ЎЎЎ 2. Сінільга Хайланьча. Знаны тунгусазнавец Гляпіра Васілевіч. Ч. 2. Койданава. "Кальвіна". 2020.

    ВАСИЛЕВИЧ, Глафира Макаровна (р. 1895) — русский советский этнограф и языковед; специалист по языку эвенков, получивших письменность после Великой Октябрьской социалистической революции. С целью изучения быта эвенков, говоров и собирания лексики с 1923 по 1948 провела 9 научных экспедиций на советский Север, в необследованные районы, населённые эвенками. В результате были созданы первые эвенкийские словари. Начиная с 1926 В. опубликовала более 50 книг — первых учебников для эвенкийских школ и пособий для учителей, а также ряд статей по этнографии. Ею сделаны первые переводы русской общественно-политической и художественной литературы на эвенкийский язык.

    Соч. В.: Очерк грамматики эвенкийского (тунгусского) языка. Л., 1940; Очерк диалектов эвенкийского (тунгусского) языка, Л., 1948; Сборник материалов но эвенкийскому (тунгусскому) фольклору, вып. 1, Л., 1939; Эвенкийско-русский (тунгусско-русский) словарь, М., 1940; Русско-эвенкийский (русско-тунгусский) словарь, М., 1948; Эвенкийско-русский (тунгусско-русский) диалектологический словарь, Л., 1934.

    /Большая Советская Энциклопедия. 2-у изд. Т. 7. Москва. 1951. С. 24./

    Ю. Новикова

                                                         СКВОЗЬ ТАЕЖНЫЕ ДЕБРИ

                                                                         Оли кричат

    Пенится горная речка, все круче подъем... Вьюки сползают с оленьих лопаток на спины, приходится спешиваться и подправлять их. Короткая остановка, и снова, чуть покачиваясь, плывет перед глазами дальняя гряда скал и кусок серого неба — все это в раме оленьих рогов.

    Сколько картин прошло перед Глафирой Макаровной в этой ветвистой раме! Запорошенная инеем тайга, красные сфагновые болота, килянди — высокогорные тундры... Тысячи километров по Якутии, Читинскому и Амурскому краю, по суровым берегам Тунгусок — Нижней и Подкаменной изъездила она на оленях и не меньше эвенков знает цену этому умному и чуткому животному.

    Однако олень бывает разный. Ветвисторогий красавец, доставшийся ей на этом отрезке пути, оказался редким капризником.

    — Не очень умный олень, — осторожно, чтобы не обидеть оленя, говорит проводник-эвенк. И тут же одобрительно кивает головой всаднице: — Хорошо сидишь. Крепко.

    Приятно слышать такую похвалу: не просто это — держаться на оленьем седле без стремян, когда тебе пошел шестой десяток.

    — Приедем в стадо, все-таки нужно тебе оленя менять. Сменишь у пастухов,— продолжает проводник и вдруг настораживается. — Пастухи!

    К шуму реки явственно примешиваются голоса. Кто-то вдали спорит, сердится...

    — Стахановец я: на пятый день обещал, на четвертый привел! — радуется старик, но внезапно замолкает и в смущении крутит головой. — Ошибся... Оли это.

его раскричались оли? — недовольно ворчит проводник.

    Теперь и Глафира Макаровна слышит: кричат оли — вороны. Их перебранка очень похожа на человечью.

    «Пургипкавун-конгипкавун», — различает Глафира Макаровна тонким слухом языковеда, привыкшего приводить звуки в стройный порядок. В ее уме возникает догадка. Так, должно быть, и родилась древняя легенда. Тысячелетия назад шел по земле древний человек, над его головой, крича, кружились черные птицы, и ему казалось, что они решают его судьбу. Не из-за этой ли почти человечьей речи ворон у некоторых древних народов считается божеством?

                                                               Собирательница слов

    Чего раскричались оли? — недовольно ворчит проводник.

    Его спутница погружена в свои мысли. Вдруг ход их прерывается, она взлетает вверх и со всего размаху падает в речку.

    Речка мелкая, каменистая. Но в первую минуту боли почему-то совсем не чувствуется.

    — Жива?! — кричит испуганно проводник.

    Она встает, слегка оглушенная. Удалось подняться самой, стало быть, еще ничего, кости целы... Но фотоаппарат? А часы?..

    Прихрамывая, она выбирается на берег, где проводник укоряет оленя, так неудачно прыгнувшего в реку.

    — Совсем неразумный ты, бэе...— говорит он оленю, и, как ни больно Глафире Макаровне, она не может не улыбнуться: «бэе» — значит «человек».

    Фотоаппарат цел, а часы остановились. Серьезная неприятность, плохо потерять счет времени в этих безлюдных местах!.. Однако ничего не поделаешь, нужно продолжать путь... Но проводник показывает на небо.

    — Ехать нельзя, большой дождь польет...

    ...И вот олени остановлены в узкой долине. Морщась от боли, Глафира Макаровна помогает проводнику разбить палатку. Едва они входят в палатку, о стенки ее начинает барабанить дождь.

    Глафира Макаровна стягивает мокрые сапоги и закатывает рукав куртки. На правой руке и на правой ноге два огромных кровоподтека.

    — Сильно ушиблась, бэе, — сочувствует проводник.

    — Ничего, то ли еще бывало!.. Отдохну немного, все пройдет. Дождь, как видно, надолго...

    Капли стучат о стенки палатки, спешить некуда, самое время потолковать друг с другом двум пожилым людям. И хотя нехорошо надоедать человеку с расспросами, старик не может совладать с любопытством.

    — Сендиви сендадечав, я слышал слух, — говорит он по-старинному, — много лет ты ездишь по нашим местам, бэе...

    — Двадцать лет. Двадцать два года, если не считать перерывов.

    —    «Эвенки из Ленинграда» тебя зовут. Эвенки Василевич... Скажи, эвенки ты?

    — Нет, я русская. Русская из Ленинграда.

    — Хорошо по-нашему говоришь. Как эвенки... Скажи, бэе, — переходит он наконец к самому важному, из-за чего начал весь этот разговор. — Ты старая уже, белая голова у тебя скоро будет... Не легко ведь это — ездить по горам, по тайге, вот сегодня упала ты... В прежнее время русский зачем к эвенкам ездил? Соболя брал, белку. Брал много, платил мало. Богатство себе собирал... Скажи, бэе, зачем ты ездишь? Какое богатство собираешь, чем платишь?..

    Последние слова старик произносит в шутку.

    Но «эвенки из Ленинграда» неожиданно отвечает серьезно.

    — А ведь ты угадал, — говорит она, — я тоже собираю богатство... я сказки, предания, слова собираю.

                                                                      Дом на Мойке

    Старик не успел расспросить, что значит этот мудреный ответ. За стенкой палатки беспокойно захоркали олени, и он вышел посмотреть, что у них случилось.

     Глафира Макаровна осталась в палатке одна и под шум дождя стала думать, как разъяснить проводнику, в чем заключается дело ее жизни и почему она его выбрала.

    В памяти встал Ленинград, город ее молодости, революционный Петроград 1919 года. В домах тогда было темно и холодно, почти как в чуме у эвенков зимой, когда погаснет костер. И, пожалуй, одним из самых выстуженных зданий был дом на Мойке, где помещался Географический институт.

    Занимались тут по вечерам, часто при свечах. Студенты, голодные и усталые, приходили сюда после рабочего дня. Но едва начинались лекции, усталость точно рукой снимало, и всех освежал соленый ветер странствий.

    Какие это были лекции! Ученые сообщали здесь о своих путешествиях и открытиях. Известный всем Ферсман рассказывал о будущности Хибин, а Штернберг, Штернберг, чей труд о гиляках перевел Фридрих Энгельс, вдохновенно говорил о Сахалине, о гиляках — маленьком народе, с культурой которого он познакомил человечество. Здесь писатель и ученый Тан-Богораз произносил строгие и скромно-прекрасные слова о том, что им, молодым, предстоит нести знания в самые далекие уголки Родины.

