ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Цыдулка аб "Слоўніку Якуцкай Мовы". Койданава. "Кальвіна". 2020.

ЗАПИСКА О «СЛОВАРЕ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА» (1)

Э. К. Пекарского

(Доложено в заседании Историко-Филологического Отделения 30 марта 1905 г.).

Работа над словарем якутского языка была начата мною еще в 1881 г., т. е. в год приезда моего в Якутскую область. Проживая в местности, населенной исключительно якутами, я естественно должен был стараться ознакомиться с языком окружающих меня инородцев и начал записывать якутские слова, преследуя одни только практические цели, — я хотел добиться возможности поддерживать сношения с окружающими людьми. Как человек, привыкший пользоваться книгами, я, сверх заимствований из живой якутской речи, старался запастись доступными для меня в то время печатными источниками, именно «Краткой грамматикой якутского языка» прот. Д. Хитрова и переводами св. книг на якутский язык. По мере накопления слов из указанных источников, я располагал их в алфавитном порядке, и с составленным таким образом якутско-русским и русско-якутским словарчиком я не расставался ни на одну минуту, заглядывая в него постоянно для беседы с якутами и постоянно его пополняя. Повторяю, что, записывал указанным способом якутские слова, я имел в виду только практическое ознакомление с языком. Но спустя 2 или 2 года я получил возможность пользоваться якутско-немецким словарем академика Бётлинга, о котором до тех пор ничего не слыхал. Около того же времени в газете «Неделя» я прочел, что в якутском языке всего каких-нибудь 3000 слов, да в то «неполных» (это же заблуждение несколько позднее повторено было в протоколах одного ученого общества). Очевидно, что определение количества слов в якутском языке было основано на словаре Бётлинга. Сравнив этот последний с накопившимся у меня самого материалом, я заметил, что у Бётлинга вовсе нет самых общеупотребительных слов и не все значения зарегистрированных слов им показаны. Когда же я, одновременно с этим, получил в свое распоряжение рукописные словарчики гг. Альбова, Натансона, А. Орлова, когда священник о. Василий Попов, услыхав о моих занятиях якутским языком, предоставил в мое полное распоряжение весь свой материал для предположенного было им якутско-русского и русско-якутского словаря, то я окончательно убедился, что якутский язык не так беден словами, как это до сих пор предполагали, и что собранный мною материал, расположенный по сістеме Бётлінга і обработанный, может быть полезен не только в практическом, но и в научном отношении. В мысли о богатстве якутского языка меня утвердил местный знаток этого языка, о. протоиерей Димитриан Попов, выразившийся тогда, что «якутский язык неисчерпаем как море», и вместе с тем любезно предложивший свое содействие, которое не прекращалось до дня его кончины. При теоретическом ознакомлении с якутским языком мне помог С. В. Ястремский, давший мне один рукописный экземпляр сделанного им на русском языке пространного извлечения из «Jаkutische Grammatik» Бётлинга. (2)

Положив в основание своей работы словарь Бётлинга и дополнив его наличным материалом, я продолжал делать извлечения по преимуществу из печатных источников, дабы избегнуть впоследствии возможных упреков в том, что я не воспользовался каким-либо из этих источников. Приняв систему Бётлинга, я уклонился от нее лишь в том отношении, что сохранил в своем словаре общепринятое здесь правописание (русскими буквами), старался все-таки, по возможности, приблизиться к способу правописания Бётлинга. Сделал я это потому, что, как мне казалось, пользование словарем может быть очень затруднено для лиц, привыкших издавна якутские слова писать русским алфавитом, и что введение правописания Бётлинга будет сочтено новшеством, без которого можно бы, как многие еще и теперь думают, обойтись.

В начале 1890 г. В. М. Ионов отдал в мое распоряжение весь материал, который он собирал в течение многих лет. Здесь я считаю необходимым упомянуть, что благодаря г. Ионову я стал понемногу освобождаться от рабского подражания Бётлингу я стал записывать все особенности в произношении якутских слов, тогда как раньше, слыша, напр., слово дjiä произносимым как дье, я все-таки продолжал писать джiä = Бётлингову џiä; не занесенное Бётлингом слово дjыала (русское дело) я писал, следуя Бётлингу, джӹэла = џыала. Записывая еще в 1886 г. одну сказку (олоңхо), представленную потом в Восточно-Сибирский Отдел И.Р.Г.О., в числе других рукописей, я постоянно подгонял слова под Бётлинговскую орфографию, тогда как Бётлингу не были известны мульированные д, 1, н. Честь открытия в якутском языке этих звуков принадлежит г. Ионову. Хотя у Бётлинга и есть буква н̕, но звук, изображаемый таким образом, определен Бётлингом не как мульированный, а как наш русский палатальный, или отонченный н (Gramm., § 19).

По совету г. Ионова я стал обращать внимание на междометия, якутские прозвища и названия местностей, коим ранее не придавал особенного значения. По мере накопления материала вообще и истощения материала печатного, я стал обращать большее внимание на характерные для понимания мировоззрения якутов фразы, а для более точного выяснения коренного значения того или другого слова нашел необходимым делать сравнения со сходными татарскими и бурятскими словами, поскольку позволяли это сделать бывшие в моих руках пособия. Исходя из того простого положения, что «в языке народа всего полнее отражается его душа», я думал, что чем больше будет собрано мною якутских слов, чем точнее будет объяснено каждое из них, тем более ценный материал я буду в состоянии дать другим исследователям для понимания «души» якутского народа. Этим соображением я руководствуюсь в своей работе и по настоящее время.

Кроме г. Ионова, особенно деятельное участие, в смысле пополнения моего словаря, оказывал о. протоиерей Дим. Попов. Здесь не лишне упомянуть, что, пользуясь и течение почти десяти лет исключительно русским алфавитом для изображения якутских слов, подгоняя общепринятый способ правописания под Бётлинговский, в виду практических соображений, я в конце концов решил бесповоротно принять строго фонетическую орфографию, почти целиком Бётлинговскую. Помимо желания удовлетворить требованиям, предъявляемым теперь составителям словарей тюркских наречий, принять фонетическую транскрипцию якутских слов побудили меня и соображения чисто-практического свойства: такое письмо, как оказалось, очень легко усваивается каждым мало-мальски грамотным человеком. Я написал двум грамотным по-якутски инородцам письма по-Бётлинговски, и эти письма они, вовсе незнакомые с Бётлинговским правописанием, прочли почти без всяких затруднений. Такие же опыты были произведены еще ранее г. Ионовым, который положительно утверждает, что якутские дети замечательно легко усваивают Бётлинговское правописание. Последнее подтвердил и Г. Ф. Осмоловский. Видя несомненные достоинства фонетического письма, и о. прот. Д. Попов, ведший со мною в течение нескольких лет переписку (чисто лингвистического характера) и давший мне ответы более чем па 1000 вопросов, упорно отстаивавший до того общепринятый способ правописания, т. е. русскими буквами, совершенно неожиданно для меня, на 70-м году жизни, перешел к Бётлинговскому правописанию, признав за ним неоспоримое превосходство и употребив его в написанной им для печати, на якутском и русском языках, «Беседе священника о пользе грамотности в духовном и материальном отношениях». (3)

Исчерпав весь доступный для меня печатный материал (число пособий и источников печатных и рукописных в настоящее время (4) перешло уже за 70), я приступил, наконец, к изучению сказочного и песенного языка и стал обращать особенное внимание на обогащение словаря фразеологией, на важность чего указывал мне, между прочим, и Д. А. Клеменц. Признаюсь, что ближайшее знакомство со сказочным и песенным языком заставило меня пожалеть о том времени, которое я употребил на штудирование переводов св. книг, переводчики которых старались передавать церковнославянский текст слишком буквально, насилуя якутский язык невозможным образом. Напр., выражение: возвел очи горе переведено через харахтарын ȳсä кöтöхтö, что по-якутски если бы только подобное выражение могло иметь место, означало бы: взяв в руки свои глаза, он поднял их вверх. Таких примеров можно было бы привести массу. Якуты этих переводов не понимают, не понимают даже Евангелия, отличающегося вообще простотой конструкции; даже русский интеллигентный человек, хорошо понимающий по-якутски, не может понять якутский текст переводов, не имея под руками русского или церковнославянского текстов (таковы, в особенности, «Псалтирь» и «Деяния апостолов»).

Согласно (5) сделанному в 1886 г. Восточно-Сибирским отделом предложению издать мой словарь, имевшийся тогда у меня материал был уже раз обработан мною (к концу 1889 г.), но в настоящее время, благодаря постоянным пополнениям, словарь опять представляет груду необработанного материала, заключающего в себе не менее 20000 слов (если не более). Число всех рукописных и печатных источников и пособий, какие только я мог добыть здесь, в Якутске, сам и через посредством участников экспедиции и Восточно-Сибирского Отдела достигает ныне цифры 100. Словарный материал захватывает, главным образом говоры Ботурусского, Баягантайского, Мегинского и Дюпсюнского улусов Якутского округа и говоры Верхоянского и, отчасти Вилюйского и Олекминского округов. Относительно каждого слова, по возможности, приводятся: его производство или этимологический состав, различное произношение (по говорам), сравнение по сходно звучащими словами, сравнение с монголо-бурятским и тюркским наречиями (отчасти и с маньчжурским языком) по звуковому сходству (6), общее коренное значение слова (с указанием слова с противоположным значением), синонимические и сходные по смыслу слова, фразеология, второстепенные значения (также с указанием синонимов, сходных по значению слов и поясняющих примеров), сложные слова (названия растений, птиц, животных, местностей, прозвища, сказочные и мифологические имена), особые выражения из устной словесности якутов и из живой речи, не поддающиеся буквальному переводу, замечательные в каком-либо отношении особенности флексионных форм имени, местоимения и глагола, наконец, в исключительных случаях, местность, где записано слово, или источник, из которого само оно или его другое произношение заимствованы (7). Весь материал в рукописи убористого почерка занимает: один том в 896 стр. или 112 листов писчей бумаги, один том в 406 стр. или 101,1/2 лист писчей бумаги, одну переплетенную тетрадь в 292 стр. или 36,1/2 листов писчей бумаги (заключающую 1857 нумеров дополнений), одну переплетенную тетрадь в 154 стр. или 38,1/2 листов писчей бумаги (заключающую 2528 нумеров дополнений) и, наконец, не менее 16 тысяч карточек в восьмую долю листа, относящихся к 16 тысячам слов. Приблизительный объем словаря можно определить в 216 печатных листов формата отпечатанного в Якутске первого выпуска.

+++++++

1). Сообщение, сделанное 29 января 1895 года в собрании участников Якутской Экспедиции и напечатанное с сокращениями в № 8 «Якутских Областных Ведомостей» за 1895 год.

2) Извлечение это, представленное г. Ястремским в Восточно-Сибирский Отдел И.Р.Г. Общества, осталось ненапечатанным.

3) Якутский текст напечатан в виде приложения к «Якутским епархиальным ведомостям» за 1900 год (№ 1-4), уже по смерти автора.

4) т.е. к началу 1895 года.

5) Из письма в Восточно-Сибирский Отдел Императорского Русского Географического Общества от 29 марта 1898 года.

6) Эту часть материала я нашел более удобным выделить из самого текста словаря с тем, чтобы в последствии обработать ее в виде особого приложения, почему в напечатанном первом выпуске указанных сравнений не имеется.

7) Слова и значения их проверенные не сопровождаются указанием источника, слова же, которые я почему либо не имел возможности проверить или за которые не ручаюсь, хотя бы и сам записал их, отмечаются знаками, указывающими источник. Все слова расположены в обыкновенном порядке русского алфавита, что должно облегчить пользование словарем. На предпочтительность такого порядка систематическому указывает В. В. Радлов в предисловии к своему «Опыту словаря тюркских наречий».

* * *

ПЕРЕЧЕНЬ ИСТОЧНИКОВ

«СЛОВАРЯ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА»

Альбовъ. Рукописный сборник якутских слов, употребляемых в Баягантайском улусе, Якутского округа.

Böhtlingk, Otto. Über die Sprache der Jakuten. Theil 1 und 2. St Petersburg. 1851. (Dr. A. Th. v. Middendorff’s Reise in den äuesersten Norden und Osten Sibiriens. Band. III).

Букварь для якутовъ. Изд. Правосл. Миссіон. Общества. Казань. 1895. 8°.

Булычевъ, И. Путешествіе по Вост. Сибири. Ч. I. Якутская область, Охотскій край. Спб. 1856.

Книга Бытія на якутском языке. М. 1868.

Виташевскій, И. А. Матеріалы для наученія шаманства у якутовъ (Записки В.-Сиб. Отд. И. Р. Г. О. по Этнографіи. Т. II, вып. 2. Шаманскія повѣрія инородцевъ Вост. Сибири. Иркутскъ. 1890). — Рукописные материалы, составляющие часть трудов Якутской Экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова.

В-с-ій, И. Мотивы якутской дѣйствительности. (Сибирскій Сборникъ, 1888 г., вып. II).

В-скій, И. Матеріалы для изученія якутской народной словесности (Извѣстія В.-Сиб. Отд. И. Р. Г. О. Т. XXI, № 2. Ирк.1890).

Копия с вѣдомости о раздѣленiи сѣнокосных местъ Ботурусскаго улуса, Жехсогонской волости 1772 г. (Якутскiй округъ). Снята в 1816 г.

Геккеръ, Н. Л. Три якутскія могилы. (Изв. В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XXVI, №№ 4 и 5. Ирк. 1896).

Горинович, В. Е. Рукописные материалы, составляющие часть трудов Якутской Экспедиции.

Гороховъ, Н. С. Кинитти (отношенія женщины къ роднымъ ея мужа у якутовъ). (Изв. В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О. Т. XIV, №№ 1-2 за 1883 г. Ирк.). — Дневникъ пути отъ Верхоянска до верховьевъ р. Дулгалаха и обратно. Старый трактъ отъ Верхоянска до Якутска. (Тамъ же, т. XIV, №№ 4-5 за 1888 г. Ирк, 1884). — Юрюнгь-Уоланъ. Якутская сказка. Ч. 1. (Там же, т. XV, №№ 5-6 за 1884 г. Ирк. 1886).

