозного празднества. Это родовое охотничье «игрище» и «медведь», с точки зрения родовой идеологии, есть «дед» [* Якуты называют медведя: аса, эсэ, дословно родной дед (Пекарский. Словарь, 308). Вилюйские якуты называют еще медведя словом: прадед, обуга, омуга (Пекарский. Словарь, 1909); белого медведя «белый дед», юрюнг эсе (Серошевский, 139) и другие турецкие народы называют медведя дедом, ирэ, ирет, оба; чуваши (Золотницкий. Словарь, 18), алтайцы, сагайцы, качинцы, карагасы, минусинские татары, сойоты: прадедом, аба (Шорцы и алтайцы на промысле, Н. П. Дыренкова и Л. П. Потапов). У якутов медведица — бабка, аба (В. М. Ионов. Живая старина, 1915, стр. 51). Д. К. Зеленин. Табу слов..., стр. 106-107.]...

[С. 147.]

ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ МУЗЕИ, являются собранием коллекций, отражающих быт, отдельные производства, предметы культа и произведения искусства различных народностей, населяющих земной шар. Большинство Э. м. создано в результате буржуазного коллекционирования, причем собиратели сосредоточивали свое внимание на сборе материалов у народов первобытных культур или материалов, характеризующих жизнь эксплоатируемых классов гл. образом крестьянсува). Буржуазные Э. м. в т. ч. и Э. м. в дореволюционной России) не преследовали задач всестороннего освещения в своей экспозиции различных общественных укладов или их пережитков и, не вскрывая социальной сущности исторических процессов, сосредоточивали все внимание на показе отдельных вещей вне их связи с окружающим обществом и классовыми взаимоотношениями. В царской России главнейшие Э. м. были: Музей антропологии и этнографии при Академии наук в Петербурге, Русский музей в Петербурге и Этнографический отдел Румянцевского музея в Москве. Э. м. в России, так же как и на Западе, показывали преимущественно бытовые особенности народностей внеевропейских стран, живущих в стадиях докапиталистического развития...

Музей антропологии и этнографии Академии наук СССР (МАЭ) в Ленинграде был основан при Петре I в виде кунсткамеры. С самого начала существования Академии наук (1725) МАЭ стал пополняться коллекциями академических экспедиций и отдельных путешественников. Уже в конце 18 в. он представлял собой мировое собрание предметов по быту народностей различных частей света. В 19 в. МАЭ пополнился ценнейшими коллекциями экспедиций Кука, Литке, Крузенштерна (по азиатским народностям), Юнкера (Африка), Миклухи-Маклая (Океания) и коллекциями по Восточной Сибири, собранными политическими ссыльными Штернбергом, Богоразом, Пекарским и др. В 1924 в связи с 200-летием Академии наук МАЭ получил обширные помещения, в которых разместились отделы: антропологии, археологии, эволюции и типологии культур и коллекции по Китаю, Австралии, Индии и Сев. Сибири. С 1930 началась коренная реорганизация МАЭ. Новая экспозиция дает развернутую картину колониальной политики империализма и в противоположность этому показывает национальную политику партии и правительства в отношении народов СССР. Общее количество экспонатов свыше 20 т. номеров. В МАЭ имеется обширная библиотека и ряд подсобных учреждений...

Ю. Самарин.

[Стлб. 773-774.]

2 Alba Ruthenia - Saga Sire

niedziela, 10 lipca 2022

ЎЎЎ 30-2. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 30-2. 1934-2. Койданава. "Кальвіна". 2022.

Brak komentarzy:

Prześlij komentarz