ЎЎЎ 18. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 18. 1922. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                                              ИССЛЕДОВАТЕЛИ ЯКУТСКОГО КРАЯ

                                                         (Пекарский, Майнов, Ионов)

    Якутское общество не должно забывать тех, кто любил наш суровый край, кто так много дал на изучение его и населяющих его народностей. Их, конечно, было много, но я хочу остановить внимание якутского общества на трех: Эдуарда Карл. Пекарского, И. И. Майнова и Вс. М. Ионова.

    Все трое, они когда-то пришли в Якутскую обл., как политические ссыльные. Вырванные из бурной и кипучей обстановки общественно-политической жизни, как революционеры, они были, как выражались тогда, «водворены» на поселение в самых отдаленных местах государства. Ссылка их не погубила и не смяла. И здесь, в невозможных условиях жизни, среде полудикого народа, в стране трескучих морозов, они стяжали себе славное имя — «друзей народа».

    Пекарский, Майнов, Ионов и др. приложили свои силы на изучение края и народностей его. Их труды являются пока капитальными произведениями по исследованию северо-востока Сибири. Пекарский обессмертил себе имя работой по научному словарю якутского языка. Труд этот настолько серьезный и капитальный, что автор его удостоен званием члена Академии Наук. Над словарем Эд. Карлович работает и в настоящее время. После смерти акад. Радлова, Пекарский единственный ученый по якутоведению, авторитет в этой области.

    После ссылки, Пекарский почти безвыездно живет в Петрограде и работает в Академии Наук. В настоящее время ему около 72 лет. Тяжелые экономические условия жизни крайне вредно отражаются на его здоровье. Живет в доме Академии Наук, получает 18000 р. содержания и ученый паек, куда в последнее время не входят жировые продукты. (Масло на рынке стоило 25000 р. фунт). Так обр., он имеет возможность приобретать только хлеб. Всю работу по рубке дров и проч. он выполняет сам. При нем живет жена, которая нигде не служит. Сын же его, окончивший Петроградский университет, служит на военной службе в Очакове. Несмотря на все это, Эдуард Карлович живет и работает неутомимо. Так, напр., когда в Петрограде экономили электричество, он все таки в 3-4 часа утра был на ногах и работал при свете «коптилки» Несмотря на лестные и выгодные предложения, напр. профессуры в Томском университете, чтению докладов и пр., Эд. Карл-ич отказывается, будучи крайне не требовательным, ссылаясь, что ему поздно начинать какую либо карьеру. Он говорит: «я не могу себе позволить такой роскоши, как заработок на стороне». Он весь ушел в свою специальную работу — о якутах. Тяжелые условия жизни, при неутомимой работе все-таки отзываются на здоровье этого ученого труженика, безответственно преданного своему делу.

    В октябре прошл. года с ним делается паралич. Его увозят в больницу, но он и здесь не бросает работу.

    Он диктует свои ценные воспоминания из революционного прошлого. Позднее с ним случился повторный припадок. Он боится одного, говоря: «я еще не успел найти себе приемника... и не могу спокойно умереть и мне не на кого оставить свою работу». Он об этом неустанно хлопочет перед Академией. Под его основным руководством и занимался покойный студент, якут А. Никифоров, а в последнее время с ним работает якутянин И. Л. Попов, окончивший Петрог. университет и оставленный при нем для научных работ.

    И. И Майнов также из старых якутских ссыльных. Автор ценного труда по обследованию быта оседлых инородцев и русских крестьян Як. губ. В данное время он живет в Петрограде и разрабатывает материал по составлению учебника по северо-востоку Сибири. Майнов также в преклонных летах.

    В. М. Ионов также пробыл долгое время в Якутской полит. ссылке. В. М. член Академии Наук, участник экспедиции по обслед. приаянских тунгусов Як. обл., этнограф. В то же время он был выдающимся педагогом и не одно поколение якутов вышло из его популярной «частной школы» в Якутске. Ионов года три тому назад выбыл в Киев с семьей. Чрезвычайно там нуждается, на почве недоедания у него осложнилась злокачественная экзема, которой он страдал ранее не мог работать. Потерял двух сыновей на войне, как красноармейцев. Единственная его опора — жена, по происхождению якутка.