Готовцевъ, И. Е. Рукописи и частные письма на якутском языке.

Діонео, На крайнемъ сѣверо-востокѣ Сибири. (Русск. Вѣд. 1893, №№ 39,77,81,173, 226). — На югъ. (Р.Вѣд. 1893, № 354). — Маленькій Омукчанъ. Рождественскій разсказъ. (Р. Вѣд. 1894, № 356).

Дѣявія св. Апостоловъ на якутском языке. М. 1858.

*Священное Евангеліе на якутском языке. М. 1858. 4°.

Божественная литургія Святаго Іоанна Златоуста и Требникъ, на якутском языке. М. 1858. 8°.

Іоновъ, В. М. Собраніе словъ и выраженій, употребляемыхъ въ Баягантайскомъ улусѣ, Якутскаго округа. — Рукописные материалы, составляющие часть трудов Якутской Экспедиции, на якутском языке.

Канонъ и Часы Святыя Пасхи на якутском языке. Казань. 1883.

*Канонникъ на якутском языке, Казань. 1883. 8° min.

Краткій катихизесъ на якутском языке (печатный).

Сокращенный катихизесъ, для обученія юношества Православному закону христіанскому, переведенный на якутской языкъ, съ приложеніемъ на переди таблицы для складовъ н чтенія гражданской печати. Сь дозволенія Святѣйшаго Правит. Синода напечатанный въ Иркут. Губ. Типографіи вторымъ тисненіемъ 1821 года.

Килломанъ. Ю. и Колоколовъ, М. Флора г. Омска и его окрестностей. (Записки Зап.-Спб. Отд. И.Р.Г.О., кн. VI. Омскъ 1884).

Краткій сравнительный словарь (удо-кавказскаго, бурятскаго, карагасскаго, тунгусскаго и якутскаго языковъ) — из бумаг Ник. Ник. Колотила. Рукопись Имп. Русск. Географ. Общества.

Костровъ, Н., кн. Очерки Туруханскаго края (Изъ «Записокъ Сиб. Отдѣла И.Р.Г.О.»). — Очерки юридическаго быта якутовъ. Спб. 1878. (Изъ Зап. И.Р.Г.О. по отд. этногр. VIII).

Лысковъ, М. Н. Перевод якутской сказки Бāі Харахāн тоjон, записанной Э. К. Пекарским, сделанный по поручению Н. С. Тютчева.

Маакъ, Р. Путешествіе на Амуръ, совершенное въ 1855 году. Спб. 1869. — Вилюйскій округъ Якутской области. Ч. I (изд. 2-ое) — III. Спб. 1883-1887. 4°.

Миддендорфъ, А. Путешествіе на сѣверъ и востокъ Сибири. Ч. I. Спб., Акад. 1860.

Н. Герои Татты и Амги. Изъ дневника экскурсанта. I. Къ могилѣ Омолона. (Сибирск. Сборникъ, 1896 г, вып. II).

Натансонъ, М. А. Якутско-русский и русско-якутский словарь (рукописный, 1882 г., составленный в Баягантайском улусе Якутск. округа).

Неустроевъ, И. Г., свящ. Рукописи: а) Слова и поучения, б) Беседа об обязанности заботиться о благолепии храма Божия и в) Пастырское увещание приступающим к присяге.

Николаевъ, Е. Д. Слова и выражения, записанные в Ботурусском улусе, Якутского округа.

Орловъ, А. С. Рукописный якутско-русский словарчик.

Оросинь, В. Е. Список редко встречающихся якутских слов и карточное заклинание (алгыс), на якутском языке.

Оросинъ, И. В. Дневник погоды на якутском явыке, с 4 сентября 1880 г. по 17 марта 1892 г., веденный в 1-м Игидейском наслеге, Ботурусского улуса.

Оросинъ, Ил. Е. Слова, записанные в Дюпсюнском улусе, Якутского округа.

Осмоловскій, Г. Ф. Слова записанные в 1894-95 гг. в Баягантайском улусе, Якутск. округа (экспедиционный материал). — Названия урочищ Якутского округа (рукоп.).

Павловскій, А. Поѣздка изъ Якутска на Учурскую ярмарку. (Записки Сиб. Отд. И.Р.Г.О., кн. VI. Ирк. 1863). — Замѣтки о Вилюйскомъ краѣ. (Извѣстія Сиб. Отд. И.Р.Г.О. 1873 г., т. IV, № 2).

Памятная книжка Якутской области на 1871 г. Спб. — Памятная книжка на 1896 г. Вып. I. Якутскъ. 1895.

Петровъ, А. Две песни и несколько загадок, записанных в Баягантайском улусе Якутск. окр.

Поповъ, В. И. (бывший священник). Рукописные материалы: а) листы из начатого якутско-русского и русско-якутского словаря; б) изложение священной истории и ч. 1 «Родного Слова» на якутском языке и в) загадки, пословицы, песни.

Поповъ, Д. Д, прот. Рукописи: а) Кöнö кырдыксыт Сібäтіäі Аркырыаі Аза Иннокентій ахтӹта хаjаҕаллардāх; б) “Бесѣды пастыря съ пасомыми” па якутском языке; в) Проповѣдникъ. Собраніе проповѣдей па якутск. языкѣ. Ч. 1; г) «Бесѣда священника о пользѣ грамотности» на якутском и русском языках и д) «Словарчикъ. Мои воспоминанія, не алфавитно». 4 книжки в 354 стр. (в восьмую долю листа). — Письменные ответы на 1000 слишком вопросов о значении слов и целых выражений.

Поповъ, И. Д. Слона, употребляемые в Вилюйском и Олекминском округах.

Поповъ, I. А. Рукопись «Тіäрäк біäрїläрä». Подстрочный и вольный перевод «Даров Терека» Лермонтова.

Порядинъ., П. Ф. Рукописный «Якутско-русскій словарь», составленный в 1877 г. 394 стр. іn fоlіо (рукопись Имп. Русск. Геогр. Общества).

*Поученіе о православной христіанской вѣрѣ съ переводомъ на якутскій языкъ. Изд. Правосл. Миссіонерскаго Общества. Казань. 1891. 8° min.

Приклонскій, В. Л. О шаманствѣ у якутовъ (Извѣстія В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XVII, №№ 1-2 за 1886 г. Иркутскъ). — Матеріалы по этнографіи якутовъ Якутской обл. (Изв. В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XVIII, 1887. Ирк. 1888). — Похороны у якутовъ въ сѣверной части Якутской обл. (Сиб. Сборникъ 1890 г., вып. I, Ирк.). — Три года въ Якутской обл. Этнографич. очерки. Приложенія: Якутскія загадки, Пѣсня про водку. (Жив. Старина. 1890. Вып. I).

Припузовь, Н. П. ⁸) Мелкія замѣтки о якутахъ (Записки В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О. по этнографіи. Т. II, вып. 2. Шаманскія повѣрія инородцевъ Вост. Сибири. Ирк. 1890). — Несколько песен на якутском языке (рукопись, доставленная Д. А. Клеменцом).

[8). Свѣденія для изученія шаманства у якутовъ Якутскаго округа. (Изв. В.-Сиб. Отдѣла И.Р.Г.О. Т. XV, № 3-4. 1884 г. Ирк. 1885).]

Псалтирь на якутском языке — см. Часословъ.

Рябковъ, П. Полярныя страны Сибири. Замѣтки и наблюденія въ Колымскомъ округѣ. (Сиб. Сборникъ 1887 г.).

Сарычевъ, флота капитанъ. Путешествіе по сѣверо-восточной части Сибири. Ч. 1 в 2. 1785-1793. Спб.

Священная исторія па якутском языке (печатн. издание).

Слѣпцова, М. Г. Былина на якутском языке (рукоп.) и личные указания.

Слѣпцовъ, А. О вѣрованіяхъ явутовъ Якутской области (Изв. В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XVII, №№ 1 и 2 за 1886 г. Ирк.).

Слѣпцовъ, И. С. Исправленный текст якутских загадок, собранных В. Г. Приклонским (см. выше).

Слѣпцовъ, С. В. Слова, употребляемые в Баягантайском улусе и других местах Якутск. обл. — Личные сообщения и замечания.

Соловьевъ, О. Остатки язычества у якутовъ (Сборникъ газеты «Сибирь», т. I. Спб. 1876).

«Сонъ Пресвятыя Владычицы Нашея Богородица и Приснодѣва Маріи» (рукопись на якутском языке, помеченная 1 февраля 1890 г.).

Старчевскій, А. В. Сибирскій переводчикъ. Спб. 1893: Якутско-русскій словарь.

Сѣрошевскій, В. Л. Якуты. Опытъ этнографическаго изслѣдованія. Т. I. Спб. 1896.

С—скій, В. Какъ и во что вѣруютъ якуты. Этнографическій набросокъ. (Сиб. Сборникъ. Прилож. къ Восточн. Обозрѣнію 1890 г. Вып. II. Ирк. 1891).

Требникъ на якут. языке (печатное издание).

Третьяковъ, П. И. Туруханскій край, его природа и жители, Спб. 1871.

Трощанскій, В. Ф. Эволюція черной вѣры у якутовъ (рукописное исследование).

Указаніе пути въ царствіе небесное и поученія на якутскомъ языкѣ. М. 1858. 8°.

Первоначальный учебникъ русскаго языка для якутовъ. Вып. І. Изд. Правосл. Миссіон. Общества. Казань. 1895.

Хитровъ, Д., прот. *Краткая грамматика якутскаго языка. М. 1858. 8°. ⁹) — Описаніе Жиганскаго улуса (Записки Сиб. Отд. И.Р.Г.О. 1866, № 1).

[9) Cp. Böhtlingk. Zur jakutischen Grammatik. (1859), Bull. hist-phil. XVI, 269. 289 = Mél. As. III, 643.]

Худяковъ, И. А, Якутскій текстъ «Верхоянскаго Сборника», изданнаго въ 1890 г. (Ирк.) В.-Сиб. Отдѣломъ И.Р.Г.О.) (рукопись Вост.-Сиб. Отдела И.Р.Г.О.).

Циркуляръ Якутскаго Губернатора по Областному Управленію отъ 30 октября 1890 г. за № 3897: „Хаjа бысӹнан оту учугаідык оттōн хасāныахха».

*Часословъ и Ѱалтирь на якутскомъ языкѣ. М. 1858. 4°.

Шиманскій, А. Пища якутовъ (Изв. В.-Сиб. Отдѣла И.Р.Г.О, т. XVI, №№ 1-3 за 1885 г. Ирк. 1886). — Столяръ Ковальскій. Разсказъ. («Газета А. Гатцука» 1890, № 34). — Изъ сибирскихъ разсказовъ. (Русск, Вѣд. 3890).

Шкловскій, Н. Очерки крайняго сѣверо-востока. Ч. I. (Записки В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О, т. II, вып. 1. Ирк. 1892).

Щаповъ, А, И. Историко-географическія и этнологическія замѣтки о сибирскомъ населеніи (Извѣстія Сиб. Отд. И.Р.Г.О. 1872 г., т. III, № 4).

Щукинъ, Н. Поѣздка въ Якутскъ. Изд. 2. Спб. 1844.

Якутскія Епархіальныя Вѣдомости 1890 г. № 19 (О климатѣ Якутской обл.) и 1891 г. №№ 10-13 (Образъ жизни и занятія якутовъ Вилюйскаго окр.).

Якутскія Областныя Вѣдомости за 1892-94 гг. (переводы официальных распоряжений, сделанные Кокшарским, Кондаковым и Посохиным, и проч,).

ПЕРЕЧЕНЬ ПОСОБИЙ

Агапитовь, Н. Н. и Хангалов, М. Н. Матеріалы для изученія шаманства у бурятъ Иркутской губ. (Изв. Вост.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XIV. №№ 1-2, Ирк. 1883).

Anderson, Nicolai, Wandlungen der anlautenden dentalen spirans im Ostjakisohen. Ein beitrag zur ugrofinnischen lautlehrt. SPt. 1893.

Будаговъ, Лазарь. Сравнит. словарь турецко-татарикихъ наречій. Спб. Т. I. 1869. Т. II. 1871.

Vámbéry, Hermann. Etymologisches Wörterbuch der Turko-Tatarischen Sprachen. Leipzig. 1878.

Вербицкій. В. И. прот. Алтайскіе инородцы. Сборникъ этнографическихъ статей и изслѣдованій. М. 1893. — Словарь Алтайскаго и Аладагскаго нарѣчій тюркскаго языка. Казань. 1887.

Головинъ, В. М. Замѣчанія о Камчаткѣ: Собраніе словъ, употребляемыхъ въ русскомъ языкѣ жителями Камчатки. (Матеріалы для исторіи заселеній по берегамъ Восточнаго океана. Вып. 2. Спб. 1881).

Гротъ, Я. К. Филологическія разысканія. Т. I. 3 изд. Спб. 1885 г.

Даль, Владиміръ. Толковый словарь живаго великорусскаго языка. Изд. 2. М. 1880-1883.

Дуброва, Я. П. Поѣздка въ Монголію. Гл. XIV-XXII (Извѣстія В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О., т. XVI, №№ 1-3 за 1886 г. Ирк. 1886).

Затопляевъ, Н. И., свящ. Нѣкоторыя повѣрья аларскихъ бурятъ. (Записки В.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О. по этнографіи. Т. II, вып. 2. Шаманскія повѣрья инородцевъ Вост. Сибири. Ирк. 1890).

Захаровъ, Иванъ. Полный маньчжурско-русскій словарь. Спб. 1875.

Castrén. 1) Versuch einer burjätischen Sprachlehre nebst kurzem Wörterverzeichniss. St. P. 1857. — 2) Versuch einer Koibalischen und Karagassischen Sprachlehre nehst Wörterverzeichnissen aus den tatarischen Mundarten des minussinschen Kreises. St. P. 1857.