    «Изучать язык и историю народа лучше всего на месте. Но не только изучать и учить должны вы. Не только исследовать, но помогать народу,— повторяли студентам эти ученые-энтузиасты, по большей части бывшие политические ссыльные. — Не рассчитывайте на славу и деньги... Вас ждет жизнь, полная лишений и опасности, но эта жизнь достойна мужественных людей!»

    «Служить народу!» Как звучали эти слова в Петрограде в годы революции, давшей право на жизнь людям, которых еще недавно презрительно называли «инородцами»!..

    Помогать людям, изучая их язык и культуру, — разве это не прекрасная цель?! И она, скромная работница почтамта и преподавательница гимнастики, Глафира Василевич, решила посвятить себя этой цели.

    Кое-кто говорил: «Девушкам не под силу кочевая жизнь». Она только насмешливо пожимала плечами. Спортсменка, туристка, она не уступала мужчинам в упорстве и выносливости. Юноши из гребного клуба конфузливо вспоминали: во время первой гонки на Неве восьмерку мужчин обогнали восемь девушек, те самые девушки, кого они не хотели принимать в клуб.

    Загребной в этой женской восьмерке была Глафира Василевич.

                                                                       Рыцари тайги

    Такой — упрямой, азартной и, может быть, слишком непримиримой к маленьким человеческим слабостям — была она в том, 1925 году, когда, окончив институт, приехала в Иркутск. Отсюда ее путь лежал в тайгу, на стойбища эвенков — одного из малых народов Севера.

    Из Иркутска она добралась до Усть-Кута, поселка на Лене. Теперь, когда в быт вошли самолеты, это было бы пустяком. Тогда ей пришлось долго ехать на лодке и на барже...

    Никто в поселке толком не знал, где кочуют эвенки. Но один из жителей взялся проводить ее в тайгу. Они выехали из села Марково верхом, прихватив вьючных лошадей. В Иркутске молодую женщину пугали всякими опасностями, но она думала только об одном — поскорее увидеть эвенков.

    Все, что она читала и слышала об этом народе, казалось ей интересным. Группы эвенков, к которым она ехала,— эвенки, бродившие в верховьях Нижней и Подкаменной,— не изучались еще никем, увидеть их было вдвойне интересно.

    Несколько дней она с проводником двигалась по следам кочевьев, натыкаясь в пути лишь на голые остовы чумов. На седьмой день послышались человеческие голоса и хорканье оленей. Они увидели розовую бересту чумов, светившуюся сквозь зелень лиственниц, навстречу им вышли люди с детски добрыми и доверчивыми глазами.

    Приезжую угостили чаем с оленьим молоком и отвели в чум, ни о чем не расспрашивая: невежливо спрашивать у гостя, зачем он приехал, хороший человек расскажет о себе сам.

    В стойбище нашлись люди, немного знавшие русский язык. С их помощью она объяснила остальным, что приехала из Ленинграда помочь им выбрать людей в Совет, что выбирать надо самых умных и толковых — тогда эвенкам будет легче жить. Она рассказала о Комитете Севера, цель которого — помогать народам Севера. Ее слушали внимательно. Здесь, в глухой тайге, еще и в 1925 году мало знали о Советской власти.

    — Я останусь здесь и буду кочевать с вами, — добавила она.— Я хочу научиться вашему языку.

    Эти слова выслушали не без удивления: зачем русскому знать язык эвенков? Но к ее желанию отнеслись с полным доверием. Тот, кто сам не лжет, редко подозревает во лжи других. Эвенки же не привыкли врать, нельзя говорить, чего нет. По их поверьям, слово живет своей жизнью. Скажешь лживое слово, и оно обернется против тебя.

    Она поселилась в чуме. Шутя она называла его своим «рабочим кабинетом». Здесь лежали ее тетради, краски, альбомы, фотоаппарат... Сюда по вечерам сходилась молодежь потолковать о новом законе и сфотографироваться тайком от стариков. Старики считали, что, снимаясь, человек теряет душу: она переселяется в карточку.

    Иногда ей казалось, что ее каким-то чудом забросило в древнюю эпоху палеолита или неолита. Но эти древние люди очень быстро впитывали все новое... Многие их качества пришлись ей по душе. Добрые, открытые, как все охотники, они не любили жадных людей. Не потому ли гостья и жители становища исполнились симпатией друг к другу. Глафире Макаровне рассказывали то, что обычно скрывали от чужих, — тайны всевозможных обрядов...

    Ей нравилось уважительное отношение эвенков друг к другу, их дети — здесь они рано становятся помощниками взрослых. Она показывала им картинки и книги, которые тоже для них были только картинками, — ведь эвенки даже не представляли, что слова, которые они произносят, и песни, которые они поют, можно изображать на бумаге. У них не было письменности. Дети звали ее «дедушка»: должно быть, за ее очки и брюки.

    Через несколько дней после ее приезда эвенки двинулись в кочевку. Гостье подвели оленя. Это был первый олень, на которого ей предстояло сесть, и она не без страха посмотрела на седло без стремян. Тогда, заметив ее замешательство, эвенк, подведший ей оленя, опустился на одно колено, рыцарски подставив ей другое... Глафира Макаровна совсем растерялась. Но, оглядевшись, увидела, что точно так же они подсаживали на оленей всех слабых, пожилых женщин стойбища, и это уважение к старости, так же как уважение к гостям, глубоко тронуло ее.

    Она прожила у эвенков все лето. Осенью, с пачками тетрадей, рисунков, фотографий, она дружески распростилась с ними, уже тогда у нее созрело решение: свою научную работу — а значит, и жизнь — она посвятит изучению языка и истории эвенков — тех, кого недаром называют «рыцарями тайги».

                                                                         Цена слова

    Еще в то лето она начала собирать богатство, о котором сказала проводнику. В тетрадях у нее было записано множество эвенкийских слов, преданий, загадок. С каждой поездкой сокровища умножались. И все это потом вошло в статьи, книги и большой словарь, теперь он почти что закончен...

    Вот ведь как меняется сознание человека! В детстве ей казалось: нет ничего скучнее толстой — вроде кирпича — книги словаря. Да и позже, узнав, что словарь делают языковеды, лингвисты, она при этих словах представляла себе скучных, дотошных людей, которые, как черви, роются в пыльных книгах... И вот оказалось, что создание словаря — живое, а подчас даже опасное дело. Если бы на его узких полях можно было написать все, что перевидал и пережил собиратель слов!

    Ведь для того, чтобы изучить язык народа во всех его тонкостях и богатстве, надо ознакомиться со всеми оттенками этого языка, с различными его говорами, диалектами... Эвенки кочевали на больших расстояниях друг от друга, и, скажем, говоры групп, живущих на Подкаменной Тунгуске, значительно отличаются от говоров эвенков, кочевавших между Обью и Енисеем, а диалект этих групп, в свою очередь, мало схож с диалектом эвенков Алдана... Языковеду, которому необходимо ознакомиться со всеми говорами, со всеми диалектами, приходилось совершать далекие и трудные переезды... В первые годы, когда Глафира Макаровна ездила по этому краю, плотность населения в нем не превышала 0,007 человека на 1 квадратный километр, иными словами, на одного жителя приходилось 7 тысяч километров пространства. Чтобы добраться от одной группы эвенков до другой, иной раз приходилось проехать, плыть и пройти сотни километров по горам, рекам и девственной тайге.

    Сейчас в палатке Глафира Макаровна мысленно перелистывала страницы своего словаря. «Говор эвенков витимо-олекминской группы»... В памяти встает горная тайга, ливни, размывающие тракты, тропы, круто бегущие вверх.

    Здесь, подымаясь на плоскогорье, она испытала первый и единственный приступ горной болезни и, задыхаясь, упала без сознания. Придя в себя, она услышала голоса проводников. Тогда она уже хорошо знала язык и поняла, о чем они говорят. В простоте души они собирались применить к ней способ, которым они приводят в чувство оленей, — воткнуть ей палочку между ребер...