    Вот перед нами страничка на имена тех, которые так много сделали для Якутского края!

    Вполне естественно является вопрос: что мы должны сделать для них теперь, так много сделавшим для нас в свое время?

    Мне кажется, долг и обязанность каждого, особенно якутян, поддержать чем-нибудь эти потухающие, но дорогие, жизни.

    Государств. учреждения, об-ва, организации, кооперативы и частные граждане должны посильно помочь своими пожертвования в пользу Майнова, Пекарского и Ионова. Не только революция, но и возрождающаяся якутская нация, на пороге своего исторического перелома, обязана вспомнить о тех, кто в свое время не только отдал жизнь свою «за честь и свободу» его, но и поведал всему миру о далеком суровом крае и его населении.

    Пожертвования будут приниматься Уполномоченным п/отд. Иссл. Сибири Г. А. Поповым и будут направляться по адресу Э. К. Пекарского (Петроград, Васильевский о-в, д. № 5 кв. 39, Таможенный переулок, дом Академии Наук).

    Пожертвования будут в распоряжении Коллегии при Уполномоченном п/отд. Исслед. Сибири.

    Г. Попов

    /Ленский Коммунар. Орган Якутского Губбюро Р.К.П.(б) и Губревкома. Якутск. № 6 (389). 10 января 1922. С. 2-3./

 

 

                                                       ПАМЯТИ Н. Ф. КАТАНОВА

    Росту семьи русских туркологов препятствовали и препятствуют не только общие культурные условия России, но и неисповедимый рок: после проф. П. М. Мелиоранского († 1906) мы за короткое время с 1916 г. потеряли двух его учеников — Писарева и Бравина, ученика В. А. Гордлевского — Заварина, сотрудника Э. К. Пекарского по якутскому словарю — студента Никифорова, исследователя обычного права якутов — Виташевского, автора работ о балкарах — Караулова, собирателя материалов по этнографии таранчинцев и киргизов — Пантусова, знатоков быта и языка сартов — супругов Наливкиных, собирателя материалов по сартскому кукольному театру — Комарова, составителя османско-русского и русско-османского словаря — Цветкова, полиглотов академиков Корта и Залемана, Е. А. Малова, изучавшего татар мещеряков и чувашей, нашего шейха акад. В. В. Радлова, знаменитого путешественника-фольклориста Потанина, собирателя материалов по музыке турецких народов — Рыбакова, сагайца турколога Майнагашева, собирателя древне-кыргызских древностей Адрианова и, вот теперь, на этих днях — казанского проф. Н. Ф. Катанова, старейшего из учеников и сотрудников Радлова.

    Как и известный турколог средины XIX века Мирза-Казем-бек, Н. Ф. Катанов но происхождению принадлежал Востоку: первый был турком-азербайджанцем и приобщился к европейской культуре чрез шотландских миссионеров в Астрахани, а второй был турком-сагайцем по отцу и турком-кас по матери, родился 6 мая 1862 г. в Тураковом улусе на реке Абакане, притоке Енисея, и получил начальное, среднее и высшее образование в русской школе.

    Под влиянием миссионеров-туркологов Вербицкого и Ильминского, Н. Ф. Катанов еще в бытность учеником Красноярской гимназии приступил к изучению родных племен Минусинского края, а, по окончании среднего образования и факультета восточных языков Петербургского университета, в 1888 г. принялся за продолжение трудов Радлова но лингвистическому и этнографическому исследованию турецких народов Сибири и Средней Азии, под руководством своего знаменитого предшественника.

    В 1889-92 г.г. Н. Ф. Катанов совершил с большим самоотвержением четырехлетнее путешествие в Урянхайский край, Абаканскую долину, к карагасам Енисейской и Иркутской губерний, в Семиреченскую область, Тарбагайский округ и в Китайский Туркестан и вывез из этих стран богатые научные материалы, доставившие ему европейскую известность среди специалистов.

    С 1893 г. и до смерти Н. Ф. Катанов принадлежал Казани, где он состоял профессором университета, Духовной Академии, при которой создал этнографический музей, Северо-Восточного Института, директором Городского Лихачевского Музея, председателем Общества истории, археологии и этнографии.