Кривошапкинъ, Н. О. Енисейскій округъ и его жизнь. Спб. 1865 (собств. приложеніе IV: Мѣстныя слова, употребляемыя въ Енисейскомъ округѣ, стр. 41-64).

Мошковъ, К. А. Матеріалы для характеристики музыкальнаго творчества инородцевъ Волжско-Камскаго края. Мелодіи оренбургскихъ и Ногайскихъ татаръ. Введеніе. (Изв. Общ. Археологіи, Ист. и Этногр. при Импер. Каз. Унив. Т. XII, вып. 1. Казань. 1894).

Остроумовъ, Н. П. Первый опытъ народно-татарскаго словаря по выговору крещенныхъ татаръ Казанской губ. Казань. 1876.

О происхожденіи сѣворо-байкальскихъ бурятъ вообще и тункинцевъ въ особенности. (Изъ изданія Иркут. Губ. Стат. Комитета не ранѣе 1879 г. — Пам. Кн.?).

Потанина, А. В. Изъ путешествій по Вост. Сибири, Монголіи, Тибету и Китаю. Сборникъ статей. М. 1895.

Радловъ, В. В. Опытъ словаря тюркскихъ нарѣчій. Вып. I-IV. Спб. 1888-1898. — Этнографич. обзоръ тюркскихь племенъ южной Сибири и Джунгаріи. Пер. съ нѣм. Томскъ. 1887.

Сбоевъ. В. А. Изслѣдованія объ инородцахъ Казанской губ. Казань. 1856: Замѣтки о чувашахъ.

Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка, составленный вторымъ Отдѣленіемъ Императ. Академіи Наукъ. 4 т. Спб. 1847.

* * *

ДОПОЛНЕНИЕ.

Из указанных священных и богослужебных книг на якутском языке имеющиеся в Азиатском Музее обозначены звездочкою. Кроме того в Музее имеются еще следующие издания, которые приводятся для пополнения библиографии.

Саха Нуча икни Азбуката. Якутско-Русскій букварь. В. 1858. 8° min.

Букварь для якутовъ. Изд. Пр. М. О. Каз. 1898. 8°.

Г: Н: I: X: Св: Евангеліе отъ Матѳея на якутскомъ языкѣ. Изд. Пр. М. О. Каз. 1898. 8°.

Г: Н: I: X: Св: Евангеліе на як. яз. Каз. 1898. 8°.

Божественная Литургія Св. Іоапна Златоустаго и Требникъ на як. яз. Изд. Пр. М. О. Каз. 1883. 8° min.

Краткій Катехизисъ на русскомъ и якутскомъ языкахъ. СПб. 1844. 8°.

Книга Премудрости Іисуса сына Сирахова на як. яз. Изд. Пр. М. О. Каз. 1900 8°.

Псалтирь на як. яз. Изд. Пр. М. О. Каз. 1887. 8° min.

Краткая Священная исторія на русскомъ и якутскомъ языкахъ. Якутскъ 1866. 8°.

Краткая Священная исторія на як. яз. Якутскъ. 1867. 8°.

Первоначальный Учебникъ русскаго языка для якутовъ. Изд. 2-е Пр. М. О. Каз. 1900. 8° min.

Часословъ на як. яз. Каз. 1887. 8° min.

Академик К. Залеман.

/Извѣстія Императорской Академіи Наукъ. Т. ХХІІ. № 2. Февраль. С-Петербургъ. 1905. С. 01-012./

Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

Кэскилена Байтунова-Игидэй,

Койданава

О ЯКУТСКО-РУССКОМ СЛОВАРЕ Э. ПЕКАРСКОГО,

ПРЕДПОЛОЖЕННОМ К ИЗДАНИЮ В 1895 ГОДУ В ЯКУТСКЕ

Работа над предположенным к печатанию в текущем году якутско-русским словарем была начата составителем, Э. К. Пекарским, еще в 1881 году, в год приезда его в Якутскую область. Проживая в местности, населенной исключительно якутами, автор естественно должен был стараться ознакомиться с языком и инородцев и начал записывать якутские слова, преследуя сперва только одни практические цели, — возможность поддерживать сношения с окружающими людьми. Как человек, привыкший пользоваться книгами, сверх заимствованной живой якутской речи г. Пекарский старался запастись доступными для него в то время печатными источниками, каковы: «Краткая грамматика якутского языка» Прот. Д. Хитрова и переводы священных книг на якутский язык. По мере накопления слов из указанных источников, они располагались в алфавитном порядке и составленным таким образом якутско-русским и русско-якутским, словарником автор не расставался ни одну минуту, заглядывая в него постоянно для беседы с якутами и постоянно его пополняя. Записывая указанным способом якутские слова, составитель, таким образом, имел в виду, как упоминалось выше, только практическое ознакомление с языком. Но, спустя 2 или 3 года, он получил возможность ознакомиться с якутско-немецким словарем акад. Бэтлинга, о котором до того ничего не слыхал. Около того же времени в газете «Неделя» была статья, утверждавшая, что в якутском языке всего каких-нибудь 3000 слов, да и то неполных [* Это же заблуждение несколько позднее было повторено в протоколах одного ученого общества]. Очевидно, определение количества слов в якутском языке было основано на словаре Бэтлинга. Сравнивая этот последний с накопившимся материалом, заметил, что у Бэтлинга нет самых общеупотребительных слов и не все значения зарегистрированных слов им показаны. Когда же, одновременно с этим в распоряжение автора поступили рукописные словарчики г. Альбова, Натансона и А. Орлова, когда священник о. В. Попов, услыхав об идущих занятиях якутским языком, предоставил в полное распоряжение составителя весь свой материал для предположенного было им якутско-русского и русско-якутского словаря то г. Пекарский окончательно убедился, что якутский язык не так беден словами, как это до сих пор предполагали, и что собранный материал, расположенный по системе Бэтлинга и обработанный, может быть полезен не только в практическом, но и в научном отношении. В мысли о богатстве якутского языка автора утвердил, кроме того, местный знаток этого языка Протоиерей о. Димитриан Попов (ныне член Восточно-Сибирского Отдела И.Р.Г. Общества), выразившийся тогда, что „якутский язык неисчерпаем, как море» и, вместе с тем, любезно предложивший свое содействие, которое не прекращается до сих пор. При теоретическом ознакомлении с якутским языком автору помог С. В. Ястремский, давшийй рукописный экземпляр сделанного им пространного извлечения из Якутской Грамматики Бэтлинга [* Извлечение это, представленное г. Ястремским в Вост.-Сиб. отдел И.Р.Г.О., к сожалению, осталось ненапечатанным].

Положив в основание своей работы словарь Бэтлинга и дополнив его наличным материалом, автор продолжал делать извлечения по преимуществу из печатных источников, дабы избегнуть впоследствии возможных упреков в том, что не воспользовался каким-либо из них: Приняв систему Бэтлинга, составитель уклонился от нее лишь в том отношении, что сохранил в своем словаре общепринятое здесь правописание русскими буквами), стараясь все-таки, по возможности, приблизиться к способу правописания Бэтлинга. Сделано было это потому, что как автору казалось, пользование словарем может быть очень затруднено для лиц, привыкших издавна писать якутские слова русским алфавитом, и что введение правописания Бэтлинга будет сочтено новшеством, без которого можно бы, как многие еще и теперь думают, обойтись.

В начале 1891 г. В. М. Ионов отдал в распоряжение автора весь материал, который он собирал в течении многих лет. Благодаря г. Ионову, составитель сталь понемногу освобождаться от рабского подражания Бэтлингу и записывать все особенности в произношении якутских слов. Записывая еще в 1886 г. одну сказку, представленную потом в Восточно-Сиб. Отдел, в числе других рукописей, автор постоянно подгонял слова под Бэтлинговскую орфографию, тогда как Бэтлингу не были известны муллированные д, л, н. Честь открытия в якутском языке этих звуков принадлежит г. Ионову. Хотя у Бэтлинга и есть буквы н, но звук, изображаемый, таким образом, определен Бэтлингом не как муллированный, а как наш русский палатальный, или отонченный н.

По совету г. Ионова, автор сталь обращать внимание на междометия, якутские прозвища, и названия местностей, коим ранее не придавал особенного значения. По мере накопления материала вообще и истощения материала печатного, большее внимание привлекали характерные для мировоззрения якутов фразы, а для более точного выяснения значения того или другого слова явилось необходимым делать сравнения со сходными татарскими и бурятскими словами поскольку позволяло это сделать бывшие в руках автора пособия. Исходя из того простого положения, что «в языке народа всего полнее отражается душа», составитель думал, что чем больше будет собрано якутских слов, тем точнее будет объяснено каждое из них, тем более ценный материал будет сгруппирован для исследователей понимания «души» якутского народа. Этим соображением г. Пекарский руководствуется в своей работе и по настоящее время.

Кроме г. Ионова, особенно деятельное участие, в смысле пополнения словаря, продолжает оказывать Прот. о. Д. Попов. Здесь не лишне упомянуть, что, пользуясь в течении почти 10 лет исключительно русским алфавитом для изображения якутских слов, подгоняя общепринятый способ правописания под бэтлинговский, в виду практических соображений, — в конце концов (года три тому назад), автор решил бесповоротно принять строго-фонетическую орфографию, почти целиком, Бэтлинга. Помимо желания удовлетворить требованиям, предъявляемым теперь к составителям словарей тюркских наречий, принять фонетическую транскрипцию якутских слов побудили и соображения практического свойства: такое письмо, как оказалось, очень легко усваивается каждым мало-мальски грамотным человеком. Автор написал двум грамотным по-якутски инородцам письма по Бэтлингу, и эти письма они, вовсе не знакомые с бэтлинговским правописанием, прочли почти без всяких затруднений. Такие же опыты были произведены еще ранее г. Ионовым, который положительно утверждает, что якутские дети замечательно легко усваивают бэтлинговское правописание. Видя несомненные достоинства фонетического письма, и Прот. о. Д. Попов, ведший в течение нескольких лет переписку с автором, чисто лингвистического характера, и давший ответы более чем на 1000 вопросов, упорно отстаивавший до того общепринятый способ правописания (т. е. русскими буквами), совершенно неожиданно, на 70 г. жизни, перешел к бэтлинговскому правописанию, признав за ним неоспоримое превосходство и — употребив его в предположенной им для печати «Беседе священника о пользе грамотности в духовном и материальном отношениях” (на якутском и русском языках).

Исчерпав весь доступный автору печатный материал (число источников печатных и рукописных в настоящее время перешло уже за 70), он приступил, наконец, к изучению сказочного и песенного языка и стал обращать особенное внимание на обогащение словаря фразеологией.

Согласно предложения Вост.-Сиб. Отдела И.Р.Г.О еще в 1886 г. издать словарь, имевшийся тогда материал был уже раз обработан г. Пекарским (к концу 1889 г.), но в настоящее время, благодаря постоянным пополнениям, словарь опять представляет груду необработанного материала, заключающего в себе не менее 10,000 слов (если не более), который автор намерен снова начать обрабатывать в текущем году для печати.

Все слова будут, по возможности, расположены в обыкновенном порядке русского алфавита, что должно облегчить пользование словарем. На предпочтительность такого порядка систематическому указывает г. Радлов в предисловии к своему сочин. «Опытъ словаря тюркскихъ нарѣчій».

Слова, одинаково звучащие, но имеющие различное значение (напр. ас — в восьми различных значениях), будут заноситься как особые слова, но, для облегчения ссылок на них в тексте словаря будут обозначены римскими цифрами.

Производные слова, прямое значение которых легко объяснимо их этимологическим составом, хотя и будут заносимы в словарь, но по преимуществу, в тех случаях, когда они имеют свое особое самостоятельное значение.

Заимствования из русского языка будут каждый раз в своем месте отмечаемы.

Порядок каждой отдельной статьи будет следующий:

1) изображается слово Бэтлинговской транскрипцией (глагол во 2-м лице повелит. накл. и с показанием отглаг. имени наст. врем. в неправильных образованиях: сырыт, сыльджар);

2) производство слова или его этимологический состав;

3) различное произношение слова (по говорам);

4) сравнение со сходно звучащими словами;

5) сравнение с монголо-бурятским и тюркскими наречиями по звуковому сходству;

6) общее коренное значение слова, с указанием слова с противоположным значением;

7) синонимические и сходные по смыслу слова;

8) выражения, поясняющие значения слова (фразеология);

9) второстепенные значения слова, с указанием синонимов, сходных по значению слов и поясняющих выражения;

10) сложные слова, которые не найдут места в предыдущих рубриках (названия растений, птиц, животных, местностей, прозвища);

11) целые выражения из сказок, песен, загадок пословиц и из живой якутской речи, в которых данное слово употреблено в каком-либо особом значении и которые не поддаются буквальному переводу;

12) все замечательные в каком-либо отношении особенности флексионных форм имени, местоимения и глагола и

13) местность, где записано то или другое слово, причем слова и значения их проверенные не сопровождаются указанием источника, слова же, которые почему-либо автор не имел возможности проверить или за которые не ручается, хотя бы и сам записал их, будут отмечены знаками, указывающими источник.

Корректурные листы словаря (перед печатанием его) будут просматриваемы Протоиереем, отцом Д. Поповым и г.г. Ионовым и Ястремским, которые любезно согласились взять на себя этот труд.

/Якутскія Областныя Вѣдомости. Якутскъ. № 8. 23 апрѣля 1895. С. 2-3./

/Якутскія Областныя Вѣдомости. Якутскъ. № 8. 23 апрѣля 1895. С. 3./

ОТДЕЛ V

Смесь

НОВЫЙ СЛОВАРЬ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА

Академия Наук приступила к печатанию «Словаря якутского языка», издание которого было временно приостановлено. Редактирование его принимает на себя сам составитель Э. К. Пекарский, приехавший в Петербург из Якутской области. Попавши «по независящим обстоятельствам» в места столь отдаленные, г. Пекарский все время своего пребывания в Якутской области (1881-1905 употребил на собирание материалов по языку, быту и народной словесности якутов. В течение 24 лет накопился богатый материал, всесторонне охватывающий жизнь якутов.