    А говоры сымской группы! На них говорят между Обью и Енисеем. В этих местах с удивительной чистотой сохранились древнейшие обычаи, здесь эвенки носят самые красивые, шитые бисером костюмы... Но, добираясь до этих мест, она и две ее ученицы, практикантки университета, были почти что заживо съедены комарами. Ехать туда пришлось с Енисея на лодке вверх по Сыму, по плесам, лодку тащили на веревке... А чтобы записать говор эвенков Нижней Тунгуски — Угрюм-реки,— нужно было пройти три тысячи километров на веслах — три месяца гребла она по изменчивой сибирской реке!

    Да и в отдельных словах, помещенных в этом словаре, есть для нее свой, подчас смешной, а иной раз и печальный смысл.

    Слово «харги»... Она услышала его во время своей первой зимовки в стойбище. Как памятен ей этот холодный чум бедняков! У них даже подстилки не нашлось, чтобы уложить гостью. А зимней ночью в чуме холодно, как на дворе, а на дворе мороз доходит до шестидесяти градусов! Она спала там завернутая, можно сказать, запеленутая в шубу и ватник. Поэтому, возможно, ей приснился страшный сон, будто ее закопали в землю. Громко закричав, она открыла глаза, но тут же снова заснула.

    Наутро чум оказался совершенно пустым. Немного удивленная, она пошла к соседям, но те при виде ее разбежались в ужасе. Ведь она кричала ночью, значит, в нее вселился злой дух «харги», и она может принести людям несчастье.

    Есть еще такое эвенкийское слово «мухун», или «мусун». Буквально оно означает «живое», «жизнь», «сила». Эвенки вкладывали в это слово особый смысл, они считали живым все, что движется, даже и неодушевленные предметы...

    Как-то зимой Глафира Макаровна вместе с хозяйкой чума — глубокой старухой — отправилась на факторию за продуктами. Выехали на розвальнях. В дороге упряжка внезапно развалилась... Глафира Макаровна взглянула на старуху, старуха — на нее. Выяснилось: ни та, ни другая не умеют запрягать лошадь.

    Лошадь встала... Надвигалась ночь, ударил сильный мороз.

    — Умирать будем, — покорно сказала старуха. Как многие старые эвенки, она относилась к смерти с совершенным спокойствием.

    Но Василевич не хотела сдаваться смерти.

    —Вставай, бэе! Пойдем поищем людей...

    Старуха отрицательно покачала головой. Глафира Макаровна пошла вдоль реки одна. Впервые одна, без дороги шла она по зимней тайге.

    Впервые не умом, а всем существом своим поняла она, каково одинокому человеку в тайге. Как злобные существа, накидываются на беззащитного путника ветер, мороз, колючий снег, и стоит ли удивляться, что незнакомому с наукой человеку все это кажется живым?..

    Снежная пурга разыгрывалась все сильней. Искать людей было бессмысленно. Глафира Макаровна пошла назад.

    — Вернулась? — спросила старуха.— Садись рядом. Вместе умирать будем.

    Тогда Глафира Макаровна стала взнуздывать лошадь. Никогда раньше ей не случалось этим заниматься, и, на беду, ни разу толком не пригляделась она, как это делают эвенки. Но то ли от отчаянной решимости, от нежелания ли покоряться, от острой ли жажды жить случилось почти чудо: все стало на место, лошадь тронулась. Продрогшие, но живые добрались они до фактории...

    И сколько еще раз случалось ей плутать по тайге, вязнуть в топях, плыть с риском для жизни в лодках-берестянках и долбленке по порожистым, бурным речкам... Из всех этих поездок она возвращалась с добычей, привозя свои знания языка, быта, новые слова и названия мест, обогащая историю эвенков... И, может быть, пережив все опасности, хорошо знакомые эвенку — охотнику, кочевнику, оленеводу,— она особенно глубоко вникла в характер языка и историю этого народа и стала тем человеком, которого называли в этих местах «эвенки из Ленинграда».

                                                                         Часы пошли

    Проводник наконец вернулся в палатку. Оказалось, олени волновались не зря. Он сам видел в долине свежие следы. Кого? Он не хотел называть. Конечно, может, молодежь и права и все это суеверие, но лучше все же не называть медведя по имени: еще услышит и придет сюда...

    — Кончается дождь. Поедем скоро,— говорит старик. Медвежьи следы и перемена погоды, видимо, отвлекли его, и он забыл о прерванном разговоре и о своих вопросах. Но Глифира Макаровна хорошо помнит их, и сейчас, когда она уже ответила мысленно, в чем заключается собранное ею богатство, она вспоминает о другом вопросе проводника: «Чем ты платишь за это?»

    — Внуки есть у тебя, бэе? Учатся они? — внезапно спрашивает она.

    Конечно, у проводника есть и внуки и внучки, и все они учатся... Как же иначе?

    — Читают, пишут? По-эвенкийски?..

    Ну да, они читают и пишут по-эвенкийски. Что они, глупые разве?.. Какие странные вопросы задает эта «эвенки Василевич»! И чему она улыбается?

    — Почему смеешься, бэе?

    Конечно, можно ответить старику правду. Можно сказать, что ее веселит мысль, как изменилась жизнь эвенков за эти годы. Ведь теперь их дети живут не в чумах, а в теплых, хороших домах, вместо стойбищ выросли колхозы... Теперь эвенки сами преподают в школах и все дети их учатся. И вот даже он, старый человек, забыл о времени, когда эвенки вовсе не умели записывать свою речь, когда у них не было письменности...

    Можно прибавить еще, что азбуку — да и все учебники, по которым учатся внуки проводника, — разработала и написала она, Глафира Макаровна Василевич, и что многие из учителей эвенкийских школ — ее ученики... Но зачем повторять очевидное и, тем более, зачем хвалиться?..

    И Глафира Макаровна отвечает другое.

    —    Чему смеюсь?.. Радуюсь я. Слышишь, бэе, часы пошли...

косматый и придет сюда...

    /Пионер. № 3. Москва. 1957. С. 27-32./

    ВАСИЛЕВИЧ, Глафира Макаровна [р. 15 (27). III. 1895, Петербург] — рус. сов. языковед, этнограф, фольклорист. В 1925 окончила этнография, ф-т Ленингр. гос. ун-та. Работает в области этнографии и языков тунгусо-маньчжурских народов, гл. обр. эвенков (тунгусов). С 1923 по 1960 осуществила 13 экспедиций на Север. Результаты опубл. в этнографич. статьях (ок. 50), в фольклорных сб-ках. Словари, составленные В., охватывают не только лексику лит. эвенкийского языка, но и лексику его 26 диалектов и говоров, а также лексику 17 родственных языков народов, живущих вместе с эвенками. В. составлены первые буквари и учебники на эвенкийском, ранее бесписьменном, языке.

    Соч.: Эвенкийско-русский диалектологический словарь, Л., 1934; Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору, Л., 1936; Очерк грамматики эвенкийского языка, Л., 1940; Эвенкийско-русский словарь, М., 1940; Русско-эвенкийский словарь, М., 1948; Очерки диалектов эвенкийского (тунгусского) языка, Л., 1948; Эвенкийско-русский словарь, М., 1958.

    Т. Г. Брянцева.

    /Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. Москва. 1962. Стлб. 864-865./

                                                  ГЛАФИРА МАКАРЬЕВНА ВАСИЛЕВИЧ

                                                            (К 70-лет ню со дня рождения)

    В марте 1965 г. научная общественность Советского Союза отметила 70-летне известного советского ученого исследователя культуры и быта народов Крайнего Севера Глафиры Макарьевны Василевич.

    Г. М. Василевич родилась в Петербурге 15 марта 1895 г. После окончания женской гимназии в 1912 г. она начала свою трудовую деятельность в почтовом ведомстве. а в 1920-1924 гг. училась в Географическом институте в Ленинграде, на этнографическом факультете, специализировалась в области этнографии народов Севера и была оставлена ассистентом при кафедре народов Севера, которой руководили В. Г. Богораз и Л. Я. Штернберг.

    В 1925 г. Г. М. Василевич совершила свою первую поездку к тунгусам — в районы верховьев Нижней Тунгуски и Непы и верхних притоков Подкаменной Тунгуски.