    Из Казани Н. Ф. Катановым были совершены летние поездки с научными целями на родной Абакан, в Уфимскую губернию и в Западную Европу.

    Главными печатными трудами Н. Ф. Катанова по туркологии являются: 1) «Опыт исследования урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня» (Казань, 1903); 2) «Образцы народной литературы тюркских племен, изданные В. Радловым. Часть IX. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов. Тексты, собранные и переведенные Н. Ф. Катановым» (Спб. 1907).

    Большое количество материалов из путешествий Н. Ф. Катанова осталось неизданным, хотя многие из них были давно подготовлены к печати в оригиналах и переводах. Извлечения из этих, а также и иных материалов были обработаны в виде многочисленных статей, главным образом, на русском, отчасти же на немецком языках и напечатаны в российских и заграничных журналах. Перу Н. Ф. Катанова принадлежит, кроме того, ряд работ по мусульманской библиографии, археологии и нумизматике.

    Хотелось бы надеяться, что давно ожидаемое ученым миром опубликование неизданных лингвистических и этнографических собрании Н. Ф. Катанова будет осуществлено после его смерти, а до издания материалы эти будут сохранены в надежном месте.

    А. Самойлович

    /Восток. Журнал литературы, науки и искусства. Кн. 1. Петербург. 1922. С. 104-105./

 

 

                                      ПОЛЬСКИЕ ИЗДАНИЯ ПО ВОСТОКОВЕДЕНИЮ

    В Азиатском Музее Российской Академии Наук получен ряд изданий, свидетельствующий об усилении работы польских ученых в области востоковедения. Первое издание — «Востоковедный ежегодник» (Rocznik Oryentalisticzny) — было задумано еще до войны gо инициативе турколога Я. Гжегожевского, представителя польской научной станции на востоке (в Софии). В состав редакции, кроме него, вошли индианист А. Гавроньски, (Краков), монголист Вл. Котвич (Петроград) и лингвист Я. Розвадовски (Краков). Последнего во втором выпуске заменил молодой арабист-турколог Т. Ковальски (Краков). Мировая война отозвалась неблагоприятно на ходе работ по журналу: в настоящее время подучены два выпуска первого тома, относящиеся к 1914-1915 и 1916-1918 г.г. Подбор статей разнообразен: в первом выпуске их десять, во втором — шесть. Две работы по индийской филологии принадлежат А. Гавроньскому, небольшая заметка об одном выражении в Ригведе — Ф. Крачеку. Я. Развадовскн дал заметку о нескольких инославянских этимологиях и большую статью о лексических отношениях между иранскими и славянскими языками. Широкий интерес представляют две статьи М. Шорра — о библейских псалмах и вавилонских гимнах, впервые сопоставляющая некоторые приемы стиля, и о двух вновь открытых фрагментах вавилонского кодекса Хаммураби. Я. Гжегожевски исследует персидский дзетацизм codex Cumanicus — известном памятнике половецкого языка. Общедоступный характер носит большая статья Т. Ковальского о древнеарабской поэзии, умело формулирующая все современные научные представления об этом предмете. Ему же принадлежит небольшая статья на злободневную тему — о кушаньях, употреблявшихся в Аравии в голодные годы. Во втором выпуске находим две статьи по языкам дальнего Востока (В. Котвича — о склонении в современном калмыцком языке и Э. Пекарского — якутские тексты). Четыре прочих относятся к области турецкой филологии в широком смысле. Я. Гжегожевски сообщает ряд караимских текстов из Галичины, над которыми он давно работает. Издавая два фирмана Абдульхамида I, он попутно исследует историю торговых сношений Польши и Турции в XVIII веке. Т. Ковальски знакомит с одной турецкой строительной надписью в Заторе и сообщает ряд турецких народных песен из Анатолии. Бюллетени, приложенные к каждому выпуску, дают резюме всех написанных по-польски статей на одном из трех главнейших западноевропейских языков; их основные положения, таким образом, вполне доступны и для тех ученых, которые не владеют польским языком...

    И. Кр.