Один словарь якутского языка заключает в себе свыше двадцати тысяч слов (вопреки утверждениям о бедности якутского языка, основанным на данных якутско-немецкого словаря академика Бетлинга, где приведено только около 8.000 слов). «Словарный материал захватывает, главным образом, говоры Ботурусского, Баягантайского, Мегинского и Дюпсюнского улусов Якутского округа и говоры Верхоянского и, отчасти, Вилюйского и Олекминского округов. Относительно каждого слова, по возможности, приводятся: его производство или этимологический состав, различное произношение (по говорам), сравнение со сходно звучащими словами сравнение с монголо-бурятским и тюркскими наречиями (от части и с маньчжурским языком) по звуковому сходству, общее коренное значение слова (с указанием слова с противоположным значением), синонимические и сходные по смыслу слова, фразеология, второстепенные значения (также с указанием сходных по значению слов и поясняющих примеров), сложные слова (названия растений, птиц, животных, местностей, прозвища, сказочные и мифологические имена) особые выражения из устной словесности якутов и из живой речи не поддающиеся буквальному переводу, замечательные в каком-либо отношении особенности флексионных форм имени, местоимения и глагола и, наконец, в исключительных случаях, местность, где записано слово, или источник, из которого само оно или другое произношение заимствовано». Уже одна эта программа словаря, намеченная самим автором, указывает на содержательность и обширность работы. Весь труд г. Пекарского Академия Наук предполагает издать в 20 выпусках, по 15-20 листов каждый.

Первый выпуск этого словаря был издан в Якутске в 1899 г. и будет перепечатан вновь. Без сомнения, этот словарь и собранные г. Пекарским материалы будут ценным вкладом в литературу о якутах.

Подробнее о сем, см. «Записка о «Словаре Якутского языка» и «Перечень источников «Словаря Якутского языка» в Извест. И.А.Н. 1905, февраль, т. XXII, № 2.

Н. В-въ.

/Живая Старина. Вып. I. Отд. V. С.-Петербургъ. 1906. С. 11-12./

ПРЕДИСЛОВИЕ (1)

Это же заблуждение несколько позднее повторено было в протоколе одного из заседания московского Общества любителей естествознания, антропология и этнографии (см.: Известия Общества. Т. ХLVIII, вып. 2: Труды Этнографического отдела. 1888. Кн. VIII. С. 15, сообщение И. И. Гамова о якутах). Очевидно, что определение количества слов в якутском языке было основано на словаре Бётлинга. Сравнив этот последний с накопившимся у меня самого материалом, я заметил, что у Бётлинга вовсе нет самых общеупотребительных слов и не все значения зарегистрированных слов им показаны. Когда же я одновременно с этим получил в свое распоряжение рукописные словарчики гг. Альбова, Натансона, А. Орлова, когда священник о. Василий Попов, услыхав о моих занятиях якутским языком, предоставил в мое полное распоряжение весь свой материал для предположенного было им якутско-русского и русско-якутского словаря, то я окончательно убедился, что якутский язык не так беден словами, как это до сих пор предполагали, и что собранный мною материал может быть полезен не только в практическом, но и в научном отношении. В мысли о богатстве якутского языка меня утвердил местный знаток этого языка, о. протоиерей Димитриан Попов, выразившийся тогда, что «якутский язык неисчерпаем как море», и вместе с тем любезно предложивший свое содействие, которое не прекращалось до дня его кончины. При теоретическом ознакомлении с якутским языком мне помог С. В. Ястремский, давший мне один рукописный экземпляр сделанного им на русском языке пространного извлечения из «Jаkutische Grammatik» Бётлинга.

Положив в основание своей работы словарь Бётлинга и дополнив его наличным материалом, я продолжал делать извлечения по преимуществу из печатных источников, дабы избегнуть впоследствии возможных упреков в том, что я не воспользовался каким-либо из этих источников. Сохранив в своем словаре общепринятое в Якутской области правописание (русскими буквами), я старался лишь, по возможности, приблизиться к способу правописания Бётлинга. Мне тогда казалось, что введение правописания Бётлинга будет сочтено новшеством, без которого можно бы, как многие еще и теперь думают, обойтись, и что пользование словарем может быть очень затруднено для лиц, привыкших издавна якутские слова писать русским алфавитом.

В начале 1890 г. В. М. Ионов отдал в мое распоряжение весь материал, который он собирал в течение многих лет. Здесь я считаю необходимым упомянуть, что благодаря г. Ионову я стал понемногу освобождаться от рабского подражания Бётлингу я стал записывать все особенности в произношении якутских слов, тогда как раньше, слыша, напр., слово дjiä произносимым как дье, я все-таки продолжал писать джiä = Бётлингову џiä; не занесенное Бётлингом слово дjыала (русское дело) я писал, следуя Бётлингу, джӹэла = џыала. Записывая еще в 1886 г. одну сказку (олоңхо), я постоянно подгонял слова под Бётлинговскую орфографию, тогда как Бётлингу не были известны мульированные д, 1, н. Честь установления в якутском языке наличности этих звуков принадлежит г. Ионову. Хотя у Бётлинга и есть буква н̕, но звук, изображаемый таким образом, определен Бётлингом не как мульированный, а как наш русский палатальный, или отонченный н (Gramm., § 19).

Кроме г. Ионова, особенно деятельное участие, в смысле пополнения моего словаря, оказывал о. протоиерей Дим. Попов. Здесь не лишне упомянуть, что, пользуясь и течение почти десяти лет исключительно русским алфавитом для изображения якутских слов, подгоняя общепринятый способ правописания под Бётлинговский, в виду практических соображений, я в конце концов решил бесповоротно принять строго фонетическую орфографию, почти целиком Бётлинговскую. Помимо желания удовлетворить требованиям, предъявляемым теперь составителям словарей тюркских наречий, принять фонетическую транскрипцию якутских слов побудили меня и соображения чисто практического свойства: такое письмо, как оказалось, очень легко усваивается каждым мало-мальски грамотным человеком. Я написал двум грамотным по-якутски инородцам письма по-Бётлинговски, и эти письма они, вовсе незнакомые с Бётлинговским правописанием, прочли почти без всяких затруднений. Такие же опыты были произведены еще ранее г. Ионовым, который положительно утверждает, что якутские дети замечательно легко усваивают Бётлинговское правописание. Последнее подтвердил и Г. Ф. Осмоловский. Видя несомненные достоинства фонетического письма, и о. прот. Д. Попов, ведший со мною в течение нескольких лет переписку (чисто лингвистического характера) и давший мне ответы более чем па 1000 вопросов, упорно отстаивавший до того общепринятый способ правописания, т. е. русскими буквами, совершенно неожиданно для меня, на 70-м году жизни, перешел к Бётлинговскому правописанию, признав за ним неоспоримое превосходство и употребив его в написанной им, на якутском и русском языках, «Беседе священника о пользе грамотности в духовном и материальном отношениях» и в переводе «Книги Премудрости Иисуса сына Сирахова». (2)

Исчерпав весь доступный для меня печатный материал, я приступил, наконец, к изучению сказочного и песенного языка и стал обращать особенное внимание на обогащение словаря фразеологией, на важность чего в 1894 г. указал мне, между прочим, и Д. А. Клеменц. Признаюсь, что ближайшее знакомство со сказочным и песенным языком заставило меня пожалеть о том времени, которое я употребил на штудирование переводов св. книг, переводчики которых старались передавать церковнославянский текст слишком буквально, насилуя якутский язык невозможным образом. Напр., выражение: возвел очи горе переведено через харахтарын ȳсä кöтöхтö, что по-якутски если бы только подобное выражение могло иметь место, означало бы: взяв в руки свои глаза, он поднял их вверх. Таких примеров можно было бы привести массу. Якуты этих переводов не понимают, не понимают даже Евангелия, отличающегося вообще простотой конструкции; даже русский интеллигентный человек, хорошо понимающий по-якутски, не может понять якутский текст переводов, не имея под руками русского или церковнославянского текстов (таковы, в особенности, «Псалтирь» и «Деяния апостолов»).

Согласно сделанному в 1886 г. Восточно-Сибирским отделом предложению издать мой словарь, имевшийся тогда у меня материал был уже раз обработан мною (к концу 1889 г.), но затем благодаря постоянным пополнениям, словарь опять превратился в груду необработанного материала, заключающего в себе не менее 20 000 слов (если не более). Расширению словаря много содействовали доставленные сотрудниками Якутской экспедиции (в особенности С. В. Ястремским) разнообразные материалы по народному творчеству и главный образом полученные мною от Восточно-Сибирского отдела И.Р.Г. Общества якутский текст «Верхоянского сборника» Худякова и рукописный «Якутско-русский словарь» Порядина. Подробный перечень рукописных и печатных источников приведен ниже.

Так как, с одной стороны, сам я был привлечен к участию в работах снаряженной на средства И. М. Сибирякова Якутской экспедиции, а с другой, тот же Сибиряков, по ходатайству организатора последней, Д. Л. Клеменца, ассигновал особо на издание моего словаря 2000 руб., то и самый словарь вошел в общую схему трудов экспедиции.

К печатанию первого выпуска словаря было преступлено в г. Якутске в конце 1897 г. К этому времени уже выяснилось, что на издание всего словаря ассигнованных И. М. Сибиряковым средств ни в коем случае не хватит, и Восточно-Сибирский отдел возбудил ходатайство перед Императорской Академией наук о принятии ею издания словаря на себя. Ходатайство это увенчалось успехом, и все экземпляры законченного в 1899 г. печатанием первого выпуска (3) были по требованию Академии наук высланы в 1900 г. в Петербург. Ведение издания взял на себя акад. К. Г. Залеман, причем последнюю корректуру предполагалось посылать мне в Якутск.

В судьбе моего словаря принял близкое участие Русский Комитет для изучения Средней и Восточной Азии, председателем коего состоит акад. В. В. Радлов. Так, по предложению акад. К. Г. Залемана, Комитет в 1903 г. постановил «оказывать мне постоянную материальную поддержку, чтобы дать мне возможность, отказавшись от излишних обременительных служебных работ, заняться подготовлением к печати моего словаря».

Между тем выяснилась необходимость переиздать первый выпуск, так как формат и шрифт изданного в Якутске выпуска совершенно не подходят к академическим изданиям. Вследствие этого в 1904 г. мне было предложено выслать в Петербург первый выпуск в переработанном виде, если он нуждается в каких-либо изменениях или дополнениях. Исполнив это, я вместе с тем обратился к секретарю Русского Комитета Л. Я. Штернбергу с письмом, в котором подробно мотивировал свое желание переехать в Петербург, дабы получить там возможность всецело посвятить себя работе над словарем и собранным мною фольклорным материалом. Письмо мое было доложено в заседании Комитета 26 марта 1906 г., после чего я получил от Л. Я. Штернберга извещение, что в облегчении мне возможности устроиться в Петербурге и продолжать печатание собранных материалов примут участие как Русский Комитет, так и Д. А. Клеменц, заведующий ныне Этнографическим отделом Русского музея Императора Александра III. В половине сентября того же 1905 г. я уже был в Петербурге и тотчас же приступил к работе, пользуясь постоянными указаниями академиков К. Г. Залемана и В. В. Радлова, обязательно просматривающих первую корректуру каждого листа словаря и вносящих свои замечания, за что позволю себе выразить им мою глубочайшую признательность.

Собранный мною словарный материал захватывает главным образом говоры Ботурусского, Баягантайского, Мегинского и Дюпсюнского улусов Якутского округа и говоры Верхоянского и отчасти Вилюйского и Олекминского округов. Относительно каждого слова, по возможности, приводятся: его производство или этимологический состав, различное произношение (по говорам), сравнение по сходно звучащими словами, сравнение с монголо-бурятским и тюркским наречиями (отчасти и с маньчжурским языком) по звуковому сходству (4), общее коренное значение слова (с указанием слова с противоположным значением), синонимические и сходные по смыслу слова, фразеология, второстепенные значения (также с указанием синонимов, сходных по значению слов и поясняющих примеров), сложные слова (названия растений, птиц, животных, местностей, прозвища, сказочные и мифологические имена), особые выражения из устной словесности якутов и из живой речи, не поддающиеся буквальному переводу, замечательные в каком-либо отношении особенности флексионных форм имени, местоимения и глагола, наконец, в исключительных случаях, местность, где записано слово, или источник, из которого само оно или его другое произношение заимствованы. Слова и значения их проверенные не сопровождаются указанием источника, слова же, которые я почему-либо не вмел возможности проверить или за которые не ручаюсь, хотя бы и сам записал их, отмечаются знаками, указывающими источник. Все слова расположены в обыкновенном порядке русского алфавита:

а, ä, б, г и ҕ, h, д, џ, i, j и ȷ, ɟ, к, л, l, м, ң, о, ö, п, р, с, т, у, ÿ, х, ч, ы,

что должно облегчить пользование словарем. На предпочтительность такого порядка систематическому указывает В. В. Радлов в предисловии к своему «Опыту словаря тюркских наречии».

+++++++

1). Большую часть этого предисловия составляют: 1) моя «Записка о Словаре якутского языка» с приложенным к ней перечнем источников и пособий (помещена в Известиях Императорской Академии наук. 1905. Т. XXII, № 2) и 2) заметка о допущенном мною и моим сотрудником В. М. Ионовым отступлении от системы знаков акад. Бётлинга. В состав «Записки о Словаре» вошло целиком сообщение, сделанное мною 29 января 1895 г. в собрании участников Якутской экспедиции и напечатанное с сокращениями в № 8 «Якутских областных ведомостей» за 1895 г., и частью мое письмо в Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества от 29 марта 1898 г. Заметка об отступлении от Бётлинговского правописания, принадлежащая главным образом В. М. Ионову, была предпослана изданному в 1899 г. в городе Якутске первому выпуску моего словаря. В настоящем издания как записка, так и заметка представлены в несколько измененном и дополненном виде; дополнен также перечень источников и пособий.

2) Якутский текст «Беседы» напечатан в виде приложения к «Якутским епархиальным ведомостям» за 1900 г. (№ 1-4), уже по смерти автора, а перевод «Книги Премудрости» издан в том же году Православным миссионерским обществом.

3) Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества. Труды Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова (1894-1896 гг.). Т. III, Ч. I. Словарь Якутского языка, составленный Э. К. Пекарским (1882-1897 гг.) при ближайшем участии прот. Д. Д. Попова и В. М. Ионова (Wörterbuch der jakutichen Sprache von Ed. Pekarskij). Выпуск первый. Издан на средства И. М. Сибирякова. Якутск. Якутская областная типография. 1899. С. IV + 128. fо1°.

4) Эта часть материала, которую я имел в виду обработать впоследствии и которой в изданном в Якутске выпуске вовсе не имеется, введена в словарь (с 3-го листа) по предложению В. В. Радлова, взявшего на себя труд вносить необходимые поправки и дополнения.

Эд. Пекарский

ПО ПОВОДУ ДОПУЩЕННОГО В СЛОВАРЕ ОТСТУПЛЕНИЯ

ОТ ПРАВОПИСАНИЯ АКАД. БЁТЛИНГА

Как уже сказано выше, при составлении Словаря нами принята система знаков акад. Бётлинга с одним только отступлением.

Если принять систему знаков акад. Бётлинга без изменений, то в одном случае особенность выговора не может быть обозначена. Чтобы показать это, возьмем сначала такие слова, двойной выговор которых может быть обозначен и по системе Бётлинга:

[Здесь первый н почему-то является не смягченным, но едва ли хоть один якут способен выговорить санн̕ылыі и т. п. Чтоб быть последовательным, следовало бы принять начертание сан̕н̕ылыі и т.д. (1)]. Уже в этой группе бросается в глаза то, что можно будет назвать переходом н̕ в џ. Но этот переход не был замечен Бётлингом. Возьмем другой ряд слов:

Тут этот переход еще яснее.

В § 19 своей грамматики Бётлинг говорит: «н̕ ist ein mouillirtes n, das... die Illyrier durch nj bezeichnen».

Чтобы записать следующий ряд слов, нужно кроме н̕ принять еще ľ:

Тут ľ переходит в џ. Дальше придется принять д’:

Тут уже д’ переходитъ в џ, который является каким-то универсальным эквивалентом. Акад. Бётлингу, по-видимому, попадались только формы 1-го столбца 1-ой и 2-го столбца 2-ой и 3-ьей групп. Что касается 4-ой группы, то у Бётлинга встречаются формы и 1-го, и 2-го столбца, но каждая данная форма является одиночной, и нет указания на соответствующую ей. Только это обстоятельство и помешало ему найти разгадку, о которой он, может быть, и думал, когда писал: «н̕.., das die Illyrier durch nj bezeichnen». Ключ, по нашему мнению, в следующем равенстве:

т.-е. j = џ. А в таком случае н̕ = нj, ľ = 1j, д’ = дj, где j (и только j!) может переходить в џ, и особых знаков н̕, ľ, д’ не требуется. В этом вас особенно убеждают такие формы, как Nom. рrаеs. ыаpџар (или ыаlџар) от ыарыi, кырџар от кырыі и т. д., где кырыі + ар = [кырjар (2)] кырџар так же, как

асын + ар = (аснар) астар

с выпадением легкого гласного и отвердением н в т і j в џ. Вообще якутский язык мирится со стечением (наращением) только некоторых согласных. Этим и можно бы было объяснить исчезновение н в некоторых словах 2-го столбца 1-ой я 2-ой групп и д во 2-м столбце 4-ой группы. Но мы решительно не видим надобности в удвоении н в 1-ой группе и l в третьей. Акад. Грот в своих «Филологических разысканиях» говорит: «в физиологическом смысле, удвоения одного и того же согласного звука в слове какого бы то ни было языка не бывает, а есть только способ произношения (курсив автора) звуков этого рода, который на письме так (курсив автора) означается». Дальше: «... это не значит, что звук повторенной буквы должен быть дважды вполне образован и произнесен... Цель двойного начертания согласной — только показать, что при артикуловании звука должно произойти его удлинение... длительный звук просто удваивается» (Т. II, стр. 289-290, по 3-му изд.). Начертания санн̕ылыі и т. д. уже потому невозможны, что первое н должно выговариваться твердо, а на деле этого нет. Удвоение же н̕ и ľ мы отрицаем на том основании, что никакого удлинения звука в этих случаях не слышится, слышится же только какая-то задержка после н, l, причем положение органов речи то же, что и при выговоре j. Эта задержка разрешается иногда фонетически в звук џ.

Что это такъ, особенно ясно из слов, заимствованных из русского языка: Якутск, ям, пуля, Ваня. По выговору якутов будет:

Интересно еще записанное Бётлингом слово буіла (следует бȳіла = бȳljа). Рядом с ним можно поставить хаілыга, хоілуга, хаілык (= хаljыга, хоljуга, хаljык) и т. п. Здесь произошла перестановка j и образование дифтонга.

Теперь вопрос: всегда ли этот j, смягчающий согласные или играющий роль согласного (3) может произноситься как џ? На это мы можем сказать только, что чем более расширяется область наших наблюдений, тем больше встречается случаев такого произношения. Но этого, конечно, мало для решения вопроса; поэтому мы принимаем j для обозначения способности этого звука выговариваться как џ и употребляем его только в случаях, когда такое произношение несомненно существует. Такое обозначение будет, может быть, временное до тех пор, пока явится возможность утверждать, что j, как самостоятельный согласный (4), всегда может произноситься как џ, или пока будет открыт какой-нибудь закон этого перехода.

Все сказанное выше заставило нас принять следующую транскрипцию:

Во всех этих случаях j произносится и как j, и как џ (5).

###############

1) С. В. Ястремский, в сущности, так и поступает в своей «Грамматике якутского языка», с тою лишь разницею, что знак н̕ он заменяет знаками нj т.-е. вместо сан̕н̕ылыі пишет санjнjылыі и т. д.

2) Эту форму вводит и акад. Бётлинг в § 202 своей грамматики: «Тhеоrеtіsch nеhmе ісh folgende ältere Formen an: ыарыj-ар, ыар-jар, ыард’ар» (д’- mоuillіrtes д). Вообще, если сопоставить все сказанное ям (см. Еinl. XXIII, Gr. §§ 171 и 41 — названия месяцев и образование форм анн̕ар, сынн̕ар, мунн̕ар, §§ 148, 181-3), то нельзя, думаем мы, не согласиться, что только недостаток материала помешал ему придти к тому же выводу.

3) В слове хоjут можно подозревать переходную форму ходjут, как она существует в рядах:

jöхсö, дjöхсö, џöхсö (не џöксö, как у Бетлінга)

баҕаjы, баҕаjы, баҕаџы.

4) Мы отличаем j, как самостоятелъный согласный или служащий для смягчения согласных н д l, от того, который образуется из нисходящих і-дифтовгов и трифтонгов при соединении с суффиксами (в самом широком смысле этого слова), начинающимися гласным звуком. Да и в этом последнем случае, при выпадении легкого гласного, мы видим переход в џ: кырыjар = кырџар.

3) У нас был в руках перевод «Даров Терека» Лермонтова, сделанный интеллигентным якутом, И. А. Поповым, никогда не останавливавшимся, впрочем, на лингвистических вопросах. Там есть два слова: анџынан и оҕонџор (по Бётлингу: анн̕ынан и оҕонн̕ор). Начертание оҕонџор встречается также и в рукописном якутско-русском словаре Порядина. Тот же Попов, в другом месте, писал сыгынџäхтā вм. сыгынjахтā (по Бётлингу: сыгынн̕ахтā).

В. Ионов.

Эд. Пекарский.

* * *

ПЕРЕЧЕНЬ ИСТОЧНИКОВ

«СЛОВАРЯ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА»

(дополнение)

Аѳанасьвъ, С. И. Рукописный перевод на якутский язык брошюры Я. Я. Полферова: «Крестьянское разоренье. Бесѣда о сибирской язвѣ на скотѣ» (Спб. 1897). — Собрание редких слов и выражений на якутском языке. — Дополнения к материалам для составления краткого русско-якутского словаря. — Рукописный перевод на якутский язык «Инструкціи о порядкѣ уравнительнаго распредѣленія земель» в якутских обществах, от 19 февраля 1902 г. — Рукописный перевод начала якутской сказки Џулуруjар Нуургун-бōтур, написанной якутом Константином Оросиным (см. ниже).

Бялыницкiй-Бируля, А. А. Записи слов и особенно названий животных и птиц, встречающихся на крайнем севере Якутской области.

Васильевъ, В. Н. Якутские названия разных предметов, собранных им среди долгано-якутов Енисейской губернии для Музея Антропологии и Эгнографии при Императорской Академии Наук. Из Хатангской Экспедиции Императорского Русского Геогр. Общества 1905 г.

Іохельсонъ, В. И. Нѣкоторыя данныя о рыбахъ Колымскаго края. (Оттискъ изъ журнала «Землевѣдѣніе»), — Очеркъ звѣропромышленности и торговли мѣхами въ Колымскомъ округѣ. Спб. 1898 (Труды Якутской экспедиціи. Отд. III, т. X, ч. 3. Издано Вост.-Сиб. Отдѣломъ И.Р.Г.О. на средства А. И. Громовой). — Матеріалы по изученію юкагирскаго языка и фольклора, собранные въ Колымскомъ округѣ. Ч. I. Спб. 1900 (Труды Якутской экспедиціи. Отд. III, т. IX, ч. III, изданіе Императорской Академіи Наукъ). — Kumiss festivals of the Yakut and the decoration of kumiss vessels. New York. 1906. (Reprinted from the Boat Memorial Volume).

Корякинъ, якутскій казакъ. Автобиография на якутском языке. Рукопись на двух листах почтовой бумаги малого формата, получена от В. В. Радлова.

Кочневъ, Д. А. Очерки юридическаго быта якутокъ. Казань. 1899. Стр. 176.

Левенталь, Л. Г. Неизданное исследование: «Подати, повинности и земля у якутов (от 1766 г.)». 306 печатных страниц. — Перевод рассказа якута П. Е. Готовцева о происхождении якутов.

Оленинъ, П. В. Выборки из дел Якутского Областного Правленая названий местностей, родов и наслегов. — Личные указания естественноисторического характера.

Оросинъ, Н. Г. Сказка Цулурyjар Hjургун-бōтур, вошедшая в состав издающихся Академией Наук «Образцовъ народной литературы якутовъ».

Островскихъ, П. Е. Якутские названия разных предметов, собранных им среди якутов и долган Енисейской губернии для Этнографического Отдела Русского Музея Императора Александра III (1902-1904).

Пекарскій, Э. К. Образцы народной литературы якутов (издаются Академией Наук).

Подъ сѣвернымъ полярнымъ кругомъ. Очерки Колымскаго края. (Изъ «Православнаго Благовѣстника» 1894, №№ 1, 3 и 18; 1895, № 4). Стр. 29. Съ примѣчаніями за подписью: Е. М.

Поповъ, Е, П., врачъ. Одна «история» (устуоруja) и две сказочки (олоңхо), записанные в Колымске. Рукопись.

[Поповъ, Л., прот.]. Свѣдѣнія о языческихъ вѣрованіяхъ и обычаяхъ прежнихъ якутовъ (Якутскія Епархіальныя Вѣдомости 1893 г., №1№ 22 и 23, без подписи).

Поповъ, Николай. Сказка Тоjн Нjургун, вошедшая в состав издающихся Академией Наук «Образцовъ народной литературы якутовъ».

Краткая Священная исторія на русскомъ и якутскомъ языкахъ. Якутскъ 1866. 8°.

Слѣпцова-Андросова, М. Н. Сказка па якутском языке (рукопись) и личные указания.

Ястремскій, С. В. Образцы якутской устной народной словесности, составляющие часть трудов якутской экспедиции (рукопись). — Очерк якуткой грамматики (приложение к «Словарю якутского языка»), рукопись. — Список якутских слов, не найденных в словаре Бӭтлинга, с их значениями. — Падежные суффиксы въ якутскомъ языкѣ. (Этюдъ). Иркутскъ 1898. — Грамматика якутскаго языка. Иркутскъ 1900. — Рукописный русско-якутский словарь, составленный по Бётлингу и дополненный по рукописному якутско-русскому словарю Э. К. Пекарского, с заметками И. А. Попова (доставлен В. И. Иохельсоном).

/Словарь якутскаго языка, составленный. Э. К. Пекарскимъ (1882-1907 г.г.) при ближайшемъ участіи прот. Д. Д. Попова и В. М. Іонова. Вып. 1. (а, ä). // Труды Якутской Экспедиціи, снаряженной на средства И. М. Сибирякова (1894-1896). Т. III. Ч. I. СПб. 1907. С. I-XVIII./

Отдел ІІІ

Библиография

Словарь якутскаго языка, составленный Э. К. Пекарскимъ (1882-1907 г.г.) при ближайшемъ участіи прот. Попова и В. М. Іонова. Изданіе Императорской Академіи Наукъ. Выпускъ 1-й (а, ä). Спб. 1907. [Труды Якутской Экспедиціи, снаряженной на средства И. М. Сибирякова (1894-1896). Томъ III. Часть I].

Когда в 1899 году Восточно-Сибирский Отдел Императорского Русского Географического Общества обратился в Императорскую Академию Наук с просьбою взять на себя печатание Якутского Словаря Э. К. Пекарского, то Академия, вследствие прекрасного отзыва Комиссии, просмотревшей представленную отпечатанную букву а, решила взять на себя печатание этого обширного труда. По независящим ни от Академии, ни от автора причинам, печатание это замедлилось, и, наконец, первый выпуск (содержащий слова, начинающаяся буквами а и ä) вышел в свет в 1907 году.