    С 1926 г. Глафира Макарьевна работала на Географическом факультете Ленинградского университета, а с 1927 г. — и в Ленинградском восточном институте и читала в этих учебных заведениях курс этнографии тунгусо-маньчжурских народностей. Позже, в 30-х годах, Г. М. Василевич читала лекции в Педагогическом институте им. А. И. Герцена, а с 1941 г. и по настоящее время работает в Институте этнография Академии наук СССР старшим научным сотрудником Отдела Сибири.

    За свою 40-летнюю научную деятельность Г. М. Василевич осуществила 10 экспедиции на Крайний Север, изучая язык, быт и культуру эвенков.

    Г. М. Василевич опубликовала более 150 работ. Она внесла большой вклад в изучение диалектов эвенкийского языка и в создание эвенкийского литературного языка. Работы Г. М. Василевич в этой области получили высокую оценку в русской и мировой науке. Среди них следует назвать такие капитальные труды, как «Очерк грамматики эвенкийского языка», «Очерки диалектов эвенкийского языка». «Русско-эвенкийский словарь», «Эвенкийско-русский (диалектологический) словарь» и др.

    Г. М. Василевич явилось активнейшим участником культурного строительства на Крайнем Севере. Ее перу принадлежит ряд учебников и книг для чтения для эвенков. Они были первыми в 30-х годах и сыграли крупную роль в развитии просвещения на Крайнем Севере.

    Этнографические работы Г. М. Василевич содержат ценный фактический материал и затрагивают самые различные области этнографии эвенков. Она изучала вопросы материальной культуры родового строя, социальных отношений, религиозных воззрений и др. Ею издан большой том «Материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору». Многие работы Г. М. Василевич содержат ценнейшие данные по социалистическому строительству у эвенков, развитию у них просвещения и литературы.

    Г. М. Василевич — старейший и активнейший деятель всесоюзного географического общества. В 1945 г. она принимала самое деятельное участие в восстановлении Отделения этнографии Общества. Многие годы она работала в составе Бюро Отделения этнографии. В «Известиях Всесоюзного Географического общества» Глафирой Макарьевной был опубликован ряд статей, представляющих большом интерес для всех, занимающихся изучением Крайнего Севера Среди них нужно отметить: «По колхозам джугдырских эвенков» (Изв. ВГО, 1950, № 2). «Топонимика Восточной Сибири» (Изв. ВГО, 1958, № 4). «Древние географические представления эвенков» (Изв. ВГО, 1963, № 4) и др.

    Г. М. Василевич и в настоящее время остается активным деятелем нашего Общества. В комиссии по топонимике в феврале 1965 г. она выступила с интересным докладом. Г. М. Василевич подготовила к печати том фольклорных материалов и работает над созданием большой монографии «Эвенки».

    Н. Н. Степанов

    /Известия Всесоюзного Географического Общества. Т. 97. Вып. 4. Июль-Август. Ленинград. 1965. С. 380-381./

                                                                    ПРЕДИСЛОВИЕ

   В ряду плеяды известных специалистов-тунгусоведов — А. Ф. Анисимова, В. А. Аврорина, В. И. Цинциус, В. А. Горцевской, О. А. Константиновой, А. Ф. Бойцовой, М. Г. Воскобойникова, Е. П. Лебедевой, В. Д. Колесниковой, Л. Д. Ришес, П. Я. Скорика, О. П. Суника и др. стоит имя крупнейшего тунгусоведа Г. М. Василевич.

    Значение научно-педагогической деятельности Г. М. Василевич для эвенкийского народа огромно. Она работала педагогом 14 лет, начиная с 1927 года по 1941 год, научной работой занимается 40 лет, с 1924 года по настоящее время. Она объездила все районы и округа, где жили и живут эвенки. Г. М. Василевич побывала в 1929 году у эвенков верхней части бассейна Олекмы и смежных притоков Витима, а в 1947 году она посетила эвенков, живущих в юго-восточных районах Якутии. В экспедициях провела 5 лет, собрала обширный материал по языку, фольклору и этнографии эвенков. Г. М. Василевич написала более 150 работ по языку, фольклору и этнографии эвенков. За 20 лет, с 1931 по 1951 год, выпущено на эвенкийском и русском языках 62 учебника для 1-4 классов начальной эвенкийской школы и в помощь учителю — 12 программно-методических пособий. С 1934 года по 1948 год издан ряд монографических трудов, посвященных грамматике и диалектологии эвенкийского языка. Выпущено словарей 5: из них эвенкийско-русских 3 и русско-эвенкийских 2. Вышло под редакцией Г. М, Василевич переводной (общественно-политической, культурно-просветительной и художественной) литературы 15 названий, также под редакцией ее изданы 12 оригинальных произведений эвенкийских авторов. Кроме того изданы переводы, сделанные Г. М. Василевич с русского языка па эвенкийский, 18 книг и с эвенкийского на русский — 26 названий. Значительная часть работы Глафиры Макарьевны еще неопубликована и ждет своего опубликования.

    Многолетняя педагогическая и научно-общественная деятельность Г. М. Василевич сыграла большую роль в развитии эвенкийского литературного языка, в подготовке национальных кадров — учителей, переводчиков, специалистов-языковедов из коренного эвенкийского народа.

    В этой брошюре, посвященной к 70-летию со Дня рождения старейшего тунгусоведа Г. М. Василевич, помещены статьи доктора филологических наук профессора В. И. Цинциус, кандидата педагогических наук Ф. Ф. Кронгауз, бывшего редактора Государственного издательства иностранных и национальных словарей Т. Т. Брянцевой, ныне пенсионерки, А. С. Воронина, И. И. Суворова, А. Н. Мыреевой, указатель работ Г. М. Василевич, составленный А. В. Романовой при участии библиографа тов. Васильевой и старшего библиотекаря И. Я. Шерстина — сотрудников Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина.

    Издавая данную брошюру, мы отдаем заслуженную дань нашему большому другу и учителю, самоотверженно отдавшему всю свою творческую энергию развитию культуры эвенкийской народности.

    А. В. Романова,

    кандидат педагогических наук.

    *

                                                                 Г. М. ВАСИЛЕВИЧ

    Старший научный сотрудник Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Глафира Макарьевна Василевич родилась в Петербурге 15 марта 1895 года. Окончив Петровскую женскую гимназию в 1912 году, она с осени того же года начала свой трудовой стаж, вначале в почтовом ведомстве, позже (1919-1930) — в школах, который без перерыва продолжается до сих пор.

    Не отрываясь от работы, Г. М. Василевич в 1920-1924 гг. получила высшее образование, занимаясь на этнографическом факультете Географического института в Ленинграде, который окончила к 1-му январю 1925 года. После слияния Географического института с Ленинградским университетом, она была оставлена ассистентом при кафедре народов Севера, которой руководили известные специалисты по народам Северо-Востока Азии профессора В. Г. Богораз и Л. Я. Штернберг. Работу по изучению народов Севера она начала еще будучи студенткой, приняв участие в Печорском отряде Северной научно-промысловой экспедиции, на базе которой позже вырос Арктический институт.

    С 1924 года она начала свой славный сорокалетний научно-исследовательский путь в области тунгусоведения, готовясь к первой поездке в тайгу от Ленинградского отделения комитета Севера при ВЦИКе, которая состоялась в летне-осенний период 1925 года и во время которой Г. М. Василевич побывала в верховьях Нижней Тунгуски, Непы и верхних притоков Подкаменной Тунгуски. Вернувшись из экспедиции, Г. М. Василевич на отделении этнографии Географического факультета ЛГУ вела курс этнографии тунгусо-маньчжурских народностей, а с 1927 года, кроме того, начала нести преподавание эвенкийского языка в Ленинградском Восточном институте, на Северном факультете, позднее преобразованном в самостоятельный Институт народов Севера. В 1931 году, в связи с реорганизацией географического факультета ЛГУ и ликвидацией этнографического отделения, Г. М. Василевич перешла на работу в качестве доцента в Педагогический институт им. А. И. Герцена, где вела эвенкийский язык на Северном отделении при литературном факультете, продолжая одновременно занятия со студентами-эвенками и аспирантами в Институте народов Севера вплоть до ноября 1941 года.