 

 

    /Восток. Журнал литературы, науки и искусства. Кн. 1. Петербург. 1922. С. 111./

 

 

                                УСЛОВИЯ РАБОТЫ Вл. БОГОРАЗА И Вл. ИОХЕЛЬСОНА

                                    В СЕВ.–ТИХООКЕАНСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 1901-2 г.г.

    Роль, которая выпала на долю политической ссылки в деле исследования Якутского края достаточно известна всем, стоит только напомнить имена Серошевского, Трощанского, Пекарского, Иохельсона, Геккера и др.; однако не всякий представляет себе в каких условиях происходила исследовательская работа «невольных» обитателей края. Оторванность от живых людей от культуры, гласной и негласной надзор полиции — все это, действуя угнетающе на душу, сильно мешало работе. Но, несмотря на все это, политической ссылке мы и обязаны многими крупными исследованиями, ценными трудами, которые еще долгое время будут единственными источниками для желающих заняться изучением Якутии...

    М. Кротов.

    /Сборник материалов к изучению Якутии. Вып. I-й. Якутск. 1922. С. 13./

 

 

                                                ДЕЛЕНИЕ ЯКУТСКИХ ЗВУКОВ

    ...Не ограничиваясь принципиальным отказом от орфографии якутских слов, необходимо категорически отказаться и от пунктуации в применении к якутскому языку. Основанием к этому служит удобная синтаксическая конструкция урало-алтайской семьи языков: все четыре ее ветви — турецко-татарская, монгольско-калмыцко-бурятская, маньчжуро-тунгусская и угро-финская — имеют характерный и единый внутри всей семьи признак, заключающийся в том, что глагольная форма всегда занимает строго определенное и именно последнее место в предложении; в главном предложении это место занимает окончательная глагольная форма, а в придаточном — неокончательная. Знание этого признака совершенно исключает необходимость запятых, точек с запятыми и точек. Что касается других знаков препинания, как двоеточие, восклицательный и вопросительный знаки, тире и т. п., то и они совершенно излишни, т. к. и без них при помощи вопросительных, восклицательных частиц, соответствующей интонации и др. приемов легко выражать все изгибы и оттенки мысли и слова. В пользу отказа от пунктуации говорит и литературная практика родственных нам народов: представители турецко-татарских племен только в последнее время под влиянием европейцев стали прибегать к знакам препинания, а монголы употребляют их крайне редко. Турко-татары и монголы не привыкли к прописным (большим) буквам, что нисколько не затрудняет их в создании и оценке перлов искусства и науки. В якутском языке, являющемся одним из самых чистых архаических наречий урало-алтайской семьи языков, сохраняется доныне в полной неприкосновенности вышеуказанная синтаксическая конструкция. Вот на чем базируется бесповоротный отказ от знаков препинания в якутской письменности.

    [С. III.]

    Объясню, почему я принял для изображения родных звуков знаки т. наз. международной фонетической ассоциации.

    Не вдаваясь в подробную критику старых транскрипций применявшихся к якутскому, языку, укажу лишь, что их можно подразделить на две категории: к первой относятся транскрипционные системы акад. Отто Бетлинга, его продолжателей: С. В. Ястремского, Э. К Пекарского, В. М. Ионова и др., изданий казанских миссионеров; ко второй — славяно русская азбука прот. Д Хитрова, нашедшая себе особенно широкое применение в московских миссионерских изданиях средины прошлого столетия.

    Главным недостатком транскрипций первой категории является их неоспоримое техническое неудобство, обусловленное чрезмерным обилием надстрочных значков. Последнее обстоятельство в свою очередь зависит от чрезмерного обилия в якутском языке небных (мягких палатализованных) гласных а также множества — сравнительно с другими языками [* Даже в турецких языках вообще долгота гласных — позднейшее явление.] — долгих гласных.

    Обилие надстрочных значков крайне замедляет процесс писания и ведет к многочисленным ошибкам при письме, чтении, наборе, корректуре и разборке касс. При печатании надстрочные значки очень часто стираются. Вследствие этого не только популярные, но и ученые издания изобилуют опечатками...

    С. Новогородов

    Август 1917 г.

    [С. IV.]