В предисловии к своему труду Э. К. Пекарский подробно излагает причины замедления издания и дает подробное описание хода своих работ. При этом автор, по скромности своей, больше указывает на заслуги своих сотрудников, чем на собственные труды. Составление такого полного словаря было возможно только при всестороннем изучении языка якутов, их нравов, обычаев и умственной их жизни. Проживая среди якутов, автор сначала записывал встречавшиеся ему слова только для практической цели и тщательно дополнял свой запас при каждом удобном случае и при разговоре с якутами, и ив печатанных русскими буквами якутских книг. Научная обработка словаря началась только после того, как автор познакомился с научно-разработанным словарем Бётлинга. Приняв последний в основу и дополнив его своими материалами, автор в течение двух с половиной десятков лет старался по возможности исчерпать все богатство якутской речи. Успехи Э. К. Пекарского в этом направлении побудили протоиерея Д. Д. Попова, Вс. М. Ионова и других исследователей быта и языка якутов предоставить собранные ими материалы составителю словаря, так как они видели в этом лучший способ для совершенствования собственных исследований.

Перечень источников якутского словаря, приведенный в предисловии (стр. X-XVI), указывает на более 100 печатных и рукописных сочинений, из которых автор извлекал материалы для своего словаря. В словаре, при всяком слове, указывается сколько-нибудь значительное фонетическое отступление, всякое редкое значение; при этом отмечается заглавными буквами источник, в котором они встречаются. Перечень же пособий, приведенный в том же предисловии, доказывает, что автор знаком с лингвистической литературой и старался выяснить связь между якутскими словами и словами родственных языков.

Приняв участие в издании словаря тем, что вместе с автором тщательно проштудировал каждый корректурный лист, я мог убедиться в обширности знакомства автора со своим предметом и в тщательной обработке каждой отдельной статьи. Все слова приведены в строгом алфавитном порядке, и при каждом слове указано в скобках: 1) на различный выговор его, даже в тех случаях, когда автор находил приведенную в источнике форму неверною, на якутскую основу, от которой это слово происходит, 3) на слова языков, от которых, оно вероятно, происходит, и, наконец, 4) приведены все синонимы, встречающиеся в якутской речи. Из русских слов приведены, понятно, только те, которые вполне усвоены якутами. Каждое якутское слово и приведенные при нем этимологические указания выведены в отдельные строчки и ясно отличаются по шрифту и по месту от данных к ним объяснений. В объяснениях к словам цифрами указано на различные значения (прямое и переносное), и при них приведены, как доказательство верности того или другого значения, фразы, встреченные автором в разговоре с якутами или в письменных и печатных текстах других авторов; при этом, в сомнительных случаях, всегда указан источник, из которого взята данная фраза.

Транскрипция якутских слов сделана по алфавиту Бётлинга проведена строжайшим образом: нигде не встречается колебания в передаче слов, если таковое не замечено и в речи якутов. Отступления от правописания Бётлинга изложены в статье (предисловие, стр. VII-IX), подписанной В. Ионовым и Эд. Пекарским. С этими изменениями я не могу вполне согласиться. Несомненно верно что обозначение н н’ Бётлинга следует передать через н’н’, так как в выговоре якутов оба н выговариваются смягченными. Точно так же совершенно верно, что следовало ввести l’l’, т.-е. двойной смягченный l, которого у Бётлинга нет. Но если вместо н’, н’н’, l’l’ в других говорах встречаются ц, нц, 1ц, то и следовало бы привести эти формы в словаре в двух различных местах, как, напр., сан’н’ылыі и санцылыі, хаl’l’äjы и хаlцājы, кȳтÿмн’ÿ и кÿтÿмцÿ. Для чего было придумывать особый знак, указывающий на оба выговора: санjылыі, хаljājы, кȳтÿмнjÿ?

Еще более неудобно употребление сложного знака нj и дj вместо смягченного н’ и д’ для указания на то, что они в говорах чередуются с ц, ибо этим нарушается правило, что каждый отдельный звук должен обозначаться одним знаком. Следовало привести в словаре обе формы: д’іä и ціä, н’ім и цім, хабд’ы и хабцы.

Далее, следовало бы изменить неверное начертание двойного чч. Такая транскрипция требует выговора ^тш^тш, между тем как в действительности удваивается только первая часть звука ч (= ^ттч), что и следовало передать через тч.

Но эти недостатки транскрипции не введут читателя в заблуждение, когда он усвоит содержание приведенной в предисловии статьи.

Якутский словарь Э. К. Пекарского заслуживает того, чтобы быть названным капитальным вкладом в лингвистическую литературу. Он не только является прекрасным пособием при изучении якутского языка и для понимания якутских текстов, но открывает нам полную картину умственной жизни народа, заброшенного судьбою на далекий север Азии, насколько она отражается в богатейшем его языке. Я не знаю ни одного языка, не имеющего письменности, который может сравниться по полноте своей и тщательности обработки с этим истинным Тhеsаurus lіnguае Jakutоrum, да и для многих литературных языков подобный словарь, к сожалению, остается еще надолго ріum dеsіdеrіum.

В. Радлов.

/Живая Старина. Вып. IV. Отд. III. С.-Петербургъ. 1907. С. 63-65./

Александр Афанасьевич Сухов

(1881-1944)

Проф. А. А. Сухов

ОБ ОДНОМ СЛОВАРЕ (1)

(Критический разбор «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского)

Рецензируемый в настоящей статье словарь представляет плод труда пятидесяти лет его главного автора и очень многих лет работы его соавторов и многочисленных помощников. Одно только издание словаря (13 выпусков) заняло почти четверть века (с 1907 г. по 1930 г.). В результате на 3858 столбцах мы видим свыше 25 тысяч якутских слов с их разночтениями и богатый сравнительный материал из других турецких языков, а также из тунгусского, маньчжурского и, особенно, монгольского и бурятского. Последнее объясняется тем, что в корректуре и комментировании приняли участие академики К. Г. Залеман, B. В. Радлов, В. В. Бартольд, А. Н. Самойлович, т. е. наиболее крупные специалисты по туркологии, а затем такие знатоки монгольского и родственных ему языков, как В. Ф. Катанов, Б. Я. Владимиров и др. В числе главнейших сотрудников Э. К. Пекарского следует назвать его обоих соавторов — В. М. Ионова и Д. Д. Попова, многих бывших при царизме в Якутской ссылке, в первую очередь народовольца C. В. Ястремского, а также некоторых якутов, напр. С. А. Новгородова, специалиста-филолога.

Словарь издан Академией наук, причем последние выпуски финансировались правительством Якутской АССР, чрезвычайно заинтересованным в опубликовании такого монументального сочинения. Академик С. Ольденбург, подпись которого (как непременного секретаря) фигурирует почти на всех выпусках, начиная с первого, написал к последнему тринадцатому выпуску небольшое предисловие. Там мы читаем: «Заканчивается большое научное дело, имеющее и широкое практическое применение, — Якутский народ получает прекрасный, вполне научно обработанный словарь... Немного народов Востока имеет еще такие словари. Задуманный и выполненный в значительной мере в обстановке политической ссылки старого времени, он служит ярким доказательством того, как много может сделать, при соответствующих знаниях, систематический труд и любовь к делу».

Итак, мы имеем горячую рекомендацию Всесоюзной академии наук словарю, начатому под наблюдением и при участии еще императорской Академии наук. На последнем выпуске мы видим распоряжение о печатании, подписанное новым непременным секретарем, академиком советской эпохи В. Волгиным. И вот, при всем нашем уважении к трудолюбию и знаниям как самого Э. К. Пекарского, так и плеяды его помощников, при всем нашем пиэтете к отзывам Академии и академиков, мы, после подробного ознакомления с разбираемым многотомным трудом, должны со всей категоричностью заявить: наша Академия обязана была, по крайней мере в предисловии, отметить то чуждое советской науке, то враждебное революции и социализму, что мутным потоком залило многие страницы словаря.

И без углубленного исследовательского подхода многое заставляет насторожиться сколько-нибудь вдумчивого критика. Прежде всего, кто один из соавторов Э. К. Пекарского? Протоиерей Д. Д. Попов. Да не просто протоиерей, а один из ревностнейших миссионеров, перу которого принадлежит несколько собраний проповедей (на якутском языке) и похвальное слово в честь «праведника, святого архиерея отца Иннокентия» («Кене кырдыксыт сибэтиэй архырыай (агха) Иннокентий ахтыта хайагхаллардах»). Он же перевел на якутский язык «Книгу премудрости Иисуса, сына Сирахова», вдохновившую позднейших составителей разных «домостроев». Такой матерый представитель православия и, разумеется, самодержавия и «народности» (читай — российского квасного патриотизма и черносотенного национализма) должен был оставить свою печать, отображение своего реакционного миросозерцания на всей работе. Чем пользовался Э. К. Пекарский в качестве источников и пособий? Предоставим слово ему (предисловие к 1-му выпуску):

«Как человек, привыкший пользоваться книгами, я сверх заимствований из живой якутской речи старался запастись доступными для меня печатными источниками, именно: «Краткой грамматикой якутского языка» протоиерея (опять) Д. Хитрова и переводами святых книг на якутский язык».

В то время как якуты не имели на своем языке ни одного печатного произведения, господа отцы духовные двинули на них целую лавину «произведений» религиозного содержания на языке.., о котором скажем ниже. Сперва Иркутск (1821 г.), а затем столица империи Санкт-Петербург (1814 г.) подарили якутам по катехизису, потом Москва отправила на далекую окраину, в 1858 г., переводы книги бытия, Евангелия, деяний апостольских, требника, «божественной литургии св. Иоанна Златоуста» и особенно «указание пути в царствие небесное». Такие книги в условиях сибирской действительности были в высшей степени «ценны» для коренного населения, вымиравшего от благодеяний царизма, церкви и капитализма! Не отставала от Москвы и Казань со своим «каноном» и «часами св. пасхи» на якутском языке (1883 г.) и прочими «духовными дарами» того же рода.

Все только что перечисленные и ряд неперечисленных «источников» щедро использованы Э. К. Пекарским, несмотря на его собственное признание их, мягко выражаясь, «несостоятельности». Он сам пишет (в цитированном уже предисловии): «Ближайшее знакомство со сказочным и песенным языком заставило меня пожалеть о том времени, которое я употребил на штудирование переводов святых книг, переводчики которых старались передавать церковно-славянский текст слишком буквально, насилуя якутский язык невозможным образом. Например, выражение «возвел очи горе (вверх)» переведено через «харахтарын юсэ кетехте», что по-якутски означало бы: «взявши в руки глаза, он поднял их вверх»... Якуты этих переводов не понимают... Даже русский интеллигентный человек, хорошо понимающий по-якутски, не может понять якутский текст переводов, не имея под рукой русского или церковно-славянского текстов (таковы в особенности псалтырь и «деяния апостолов»).

Совершенно правильно. Беда лишь в том, что Э. К. Пекарский не только не очистил своего словаря от такого филологического хлама, но засорил им целые страницы, представляющиеся в таких случаях настоящими выдержками из миссионерских и тому подобных писаний.

В качестве одного из красноречивых примеров приведу (с некоторыми сокращениями) прелести, значащиеся на столбцах 3849-3850, отпечатанные в 1930 г., т. е. уже в начале великого «первого пятилетия»:

Ытыкта — а) жертвовать, б) чтить, чествовать, почитать, величать, прославлять, поклоняться чему, святить и т. п.

Ытыктыр — почитание, честь, вера.

«Тангараны ы» — богопочтение.

«Т. ытыктабыт» — угодник.

«Тангараны ытыктабат» — нечестивый, безбожие.

«Кристиэси ытыктыр джон» — христиане.

«Олору ытыктама. юнгюмэ» — да непоклонишися им и да не послужиши им.

«Ытыктан» — с благоговением.

«Тангараны ытыктан олор» — жить по-христиански.

«Ытыктанар» — поклоняемый, славимый; честь, вера.

«Ытыктаннын атынг эньэнэ» — да святится имя твое.

«Ытыктыначчы» — споклоняемый.

Не правда ли, нечто вроде проповеди об «истине христианства», проповеди, пересыпанной выдержками из заповедей, «отче наш» и «верую», и имеющей специальное назначение в пору ликвидации эксплуататорских классов. Ведь последние не раз выставляли себя «овцами стада христова», преследуемыми «безбожной властью советской».

Такую же «душистую» страницу мы находим в выпуске 8-м (столбцы 2197-2198), изданном уже на средства правительства Якутской АССР в 1926 г.

«Сибэт» (русское «свят») — трижды произносится во время грома.

«Сибэтиэй» — святой, святейший (о синоде), преподобный, угодник, святость, святыня, святилище.

«Бэрт сибэтиэй» — пресвятой, пречистый.

«Сибэтиэй агалар» — святые отцы и т. д.

Приведем еще один из многих образцов махровой поповщины, пышным цветом распустившейся в словаре (выпуск 9-й, 1927 г., столбцы 2404-2407).

«Сюрэх» — крест.

«Сюрэхтэ — крестить, крещать.

«Огону сюрэхтэ» — принимать младенца из купели.

«Сюрэхтэбит уола, кыса» — его крестник, крестница.

«Тангараны уга сюрэхтир кюн» — крещение.

«Сюрэхтэн» — креститься, крещаться.

«Бисиги эн аккар сюрэхтэммиппыт» — мы крещены в твое имя.

«Сюрэхтэммит (киси)» — крещенный, христианин. «Санга С» — новокрещенный.

Однако едва ли не самым замечательным представляется столбец 2552 (выпуск 10-й, 1927 г.).

«Тангара», — в) бог, божество, божеское естество, икона, образ.

«Тангарата суох» — безбожный, безбожник.

«Крэс тангара» — распятие.

«Юс мерсюеннэх тангара» — троица.

«Юрдюк тангара» — всевышнее существо.

«Тангара аса» — дары святые.

г) святой, священный. — «Т. у.» — святая вода;

д) праздник. «Улахан Т.» — большой праздник (например рождество).

«Т. кюн» — праздничный день, праздник, воскресенье.

«Чичах тангарата» — благовещение.

«Ынах тангарата» — коровий праздник 11(24) февраля.

«Буластар» — Власий праздник.

«Тангарала» — а) боготворить, б) почить, скончаться (о царе).

«Тангаралабыт» — усопший.

Здесь проводится господами поповскими филологами идея о сопричислении всякого умершего царя к богам, что и означает буквально слово «Тангарала».

«Тангаралах» — божественный (о причащении).