    За эти годы Г. М. Василевич совершила еще несколько выездов к эвенкам. В 1926-1927 гг. она побывала в районе средней части бассейна Подкаменной Тунгуски, в 1929 году —у эвенков верхней части бассейна Олекмы и смежных притоков Витима. Как и первая поездка, эти две были проведены по поручению Ленинградского отделения комитета Севера при Президиуме ВЦИК. В 1930 году Глафира Макарьевна снова едет в экспедицию по командировке Института изучения народов СССР АН, где она работала по совместительству, и исследует район Обь-Еиисейского водораздела, где по рекам Сым, Тым, Елогуй, Кеть и Кас кочевали в то время сымские эвенки. В следующем, 1931 году, — пятая экспедиция, от Комитета нового алфавита, на лодке от Киренска на Лене через перевал на Нижнюю Тунгуску и по Нижней Тунгуске до Енисея. Шестая экспедиция, в 1935-36 гг., в Эвенкийский национальный округ по маршруту Подкаменная Тунгуска — п. Байкит — Тычаны — Байкит — Тура — Нидым — Кербо — Стрелка — Чуня — Вановара — Кежма — Канск, была осуществлена от Министерства просвещения РСФСР.

    Собирая материалы по специальным заданиям, Г. М. Василевич из каждой поездки привозила новые богатые лингвистические, этнографические и фольклорные материалы, часть из которых была использована при публикации отдельных работ, многочисленных статей, а также учебников по эвенкийскому языку.

    Одновременно с напряженной преподавательской и научно-исследовательской работой Г. М. Василевич в те годы осуществляла разработку эвенкийского алфавита, орфографических правил, составляла учебники для эвенкийской начальной школы, разрабатывала программно-методические пособия в помощь учителям эвенкийских школ, готовила кадры переводчиков-эвенков, руководила кружком начинающих авторов в Институте народов Севера. Под ее руководством выросли первые создатели оригинальной эвенкийской литературы, первые поэты и писатели эвенков.

    Г. М. Василевич за эти годы были выпущены свыше 50 учебников для начальной школы на эвенкийском языке (буквари, книги для чтения, учебники родного языка, арифметики, школьные словари), по которым учились три поколения эвенков. Первые учебные пособия были выпущены стеклографским способом, на правах рукописи, начиная же с 1931 года учебники стали издаваться в Ленинградском отделении Учпедгиза. Наряду с учебной литературой на эвенкийском языке Г. М. Василевич осуществляла русские подстрочные переводы и методические разработки к учебникам и различные программные материалы, а также принимала участие в составлении учебников русского языка для эвенков, что в общей сложности также составило около 50 изданий, кроме того вышло столько же различных переводов политической, массовой, культурно-просветительной, промысловой и художественной литературы, осуществленных самой Г. М. Василевич или под ее редакцией, причем на эвенкийский язык переведены были отдельные произведения А. С. Пушкина, И. А. Крылова, Л, Н. Толстого, М. Горького, Фадеева, Катаева и др. Под редакцией Г. М. Василевич были выпущены также первые оригинальные произведения эвенкийских авторов и литературный альманах «Учэлэ-Тыкин» «Прежде и Теперь» (1938 г.).

    В 1934 году вышел первый «Учебник эвенкийского языка», которым в течение ряда лет пользовались учителя, студенты, аспиранты и научные работники, и первый диалектологический словарь, куда были включены собранные Г. М. Василевич материалы по эвенкийским говорам из районов, находящихся к западу от реки Лены.

    В 1936 году увидел свет, составленный Г. М. Василевич, сборник «Материалы по эвенкийскому фольклору», в который были включены записи, собранные составителем, а также записи ряда других лиц и ранее изданные тексты. Таким образом, этот сборник являлся как бы сводом фольклорного материала, собранного у эвенков до 1935 года, причем эвенкийские подлинники одновременно давали представление о различиях в говорах эвенков.

    В 1940 году вышли в свет еще две значительные работы Г. М. Василевич. Это был «Очерк грамматики эвенкийского языка», где впервые автор свел в систему, накопленные ею языковые факты, и «Эвенкийско-русский словарь».

    Во время Великой Отечественной войны Г. М. Василевич перешла на работу в Институт этнографии АН, где продолжает работать до сих пор. Но она по-прежнему ведет и свои исследования по эвенкийскому языку. После войны были опубликованы ее три большие книги: «Очерки диалектов эвенкийского языка» (1948 г.), «Русско-эвенкийский словарь» (1948 г.) и «Эвенкийско-русский (диалектологический) словарь» (1958 г.). Вышел в свет также ряд статей, например, «Древнейшие языковые связи современных народов Азии и Европы» (1947 г.), краткий реферат работы «Материалы языка к проблеме этногенеза тунгусов» (1946 г.), «К вопросу о тунгусах и ламутах северо-востока» (1958 г.), «К. вопросу о классификации тунгусо-маньчжурских языков» (Вопросы языкознания, 1960 г.). Кроме того, лингвистические экскурсы и этимологии имеются почти во всех ее этнографических статьях.

    В послевоенный период Г. М. Василевич принимала участие в четырех экспедициях Института этнографии АН СССР. Экспедиция 1947 года была проведена совместно с НИИЯЛИ Якутской АССР и охватила южные районы Якутии и смежные с ними районы Читинской и Амурской областей. В 1948 году Г. М, Василевич побывала в Верхнебуреинском и Кур-Урмийском районах Хабаровского края. В 1959 году она выезжала в Катангский район Иркутской области, в 1960 году — в западные колхозы Эвенкийского национального округа Красноярского края. По вопросам этнографии эвенков и других тунгусо-маньчжурских народностей у Г. М. Василевич опубликовано около 50 статей.

    Помимо опубликованных работ, Г. М. Василевич располагает еще целым рядом больших работ и отдельных статей, которые подготовлены к печати, среди них историко-этнографическая рукопись «Эвенки» (около 40 п. л.), «Материалы языка, этнографии и фольклора к проблеме этногенеза эвенков» (60 п. л.), «К вопросу заселения тунгусами бассейна Енисея» (6 п. л.) и др. Из лингвистических работ «Наречия места и послелоги», «К вопросу о падежах и тунгусо-маньчжурских языках», «Омонимы в эвенкийском языке» и др. Наконец, ждет своего опубликования собрание фольклорных материалов (1935-1960 гг.) с объемом около 40 п. л.

    С 1958 года Г. М. Василевич руководит работой по изучению эвенкийских говоров ЯАССР, осуществляемой эвенкийками-сотрудницами ИЯЛИ Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР и редактирует их работы.

    Г. М. Василевич — старейший тунгусовед Советского Союза, отдавшая из своего пятидесятилетнего с лишним трудового стажа сорок лет изучению эвенкийского языка, устного народного творчества и этнографии, осуществившая 10 экспедиций в труднейших условиях («в поле», вернее, в тайге). Ее перу принадлежит около 150 наименований, среди которых добрых две трети являются вкладом в дело создания эвенкийского литературного языка (учебники и учебные пособия, переводы и т. д.). Свое семидесятилетие она встречает полная творческих замыслов и сил, которые, как хотелось бы выразить уверенность, ей удастся успешно осуществить.

    В. И. Цинциус,

    профессор, доктор филологических наук.

    *

                       КРУПНЫЙ УЧЕНЫЙ И ПЕДАГОГ ЭВЕНКИЙСКОГО НАРОДА

    Глафира Макарьевна Василевич — одна из -первых представителей советской интеллигенции, посвятивших свою жизнь созданию и развитию просвещения и культуры малых народностей Крайнего Севера.

    В первые годы освоения Советской властью отдаленных районов тундры и тайги учителя-энтузиасты, научные работники — лингвисты, педагоги и этнографы, выезжавшие на Крайний Север, не только создавали первые школы и участвовали в создании первых органов Советской власти — Советов, но одновременно сами учились — изучали языки, быт и нравы местных жителей. Это необходимо было в то время, чтобы найти ключ к работе с детьми и взрослым населением, не владевшим в подавляющем большинстве русским языком.

    К таким энтузиастам, пионерам просвещения на Крайнем Севере Советского Союза, продолжающим и в настоящее время свою плодотворную деятельность, к создателям алфавитов, письменности и литературы народностей Севера принадлежит, несомненно, Глафира Макарьевна Василевич.

    В 1924 году оканчивающим студентам был предоставлен выбор (если они намерены были работать по народам Севера): — тунгусы (эвенки) или коряки. Она остановила свой выбор на охотниках тайги — тунгусах. Быт, язык, обычаи и традиции тунгусов (эвенков), наиболее многочисленной, расселенной по широким сибирским таежным просторам северной народности, заинтересовали ее с первых шагов знакомства с ними. Этой народности и посвятила Глафира Макарьевна всю свою творческую энергию и свойственный ей энтузиазм. С этой народностью она и связала навсегда свою судьбу.

    За 40 лет своей деятельности в качестве педагога, этнографа и лингвиста, она неоднократно и на длительный срок выезжала во все основные районы, населенные эвенками — оленеводами и охотниками.

    Живя и кочуя с эвенками, во время своих неоднократных экспедиций она, кроме записей, необходимых для Комитета Севера, вела записи по языку, собирала этнографические материалы, практически овладевая разговорной эвенкийской речью в гуще коренного населения.

    Глафира Макарьевна Василевич является не только первым и старейшим тунгусоведом, но и первым наставником представителей из эвенкийского народа в получении образования. Так, в 1925 году, во время одного из выездов к эвенкам, она среди токминских эвенков встретила двух грамотных эвенков — Немтушкина и Шареглазова (которые являлись редким исключением из общей массы неграмотного эвенкийского населения). И, когда в августе до стойбища дошел слух, что от Киренского округа должны быть отправлены два грамотных эвенка-учителя в Ленинград, Немтушкин и Шареглазов, по рекомендации Глафиры Макарьевны, были командированы и поступили во вновь организованную северную группу при рабфаке ЛГУ.

    Чтобы представить себе, насколько сложны и тяжелы были условия сообщения с отдельными районами Крайнего Севера, обратимся к отчетам о работе культбаз, созданных Комитетом Севера при ВЦИК’е, с 1927 по 1930 гг. (материалы опубликованы в журнале «Советский Север» №30 за 1930 г.). Из этих отчетов мы узнаем, что связь с культбазами была крайне затруднена, что основными видами транспорта в этих районах являлись катера и лодки летом, оленьи и собачьи упряжки зимой.

    На огромном пространстве, например, расселения тугурских тунгусов в 1929 году, были расположены 12 стойбищ, с общим количеством населения 327 человек (80 хозяйств), в центре которого была построена Туринская (эвенкийская) культбаза, в составе которой была создана эвенкийская школа с интернатом.

    Глафира Макарьевна вспоминает: «В 1927 году мне самой пришлось «отпечатать» (написать печатными буквами) первую азбуку и размножить на стеклографе.

    Осенью эвенки, уезжая в отпуск, развезли эту азбуку по всем районам, и там, в чумах, сами учили читать и писать на родном языке (на латинизированном алфавите) детей й взрослых эвенков». Все они встречали первый учебник на родном языке, составленный на близкой и знакомой тематике, с большим интересом и радостью.

    В 1929 году таким же способом была «отпечатана» книга для чтения, с разнохарактерными текстами. В создании этих книг принимали участие эвенки из всех эвенкийских районов, учащиеся в Ленинграде, с которыми Василевич много работала индивидуально, не жалея сил и времени. На базе этих книг готовилась к печати настоящая первая книга, изданная затем в 1931 году «Э1эkэsiрti эwэdi dukuwun».

    Первые стеклографические «книги» проверялись на местах в 1929 году Глафирой Макарьевной, От Ленинградского отделения Комитета Севера при ВЦИК’е она была командирована к витимо-тунгир-олекминским тунгусам (эвенкам). К этой поездке Василевич уже настолько овладела языком, что выступала переводчиком с эвенкийского на русский и с русского на эвенкийский языки на районном съезде Советов. На этом же съезде она выступала с докладом о деятельности Комитета Севера, об его целях и задачах. Причем, доклад был сделан на эвенкийском языке.

    Разъезжая по стойбищам оленеводов, охотников с проводником-эвенком, Глафира Макарьевна при помощи того же проводника составила песни и стихи на эвенкийском языке, которые затем были помещены в первый ее учебник.

    Песни эти, как и некоторые стихи,, сочиненные ею для первых учебников, распространялись и превратились затем в современные фольклорные произведения.

    В 1930 году, во время пребывания у сымских эвенков (между Енисеем и Обью), по специальному заданию этнографического характера от Института этнографии (изучение племенного состава эвенков этого района), ею была проведена глубокая проверка материалов для настоящей печатной книги.

    В 1931 году Василевич проехала во всей Нижней Тунгуске, от Комитета нового алфавита, с целью «досбора» материалов по словарю и для проверки выпущенной из печати первой книги для, чтения.

    С 1930 по 1952 год издавались ежегодно (за исключением военных лет) учебники, составленные ею, в которых она использовала разные эпизоды и факты, встреченные ею или услышанные во время поездок по тайге и оформленные затем в виде рассказов и стихов.

    К составлению учебников постоянно привлекались ею эвенки-учащиеся Института народов Севера. Кроме этого, в 30-х гг. в ИНС-е был создай кружок переводчиков и начинающих писателей эвенков, которым руководила Глафира Макарьевна.

    В 1935-36 гг. она приняла участие в экспедиции Министерства просвещения РСФСР со специальным заданием по проверке качества изданных учебников для эвенкийских школ, порядка распределения и использования их, а также для консультации и оказания помощи учителям и сбора материалов по методике преподавания родного и русского языков в школах Эвенкийского национального округа.

    Глафира Макарьевна большое внимание уделяла в этой экспедиции изучению представителей школьников (по наблюдениям учителей и своим). Она собрала интереснейший материал, использованный затем в учебной, методической и педагогической литературе и в преподавательской работе со студентами.

    Экспедиция проводила работу в трех округах, в шести школах, в чрезвычайно трудных условиях сообщения таежных и тундровых районов. Попутно с основной работой Глафира Макарьевна записывала тексты и собрала фольклорные материалы, а также накапливала диалектологические материалы по словарю эвенков различных районов.

    Кроме учебников для эвенкийских начальных школ и переводной литературы для детей и взрослых эвенков, она до войны составила ряд методических пособий для школы.

    В 1941 году был издан составленный Василевич «Очерк грамматики эвенкийского языка» и ее же «Эвенкийско-русский словарь». Ряд ее работ, относящихся к этому периоду, остались неопубликованными: о причастиях, о процессе становления наречий, об омонимах, о падежах и истории их появления и другие.

    Война временно приостановила работу по составлению и изданию литературы на языках народов Севера, в связи с чем Глафира Макарьевна переключилась на работу по этнографии (в Институте этнографии АН СССР).

    После войны она снова принимает участие в создании учебников и литературы по эвенкийскому языку и на русском языке для эвенков. Среди ряда работ по языку и этнографии в 1950 году Учпедгизом был издан русско-эвенкийский словарь (для эвенкийской начальной школы), явившийся хорошим пособием для детей эвенков в овладении русским языком.

    В последние годы, в связи с тем, что Василевич является научным сотрудником Института этнографии, в ее деятельности преобладает тематика этнографическая, а тематика печатных работ и число их сократилось. Это обстоятельство, однако, не умаляет заслуг ее в становлении и развитии тунгусо-маньчжурских языков, письменности и литературы эвенкийского народа, в подготовке кадров эвенкийской интеллигенции, значительная часть которой является ее учениками и воспитанниками.

    Исключительная работоспособность и широкие творческие дарования, наряду с любовью к своему делу, упорства в достижении научных результатов и практического) их применения характерны для Глафиры Макарьевны. Все эти качества советского ученого сделали столь плодотворной многолетнюю деятельность ее на благо и развитие народов севера Советского Союза.

    Ф. Ф. Кронгауз,

    кандидат педагогических наук.