«Юнгэр Т.», «юнгэр суттах киси» — человек, имеющий божество, которому молится, и судилище, в котором судится, т. е. человек общественный и нравственный, не дикарь и т. д.

Итак, комментатор хочет внушить нам, будто люди без религии — дикари. Поповщина распоясалась вовсю, прикрывшись мантией учености.

Нам думается, что тезис об огромном влиянии миссионерской фразеологии на словарь доказан полностью, даже без приведения дополнительных цитат, а в этой фразеологии выражается и определенная идеология, интегральными частями которой являются, кроме православия и отстаивания всеми силами самодержавия и черносотенного национализма, также низведение женщины на уровень рабы и ненависть к трудящимся и к их партии. Факты — упрямая вещь, и мы снова перейдем к фактам. Начнем с дальнейших примеров прославления в словаре царского достоинства, царских учреждений и царских порядков.

Выпуск 7-й (1925 г., столбцы 2094-2095) дарит нас между прочим такими перлами:

«Сар» — царь, император.

«Сар Кестекюн» — царь Константин, день 21 мая (старый стиль).

«Сара» — а) обниматься светом, зарей, проясняться, светать:

б) испустить дух, «почить в бозе».

«Омук ырахтакыта сарабыт» — иностранный император преставился.

Почему выбран «царь Константин», ясно, если вспомнить, что именно этот римский кесарь сделал христианство господствующей религией. Еще раз перед нами идея апофеоза, т. е. обращения умирающих монархов в богов. Отмечаем попутно любопытную черточку: в цитате говорится не об российском, а об иностранном императоре. Словечко «иностранный» выглядит, как умышленно вставленное... на всякий случай.

Выпуск 13-й (столбец 3814, 1930 г.):

«Ырахтагхы» — далекий, государь, император, король и т. д.

«Юрюнг Ы.» — белый или русский царь.

«Юрюнг кюн Ы.» — белый солнце-государь.

«Ы. гиэнэ» — принадлежащий государю, казенный (это оказывается тождественным для составителей словаря в 1930 г.

Идея «белого царя», наиболее реакционная и наиболее увязанная с российским империализмом и его захватами на востоке, подается нам в самой беззастенчивой форме. Хорошо «освещал» «белый солнце-государь» все земли, ему подвластные, в том числе злополучную Якутию, своими «благодетельными лучами». Только коммунистическая партия и советская власть избавили Якутию от этого мертвящего гнета, а нам «объективные собиратели» слов и словесных сочетаний продолжают подносить выдуманную агентами российского царизма сказку.

Выпуск 10-й (1927 г., столбцы 2706-2707):

«Тойон» — а) господин, владыка, правитель, чиновник, администратор, князь, князей, старшина, начальник, военачальник, предводитель, вождь; царь, господь, владыка (небесный); барин, боярин, вельможа, хозяин (чего), старший (в доме, семье), муж (по отношению к жене).

«Улахан тойон» — начальник губернии, губернатор, князь;

«Хан Т.» — сановник.

«Агабыт тойоно» — архиерей...

д) начальство, «Тойоно суох» — безначалие (буквальный перевод — «без царя» или «без губернатора»).

«Салайан тойоннур» — правительствующий (синод).

Муж — хозяин и владыка жены.

К женщине вообще словарь до невероятности груб. Некоторые выражения с трудом поддаются цитированию. Наиболее невинной является пословица: «Джахтар киси саната асынагар кылгас» — «У женщины ум короче волос». Эту удивительную «мудрость» составители словаря нашли уместным привести несколько раз (столбцы 164, 1386, 2067). Дальше прямо как будто из какой-нибудь проповеди выхвачено: «Джахтар хараха инин буоругар туолар» — «Око женщины насыщается в могильной земле» (столбец 2819). Очевидно пресловутая женская жадность требует с точки зрения ее мужа-хозяина соответствующих мер, и вот мы встречаемся еще с одним изумительным изречением (столбец 2600, 1927 г.): «Джахтар тасырын таптыр» — «Женщина любит потасовку, т. е. (объясняет словарь) становится лучше, если ее «проучивать». Пусть нам кто-нибудь попробует указать, что словарь сделался научнее от таких образцов языка. По нашему мнению, можно было бы для иллюстрации различных смысловых оттенков подобрать другие примеры, где бы не прославлялась кулачная расправа хозяина дома с женой и детьми. Однако, все это цветочки, а вот и ягодки.

«Сирэгхэс» — в) оскорбительное слово по отношению к женскому полу — разорванная, изношенная, не сохранившая девственности, женщина нехорошего поведения. б...ь» (в словаре пишется полностью— А. С.);

«С. уола» — сукин сын.

Столбец 2401 (тот же выпуск):

«Сюптюр» — а) слизь влагалища и т. п.; б) вкус и запах мочи;

в) чрезвычайно бранное слово — «вонючка, вонючая распутница, мерзавка, шлюха, «б...ь» и т. д.

«С. уола» — бастрюк, пригульный, небрачнорожденный.

Мы не будем приводить других не менее цветистых образчиков, хорошо показывающих, чего искали о женщине и о браке в сокровищнице якутского языка некоторые его «исследователи», в то время как, конечно, была возможность найти совершенно противоположные мысли не только в советской якутской печати и в выступлениях советских ораторов, но и в дореволюционных пословицах самих якутских женщин, закабаленных тогда тираном-мужем при наущении русского попа и якутского шамана.

На детей, которые родились вне «священного брака», «благословенного» попом, раскаленная, грязная фантазия ханжей, наложивших свою лапу на текст словаря, сумела тоже вылить не одно ведро помоев. Пусть судят читатели. В том же 9-м выпуске в столбце 2396 значится:

Сюöк» — а) шерсть на конце бычьего «рenis’а:» б) выб-док, выб-дыш, незаконнорожденное дитя, незаконный ребенок и пр.

Нам думается, что позиция переводчиков с якутского на русский язык совершенно ясна. Это именно они — авторы беспардонной брани, не говоря уже о терминах вроде «незаконный ребенок» и т. п.

Та же самая черносотенная линия выдерживается словарем и в национальном вопросе. Притом здесь звериный великодержавный российский шовинизм дополнительно сочетается с якутским национализмом.

Нас не удивляет, что еврей именуется в 3-м выпуске словаря, отпечатанном в 1912 г. жидом (столбец 833); «джит» по русски — жид «ыжыт», «ысыт», «ісіт».

Императорская Академия наук, выполняя заказы царизма, приобщалась таким образом к черносотенной клике, возглавлявшейся союзом «Русского народа», «Михаила Архангела» и «Белого знамени». Не изумимся мы и тому, что та же коллекция «сочных» словечек повторена в 4-м выпуске (столбец 972) в 1916 г. в разгар мировой войны, когда, взбешенная неудачами на фронте, реакция пыталась свалить всю вину на «инородца» и повела усиленную кампанию против евреев, немецких колонистов, кавказцев и т. д. Однако простительно наше недоумение, когда мы читаем в 7-м выпуске, опубликованном в 1925 г. (столбец 1834) следующее:

«омук» — принадлежащий к народу идя племени, люди вообще, народ, племя, род.

«Джеребей омук» — «джид» (исит, ысыт) «омук» — евреи, еврейская нация...

«Хохуол омук» — хохлы, малороссы.

Таким образом через 7 лет после Великого Октября составители и редактора словаря позволили себе глумиться и над евреями и над украинцами. Подчеркнем, что 7-й выпуск издавался уже на средства правительства Якутской АССР.

Прошло еще 5 лет, и в заключительном 13-м выпуске в 1930 г. снова появились и «хохол (хохуол, столбец 3540) и «жид» (столбец 3838: «ысыт», «ыжыт» по русски — жид) и вдобавок «чухна», чтобы не оставить без оскорбительной клички также финнов (ст. 3682).

Настойчивость, показывающая, что мы имеем дело с системой, а не со случайностью. К той же системе относится, как увидим ниже, и довольно искусно проводимое помещение в непосредственном соседстве слов, обозначающих явления и понятия, «не нравящиеся» реакционерам, со словами и фразами бранного содержания.

В столбце 2236 (1926 г.) мы читаем подряд:

«Абасы сірэ» — район, занимаемый демонами.

«Джит омук сиригэр» — в земле иудеев, в Иудее.

Попадается слово «сыган» — цыган (столбец 2432). Казалось бы можно было или ограничиться таким простым переводом или остановиться на численности и быте цыган в Якутии. Не тут-то было. Комментаторы на сей случай приводят пояснительную цитату из дореволюционной газеты «Якутский Край»: «На такое ужасное дело решились: один пришедший с каторги русский и два цыгана». Доходит текст до татарина, и снова выходка в том же роде:

«Татар» — татарин.

Татар эппиэтигэр дылы» (столбец 2603) — умеет держать ответ, как татарин перед судом. «Здесь имеются в виду те татары, — услужливо поясняет словарь, — которые, пробыв в качестве сосланных на поселение уголовных преступников, занимались воровством и конокрадством».

Не миновали такого же подхода к себе и якуты. Из 13-го выпуска (столбец 3582) мы узнаем глагол «чармаи» — «неестественно тянуться в высоту, стремиться к блеску без средств к этому»; «ситеэн хотон чар майан эрдэхэ» значит: «он начал стремиться к блеску», например (комментарии словаря), «желает иметь русский дом и вообще жить опрятно». Якут выставляется таким образом «грязным дикарем», по сравнению с которым сибирский русский крестьянин живет будто бы до изумительности чисто.

Приходим к проявлениям якутского шовинизма. Наибольшее презрение со стороны последнего досталось тунгусам, т. е. непосредственным соседям якутов. «Омук-туйар бара дуо» — спрашивает герой одной песни (столбец 1835). — «Разве может быть такая судьба, чтобы обламутеть» (т. е. стать тунгусом. — А. С.). Столбцы словаря так и пестрят словами, «служащими для обрисовки походки тунгусов, их неуклюжести в поступках и действиях» (цитирую ст. 2286); так термин «саджагхар» (столбец 2023) должен обозначать, как идет тунгус — «с опущенным задом и подогнутыми ногами». Приводится и ряд бранных кличек для тунгусов, например, сугун сах — «голубиный кал» (столбец 2134).

По отношению к русским не очень лестно звучит глагол «тонг нуй» (ст. 2730) — «делаться неумелым («мерзлым»), как все русское». Между прочим точный перевод был бы: «делаться мерзлым, малоподвижным», но переводчик-националист перестарался и добавил то, что ему понравилось. Вряд ли заслуживают сохранения в якутском языке слова «луча», «лучча» и т. п. (ст. 1482), которыми подобно «нуча», «нучча», обозначали русских, при этом не якуты, а тунгусы и маньчжуры.

Известный исследователь якутского языка Бетлинг видел тут искажение слова «русский». Однако по-тунгуски оно значит «чучело», «пугало», «урод». Маньчжуры назвали русских при первых сношениях с ними на Амуре в XVII столетии именем «лоча» —демон, преследующий людей. Обо всем этом словарь нам подробно рассказывает, но не объясняет, почему именно тунгусы, маньчжуры и множество других народов видели тогда в русских демонов, чудовищ и т. п. Между тем ясно, что грабители-казаки (вроде Хабарова, Пояркова и др.), царские воеводы, стаи миссионеров, легион купцов-добытчиков и прочие охотники до легкой деньги, как саранча обсевшие сибирские и приамурские просторы, могли показаться местному населению настоящими «исчадиями ада». Последовавшие века царского режима ни коим образом не способствовали изменению этого представления. Вымирание большинства коренных племен при царизме и капитализме слишком общеизвестно, чтобы о нем говорить подробно.

Октябрьская социалистическая революция радикально изменила положение дел, создав все условия для материального и культурного развития трудящихся масс всех народов СССР, в том числе Сибири, Якутии и Дальнего Востока. Против Октября поднялись не только силы внутренней контрреволюции, но и объединенные империалистические державы, составлявшие Антанту. Японский империализм, опираясь на свою белогвардейскую агентуру, удерживался в Приморье до половины 1922 г., а в северной части Сахалина — даже до половины 1925 г. Нити от японского штаба протягивались и в Якутию к тойонам и баям, которые оказывали бешеное сопротивление социалистической революции, лишавшей их возможности грабить своих соплеменников в доле с завоевателями. И вот выше приведенный комментарий к слову «луча» печатается именно в такой момент — в 1923 г. (выпуск 6-й). Социалистическая Россия под руководством Ленина и ленинской партии принесла освобождение от всяческой эксплуатации миллионам до того закабаленным массам, а чей-то тойонско-байский голос повторяет старую кличку, сделавшуюся в новых условиях контрреволюционной клеветой. В столбце 2260 (выпуск 8-й, 1926 г.) мы находим уже знакомый нам прием:

«Согхуру» — юг, полдень;

«С. дайды» — южная страна, Россия;

«С. богхо» — сильнейший южный абасы (чорт. — А. С.)

Итак «на юге», в России властвует «абасы». Российские черносотенцы и римский папа не раз объявляли большевизм дьявольским навождением.

Октябрь оказался непосильным противником для тойона, бая и шамана. «Нуччаттан куттанар юйэ кэллэ» — «Настало время, когда приходится бояться русских», — читаем мы в 11-м выпуске (1928 г., столбец 3109); там же нам объявляют, что «настал день погибели трижды красивейших, нежнейших и благородных этой страны от рук всяких хищников-удальцов».

Неважно, из каких источников взяты эти фразы; принципиальное значение имеет, когда они (без каких бы то ни было оговорок) и в какой социальной обстановке напечатаны. В 1928 г. они имели и теперь продолжают иметь определенный характер сожаления об ушедших «золотых деньках» бывших якутских верхов, которым пришлось и приходится бояться «русских», т. е. представителей советской власти всех национальностей.