    *

                      Г. М. ВАСИЛЕВИЧ — СОЗДАТЕЛЬ ЭВЕНКИЙСКИХ СЛОВАРЕЙ

    Впервые я познакомилась с Глафирой Макарьевной Василевич как с лексикографом, более 25 лет тому назад, когда она предложила Государственному издательству иностранных и национальных словарей в Москве, где я работала в качестве редактора, принять к изданию рукопись ее первого эвенкийско-русского словаря.

    Словарь этот объемом в 20 авторских листов вышел в 1940 году. В нем около 10.000 слов литературного (письменного) эвенкийского языка и некоторых его диалектов.

    В этом словаре не только нашла свое отражение вся прошлая жизнь эвенков-охотников-оленеводов, но отражены также социально-политические, хозяйственные и культурные сдвиги, которые произошли у эвенков в результате Великой Октябрьской революции. В словарь вошли и новые слова и термины, которыми в связи с быстрым ростом культурного строительства обогатился современный эвенкийский язык.

    С целью оказать помощь при получении исторических справок, автор включила в словарь родовые названия эвенков, так как современные фамилии их часто нисходят к родовым названиям. Например:

    Кēму — родовое название сымских эвенков Туруханского района.

    Кēмукāгир — родовое название Подкаменно-Тунгусских эвенков Эвенкийского округа.

    Кēндыгир — родовое название волосянских эвенков Таймырского округа и т. д.

    Свою интенсивную научно-исследовательскую деятельность в области этнографии и языка Г. М. Василевич всегда увязывает с практическими задачами — способствовать культурному росту эвенков. Так, в 1948 году она выпускает «Русско-эвенкийский словарь» (Госиздат иностранных и национальных словарей, Москва). Он содержит около 20.000 общеупотребительных слов русского литературного языка, наиболее употребительную социально-политическую терминологию, термины по технике и различным отраслям народного хозяйства.

    Создавая этот словарь, Г. М. Василевич стремилась облегчить эвенкам понимание и изучение современного русского языка, а также оказать помощь переводчикам с русского языка на эвенкийский по линии унификации перехода русских слов, терминов и фразеологических сочетаний.

    При переводе русского слова, кроме литературного эвенкийского эквивалента, Г. М. Василевич приводит значительное количество диалектных вариантов, чтобы дать возможность эвенкам, говорящим не на литературном языке, понять русское слово.

    Небольшой объем словаря (30 авторских листов) не позволил автору представить в словаре всю идиоматику русского языка или исчерпать все значения русского слова, но отдельные словарные статьи содержат очень большой лексический материал. Напр., в статье слова «олень» Г. М. Василевич приводит более 30 названий оленя по его возрастному различию, по масти, полу и другим признакам: олень новорожденный, о. в возрасте от одного до двух лет, о. от двух до трех лет, о. от четырех до пяти лет и т. д.; о. белой масти, о. пестрой масти, о. -самка, о. -бык, о. -вожак, дикий о., домашний олень и много др.

    В помощь ученику начальной эвенкийской школы Г. М. Василевич выпускает в 1950 году Русско-эвенкийский словарь для начальной школы (Гос. учебно-педагогическое из-во, Ленинград - Москва). В словаре дано много сведений по русской грамматике: все русские слова снабжены грамматическими пометами, указывающими при именах число, род; при глаголах даны формы настоящего и будущего времени. При составлении этого словаря Г. М. Василевич учла опыт, накопленный ею при работе над первыми учебниками русского языка для эвенкийской школы и предварительной работе над эвенкийской лексикой, проводимой ею совместно с А. К. Подгорской.

    Главным трудом Г. М. Василеич по лексикографии является Эвенкийско-русский словарь, выпущенный в свет в 1958 году (Гос. из-во иностранных и национальных словарей, Москва). Выход этого словаря привлек широкое внимание как со стороны наших советских тунгусоведов, так и со стороны зарубежных ученых.

    В 1934 году был издан небольшой диалектный словарь Г. М. Василевич по эвенкийским диалектам и говорам, распространенным к западу от реки Лены, но словарь 1958 года значительно больше его по своему объему (60 авторских листов) и несравненно богаче по привлеченному лексическому материалу и его разработке.

    Материалом для данного словаря явилась не только лексика литературного эвенкийского языка, в основу которого положен диалект Подкаменной Тунгуски, но и лексика других диалектов и говоров (всего в словаре приведено 32 диалекта и говора). Кроме того, к значительной части слов даны параллели из других языков тунгусо-маньчжурской группы, монгольских языков и якутского языка. Для иллюстрации сказанного я позволю себе показать одну самую обычную рядовую статью из словаря:

    куре П-Т, Н, Е, Брг, С-Б, Нрч, З, Алд, Хнг, Учр, Урм, Чмк, Сх 1) забор, изгородь, ограда; 2) загон для оленей; 3) З, Учр ободок (на передке и задке сиденья ездовой нарты).

    (Эвен., ульч.,-куре забор, стойло; ороч — навес для сушки юколы; бур. хорео (н) изгородь; монг. хурээ, як. куруө — изгородь, огороженное место) [* Все приводимые буквенные указатели языков, говоров и диалектов в словаре расшифрованы в статье «Список условных сокращений».].

    В словаре даны рисунки некоторых предметов материальной культуры, приспособленных к условиям быта эвенка — таежного охотника, которые в настоящее время уже исчезают и представляют, главным образом, интерес только для истории.

    Приложением к словарю является грамматический очерк Г. М. Василевич эвенкийского литературного языка с характеристикой диалектов и карта, указывающая их распространение.

    Грамматическому очерку предпосланы сведения о современной жизни эвенков.

    Эвенкийско-русский словарь Г. М. Василевич — незаменимое пособие для переводчика и ценнейший источник справок для научных работников, занимающихся научно-исследовательской работой в области эвенкийского языка и других языков тунгусо-маньчжурской группы.

    Как собирала Глафира Макарьевна материал для своих словарей?

    Лексикографические источники — это, прежде всего, небольшие словарики, записанные путешественниками по Сибири во 2-ой половине прошлого века: М. Кастреном, Р. Мааком, А. Чекановским и небольшое количество словарей языков тунгусо-маньчжурской и монгольской группы, составленные нашими учеными (в своем словаре 1958 г. Г. М. указывает их).

    Собирала материал Г. М. Василевич, и работая со студентами-эвенками в Ленинграде в Институте народов Севера (с 1926 г. по 1941 г. — до Великой Отечественной войны), и на Северном факультете Ленинградского университета (с 1946 г. по 1952 г.).

    Но главным источником, откуда черпала Г. М. Василевич материал, были ее поездки к эвенкам в разные районы тайги. Прекрасно владея эвенкийским языком, непосредственно общаясь с эвенками, наблюдая происходящие изменения в их жизни, накапливала Глафира Макарьевна лексические богатства. За период с 1925 года по 1962 год Василевич совершила более десяти поездок в тайгу: три экспедиции были организованы в бассейн Подкамениой Тунгуски, одна — в район рек Олекмы и Витима, четыре поездки были посвящены изучению диалектов, живущих в бассейне Нижней Тунгуски, одна поездка — в бассейн рек Алдана и Зеи, одна — в бассейны рек Урми, Бурей, Ам-гуни и ряд других.

    Сбор материала исследователем часто был связан с большими трудностями и, прежде всего, с трудностями физического порядка. В первые годы освоения советского Севера, в 20-е и 30-е годы, в тайге не было вертолетов и достаточного количества самолетов; олень, лодка и собственные ноги — вот основные средства передвижения. А объекты исследования — эвенки жили семьями на расстоянии многих километров друг от друга. И ей пришлось пройти и проехать по девственной горной тайге и по горным рекам не одну тысячу километров. Продвигалась она и верхом на олене, и на различных таежных лодках (долбленках, берестянках, плоскодонках и др.); жила в чумах, палатках и без них; зимой приходилось ночевать и на нартах при 60 и более градусах мороза. Все препятствия преодолевала мужественный и самоотверженный ученый Г. М. Василевич.