Катастрофу своего класса очередные эксплуататоры всегда были склонны отождествлять с гибелью культуры и даже народа или человечества. Мы знаем, какие иеремиады по поводу неминуемой гибели цивилизации (читай — капитализма) вышли из-под пера разных идеологов буржуазии типа Шпенглера. Аналогичные мысли в аналогичных условиях развиваются и якутскими Шпенглерами. В 1927 г. (выпуск 10-й, столбец 2744) вышло с типографского станка такое утверждение: «саха джон»... сир бор юрдюттэн ёлён баранан тохтон торуллан бараныар диэри... — «якутский народ, уменьшаясь в численности вследствие смертности и выхода из счета до исчезновения с поверхности земли» (фраза не окончена.— А. С.).

Снова ничего не сказано, о какой эпохе идет речь, но читателю внушается, будто вымирание якутов происходит именно теперь, при советской власти. Эта чудовищная реакционная ложь резко противоречит фактам всестороннего роста якутского народа при советской власти, роста численного, материального и культурного, но она нужна определенным кругам для того, чтобы одеть защитников тойонско-байских привилегий в мантии национальных героев-борцов за свою будто бы гибнущую нацию.

К слову сказать, якутские трудящиеся массы в словаре голоса не получили. Чаще всего о них говорят бай, тойон и их идеологи. Ведь и знаменитые якутские былины «олонхо» представляют по существу рыцарский эпос, воспевая подвиги героев-полубогов, предполагаемых предков якутской знати.

Прежде чем перейти к высказываниям словаря об якутской бедноте, отметим сочувствие его к «белым» союзникам из бывшей российской верхушки.

Выпуск 8-й (1926 г.), ст. 2271:

«Сололох» — состоящий на службе.

«С. тойон» — чиновный господин, чиновник, вельможа...

«Юрдюк с.» — высокопоставленный, сановитый, превосходительный.

«Юрюнг с. киси» — человек с белым (благородным) назначением, с чистым именем, со славным саном.

Снова скажем: определенный подбор не столько якутских слов, сколько довольно произвольно приданных им русских значений, должен вызывать в читателе определенные чувства и симпатии.

Как же имущие якуты, все эти тойоны, князцы, баи, шаманы, а вместе с ними и российские эксплуататорские слои, относятся к якутской бедноте? Вот описываются такие «итимджи» или «кумалан», — бедняки, жившие за счет рода. Это были или разорившиеся хозяева или нетрудоспособные дети и старики, получавшие не милостыню («умнä»), а помощь («кёмё»). Сородичи их кормили и одевали за исполнение мелких поручений. Они жили обыкновенно у какого-нибудь богача (столбец 983). Господин протоиерей Дмитриан Попов, соавтор Э. К. Пекарского, спокойно квалифицирует таких несчастливцев, которыми помыкали богачи, как «дармоедов» (столбец 1213). Этот поп, типичный мирской захребетник, осмелился назвать дармоедами когда-то наиболее горемычную часть якутского улуса.

Как трудовая масса сама относилась к своим богачам, можно судить лишь по немногим случайно проникшим в словарь фразам.

Выпуск 8-й (1926 г.), столбец 2292:

«Сот» — тереть...

«Соххор харагхын утун суппут, дохолонг сюсюёгхюн утун суппут» — «он у кривого отнял слезу глаза, у хромого — сок суставов» (про тойонов). Записано конечно не попом, а народовольцем С. Я. Ястремским.

Тойоны имели вокруг себя слуг и приживальщиков, бывших у них на побегушках. Частенько батрачил на него «олорчох-уол» — «бедняк, приходивший работать из-за еды» (столбец 1822). Нередко богач платил за неимущего соседа налоги и тот попадал к нему в кабалу.

Выпуск 10-й (1927 г.), ст. 2721:

«Толур» — выкуп, взнос податей богачей за бедного, который за это подряжается под сено, масло и пр.; защита, заслуга.

Так благожелательно расценивает словарь кабальную сделку. Без всякой оценки остается другой вид эксплуатации байством бедноты, тоже ранее сильно распространенный. Бедняк, не имевший своего скота, получал от богача несколько голов и заботился о них и об их приплоде за право пользования всем удоем или частью его. (Это называлось «сюёсюню ит», столбец 977). Для этого ему приходилось хлопотать у общества о покосе. Тойон, в своих же интересах, помогал своему дешевому пастуху получить покос, и снова его «добродетель» вознаграждалась: «джахтар эрэйэ былга барар, эрэ дойду ылбытын исин» — «труд женщины идет в придачу за то, что муж ее (от общества) получал покос (т. е. она должна работать бесплатно в пользу того, кто этому содействовал)» (столбец 607).

И приходилось идти на такую неволю, потому, что бедняк знал: «джылы туорур асым суох» — «у меня нет съестных припасов, чтобы прожить год» (столбец 1588). Пробовал иногда бедняк смягчить как-нибудь сердце того или другого богача, напоминал ему о разных родственных связях, но встречал только насмешку: «джадангы-урумсах» — «бедняк любит обнаруживать родственность» (столбец 3072).

Когда байство лишилось таких источников сытого и беззаботного существования, оно конечно сочло себя ограбленным. Встречаемся мы в словаре с отражением и этого настроения.

Выпуск 13-й (1930 г.), ст. 3642.

«Чонткуй» а) опустеть, вовсе обокранным бывать; «Мас чонткуйан — халбыта» — (о богатом когда-то человеке) совершенно обеднеть, остаться без крова; б) скучать.

«Заскучал» бай. Теперь ему не приходится смеяться над уставившимся на него раболепным приживальщиком, будто он «чолбонго чолойбут» — «на утреннюю звезду загляделся» (столбец 3637). Злоба гложет бая и он резко говорить про соседа, обратившегося к нему по ошибке со словом «табарыс» (товарищ): мин киниэхэ табарыса суох кисибин, тэнгэ суох кисибин» — «я ему не товарищ, не ровня» (столбец 2511).

Еще бы, раньше соберутся бывало баи и начинают вести счет своих родственных степеней и убеждаются лишний раз, что они «родня людей родовитых» («уджуор джон урдустара», столбец 3067). Ничего не стоит перед ними «ама джон» — простой народ. Если жена простого безродного человека («ама киси») рожала, то про нее говорили презрительно «асайда» — производить на свет «отродье», а не «теруе», как выражались в таком случае о супруге знатного якута (столбец 170). Для ребенка же бедняка у «благородных» не было имени ласковее, как «багхаджы асайа» («хамово отродье»); там же или «абасы асайа» («чертово отродье»).

После всего сказанного понятно, что в словаре, имеющем известные нам уже установки по отношению к религии, монархии, к вопросам женскому, национальному и прочим, всему советскому посчастливиться не могло. Вот, например, слово «сэбиэскэй» — советский. Взглянем, в каком окружении оно помешается (выпуск 8-й, 1926 г., столбец 2143):

«Сэбиэскэй» (русск.) — советский (власть, республика). «Себиэт (русск.) — «сабыат» — совет; «сэбиэттэр» — советы (наслежные, улусные).

«Сэбиэтиньик» — советник: «С. Тойоттор» — советники (областного управления) («Якутский край», 1907 г.).

«Сэбикинэй — болтать языком, молоть, пустословить (о быстроговорящем и легкомысленном юноше.

В то время как автора необычайно щедры на разъяснения любой мельчайшей детали шаманских церемоний, здесь они, когда речь пошла о советах, будто в рот воды набрали. Из следования одного комментируемого слова за другим можно даже заключить о тождестве члена совета нынешнего с царским советником областного управления. К этой путанице, отнюдь не только филологической, добавляется «словечко», которое не раз говорилось и шепталось старорежимными старцами о «новых временах», когда правят-де везде «молодые пустословы».

Еще показательнее другой пример (тот же выпуск):

«Сэсиэлискэй ереспюблюкэ» — Социалистическая республика.

«Сет» — неблагополучие, невзгода, худое последствие, грех;

«Сэт-кэнчиэ» — наказание, кара, строгое наказание.

«Сэт-сэлэн» — неизбежное наказание, необходимая расплата.

«Сэтинг-сэленинг сиппит (туол бут)» — твоя тяжелая расплата назрела, чаша терпения по отношению к тебе (много грешившему против народных поверий) переполнилась.

Как видим, никаких пояснений к термину «Социалистическая республика» не дано. Зато непосредственно следующее слово снабжено такими комментирующими его выражениями, что получается нечто вроде антисоветского воззвания. Притом в самих якутских образцах нет ни «чаши терпения, которая переполнилась», ни тем более «грехов против народных поверий». Это добавлено кем-то из работников словаря «от себя», вероятно для большей выразительности и без того прозрачной мысли.

После этого нас не удивит, когда после перечисления советских народных комиссариатов следует словечко «сут-сат» — стыд, стыд и срам, стыд и поругание (столбец 2373); когда термин «пролетарий» передается «юлэсит», что означает между прочим «раб» и «слуга» (ст. 3116), когда ленинизм («Лиэнин ÿёрэгхэ»), переводится так, что это равносильно «катехизису Ленина» (столбец 3151). Если последние два примера взяты из новейшей якутской литературы советской эпохи, то нельзя будет признать такую терминологию удачной. Термины «хомсомуол» («комсомол»), «хомуньус» («коммунист») И другие, идут без комментариев.

В предисловии к словарю Э. К. Пекарский пишет, что он «исходил из того простого предположения, что в языке народа всего полнее отражается его душа». Он думал: «чем больше будет собрано якутских слов, тем точнее будет объяснено каждое из них, тем более ценный материал будет дан другим исследователям для понимания «души якутского народа».

Прежде всего «душа народа» — понятие идеалистическое и ведущее нас прямо к современным нам расовым теориям германского фашизма. Допустим, однако, что Э. К. Пекарский подразумевал под «душой» не мистическую духовную сущность, а общее миросозерцание народа, его идеологию в широком смысле. В таком случае его предприятие было заранее обречено на неуспех, так как в классовом обществе никакой общенародной идеологии быть не может, выдается же за таковую всегда миросозерцание правящей верхушки, захватывающей в свои руки также моральное и духовное воспитание масс. Только диктатура пролетариата поведет нас к бесклассовому обществу и общенародной идеологии.

Действительно, если говорить о «душе якутского народа», то чью «душу» отразил словарь? Конечно эксплуататорскую «душу» байско-тойонских кругов. Но дело вышло еще хуже: российский поп-черносотенец вопит в словаре голосом, почти заглушающим все другие голоса. Почему же в словаре получили преобладание именно эти фразеологические и вместе с тем идеологические элементы? Ответ на это должен найтись в классовой природе кадров, работавших над словарем, в их слабом сопротивлении реакции или в симпатиях их к ней. Всякая научная работа имеет свой классовый характер, свое классовое лицо. Со страниц разбираемого нами коллективного полувекового труда смотрит целая вереница врагов Октября. И этого не заметили ни Академия наук СССР, ни ее непременные секретари, ни Якутское советское правительство, ни якутские коммунисты. А ведь этот словарь становится одной из основ для социалистического строительства на культурном фронте у одного из самых талантливых народов турецкой семьи. Нельзя смотреть только на обложки фундаментальных изданий по филологии (и по всякой другой отрасли знания) или самое большее пробегать наскоро глазами предисловия к ним, а затеи ставить свою подпись и печать. От ответственных по их положению людей советская общественность требует и сознания этой ответственности и ответственного отношения к делу. Иначе своим легкомыслием они помогут классовому врагу пролетариата в его подрывной работе.

Идеологическая критика словаря есть одновременно и его филологическая критика, потому что из классового отношения к действительности зависят подбор и истолкование словесного материала. К сказанному выше добавим еще несколько замечаний. И без того поповский характер некоторых столбцов еще более подчеркивается дичайшим славянизмом; «добре страдальчествовать» (столбец 3203) «сделалось брение из плюновения» (ст. 2361), «гонание» (столбец 2516) (вместо «загадка»), «ту славу да улучу» (столбец 2686) и т. д. Затем без конца говорится о шаманах и шаманизме, причем дело доходит до курьезов. Посмотрим например на столбец 2409: «сюргюр» — почти такая же вещь, что и «джалбыр» (кнут), употребляемый белыми шаманками при воскрешении мертвых. Словарь спокойнее спокойного констатирует наличность столь изумительной специальности и переходит... к очередным словам.

Из других дефектов менее серьезного порядка мы укажем:

а) на некоторую бедность турецких параллелей в первых выпусках;

б) на почти полное отсутствие китайских параллелей.

Между тем последние иногда прямо необходимы. Возьмем, например:

1. «Джон» — народ, люди. Здесь дается для сравнения бурятское «зонг» и монгольское «чон», но пропущены хакасское «чен» и китайское «жен».

2. «Джиэ» — дом. Нет параллелей, кроме весьма отдаленной тунгусской, а между тем напрашивается китайское «чиа».

3. «Сэниэ» — сила, монгольское «чинэгэ», бурятское «шинэ». Чем хуже китайское «чин»?

4. «Сиэ» — есть; даны маньчжурские «чжэ» и турецкие параллели («йэ», «чи»); китайское «чи» не дано.

Эти примеры можно было бы умножить. Вывод: кроме тюркологов монголоведов в будущем словаре должны принять участие и китаеведы.

Кончая свой разбор словаря Э. К. Пекарского, мы выражаем желание увидеть новый словарь, построенный на твердых марксистско-ленинских принципах, наш словарь, советский словарь. А якутский язык заслуживает особого внимания ввиду своего редкого богатства. По своему грамматическому совершенству он занимает едва ли не первое место среди турецких языков, особенно по глагольным формам. Это богатство во всем своем объеме должно послужить построению якутской культуры, национальной по форме, интернациональной, социалистической по содержанию.

********

1. В план работы Института входит переиздание «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского. Поэтому Институт считает необходимым подвергнуть словарь критическому разбору. Статья профессора А. А. Сухова печатается с целью вызвать отклик и указания со стороны всех заинтересованных в переиздании словаря о внесении необходимых исправлений и уточнений.

/Сборник трудов научно-исследовательского института языка и культуры при СНК ЯАССР. Вып. 1. Якутск. 1937. С. 157-167./

2 Alba Ruthenia - Saga Sire

sobota, 23 maja 2020

ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Цыдулка аб "Слоўніку Якуцкай Мовы". Койданава. "Кальвіна". 2020.

Brak komentarzy:

Prześlij komentarz