    Работа по лексике тесно связана с этнографией. Этимологии различных слов, помогающие раскрывать происхождение того или иного явления из истории эвенков и их культуры, даются Г. М. Василевич во всех ее статьях. Для этого достаточно, например, познакомиться с ее работами последних лет: «Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков» (1957 г.), (сл. туру). «Ранние представления о мире у эвенков» (труды Инст. Этногр. АН, 1959 г.) (сл. голо-ран) и в др.

    Г. М. Василевич уделяет большое внимание работе по подготовке эвенкийских кадров-лингвистов, переводчиков.

    Первые свои работы лингвисты-эвенки делают под ее руководством.

    Молодые ученые-эвенки продолжают работу, начатую их руководителем.

    Т. Брянцева

    г. Москва.

    *

           Г. М. ВАСИЛЕВИЧ — ПЕРВЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ЭВЕНКИЙСКОГО ЯЗЫКА

    Сказать беспокойная — мало. Энтузиастка в труде, бесстрашная в поисках; горячо любящая эвенкийский народ — особенно таковой знаю свою первую учительницу эвенкийского языка Глафиру Макарьевну Василевич.

    Давно, 38 лет тому назад, когда я приехал из далекого Баргузина учиться в Северный факультет Ленинградского института живых восточных языков, который находился в городе Детское село (под Ленинградом), еще тогда, когда я был юношей, впервые севшим за столик студента, впервые встретился с учительницей, говорящей на моем родном языке — это была Глафира Макарьевна Василевич. Она тогда нам объявила: «Со мной разговаривайте только на тунгусском (эвенкийском) языке». Я тогда удивился этому и думал: «Как можно с ней говорить на родном языке, если она не похожа на тунгусскую женщину». Но мои сомнения вскоре рассеялись, когда она всех нас, своих учеников эвенков, увлекла и заинтересовала нашим же родным языком.

    Стройную, обаятельную, всегда опрятную, требовательную и сверхтрудолюбивую, основательницу эвенкийской письменности — такую мы ее, Глафиру Макарьевну, встретили в стенах первого в мире специального учебного заведения для народов Севера, ученую-учительницу родного языка.

    Упорно и настойчиво изучая свой родной язык, его грамматику — фонетику, морфологию и синтаксис — в первое время я еще не понимал того, почему молодые ученые Г. М. Василевич, Я. П. Кошкин, В. И. Цинциус так старательно собирали эвенкийский словарь, учили нас родному языку по учебнику, написанному ими же, напечатанному тогда еще только на пишущей машинке, но чувствовал, что они делают для нашего эвенкийского народа нечто большое и неоценимое дело, создают нам родную письменность, в душе радовался, как и все мои товарищи тому, что будем писать и читать на родном языке.

    В марте 1927 года, когда мы освоили новый эвенкийский алфавит, он был тогда латинизированным, я аккуратно списал его и послал на родину в Баргузин дяде Иннокентию Семеновичу Воронину, он был для того времени грамотный и весьма любознательный человек, свое письмо я написал на родном языке, на вновь родившемся алфавите и вот вскоре от дяди получил ответ, письмо было написано также на эвенкийском языке и новом алфавите. Он писал мне с радостью, что создание родной эвенкийской письменности — дело исключительной важности, он этому был чрезвычайно рад и наставлял меня внимательно изучить родной язык, овладевать новой письменностью. Я видел, что и другие наши студенты-эвенки, только что ознакомившись, с рождающейся родной письменностью, сейчас же извещали о ней в самые отдаленные места обитания своих сородичей как о самом радостном событии в жизни своего народа. Мы все писали также о тех людях, трудом которых создавалась эта письменность, популяризировали имена людей, вставших с непоколебимой волей в ряды советских ученых-лингвистов, активных проводников в жизнь национальной политики Коммунистической партии, Советской власти и борцов за торжество великих заветов В. И. Ленина.

    В числе славных имен, практически помогавших нашему эвенкийскому народу в создании своей социалистической по содержанию и национальной по форме культуры, в первую очередь заслуженно называют имя Глафиры Макарьевны Василевич, всю свою энергию и многие годы своей жизни посвятившей благородному делу дальнейшего развития нашей национальной культуры. Глафира Макарьевна позднее скромно писала: «Эвенки, никогда не мечтавшие о письменности на родном языке, в 1928 году во время каникул развезли по тайге первую азбуку на родном языке, а с 1931 года широким потоком начала регулярно выпускаться различная литература... Путь становления национальной литературы был нелегким, но, преодолевая все трудности, эвенки, не останавливаясь, шли вперед».

    А азбука эта была составлена Глафирой Макарьевной, отпечатана на стеклографе на правах рукописи и, образно говоря, она представляла собою младенца, делающего первый шаг, а шаг тот был велик — от Ленинграда до Сахалина и по безбрежной тайге до Заполярья. Это мы, студенты, «развезли по тайге» впервые составленную азбуку и разработанную родную письменность в колыбели Великой Октябрьской социалистической революции, в городе Ленина, и не только «развезли», но и стали проводниками новой социалистической национальной культуры. В меру своих сил мы тогда внедряли новую письменность в своем народе и здесь, в тайге, в те годы с нами бывала и Глафира Макарьевна — наша любимая учительница. Она тогда ежегодно в летние каникулы выезжала в экспедиции на далекие эвенкийские кочевья и поселения. Ее в те. годы встречали кочевники-эвенки в бассейнах рек Витима, Тунгира и Олекмы, далекого Томмота, горной Зеи и Буреи, позднее неоднократно — эвенки рек Нижней и Подкаменной Тунгусок и захолустного Сыма.

    Ученая Г. М. Василевич, не взирая на трудности пути, пренебрегая лишениями таежной жизни и непривычной ездой на вьючных оленях верхом, через хребты по таежным тропкам, на лодках по горным рекам, в жару и стужу преодолевала сотни, а в общей сложности и тысячи километров дороги, чтобы полнее изучить язык, быт, материальную и духовную культуру эвенков. Так она, сначала педагог-лингвист, стала этнографом, историком, фольклористом. Короче говоря, она стала известным в нашей стране всесторонним эвенковедом (тунгусоведом), ее многочисленные труды об эвенках напечатаны и печатаются во многих изданиях СССР. Ее имя хорошо знают эвенки, с ее именем прежде всего встречаются все эвенкийские дети, начинающие писать и читать, эвенкийско-русским словарем, составленным ею, широко пользуются наши эвенкийские учителя, ученые страны, все практики, работающие среди эвенков.

    Труды Г. М, Василевич, посвященные эвенкийской народности, без увеличения можно сказать, являются уникальными в нашей стране и за ее рубежом и сокровищницей в огромном фонде мировой лингвистической, этнографической, педагогической и исторической литературы.

    Путь, пройденный ученой был так же не легким, как путь становления и развития национальной эвенкийской литературы и письменности.

    Впервые в истории, в 30-х годах, Г. М. Василевич более полно собрала эвенкийский фольклор и поместила его в сборник, ставший настольной книгой многих фольклористов.

    С 1925 года до последних лет Глафира Макарьевна побывала почти во всех эвенкийских поселениях — в безбрежной сибирской тайге, в совершенстве овладела эвенкийским разговорным языком, изучила почти все существующие диалекты и говоры и ныне заслуженно стала большим авторитетом в знании эвенкийского разговорного языка, и ее труды, посвященные нашему народу, являются результатом огромной собирательной работы автора на местах, основанными на конкретных фактических данных, а не плодом кабинетных гипотез и абстрактных утверждений.

    Глафира Макарьевна является одним из основателей эвенкийского литературного языка.

    Теперь отряд лингвистов-тунгусоведов значительно увеличился, пополнился молодыми учеными, такими, как В. А. Горцевская, А. Ф. Бойцова, В. Д. Колесникова, В. А. Константинова, Е. П. Лебедева, Т. Е. Пукшанская, Н. И. Гладкова и другие. В подготовке научных и педагогических кадров по эвенкийскому языку немалая заслуга принадлежит также Глафире Макарьевне.

    Такой я знаю и буду помнить во всей своей жизни первую учительницу родного .языка, всеми уважаемую Глафиру Макарьевну Василевич.

    А. Воронин,

    заведующий зверофермой.

    *

                                            БОЛЬШОЙ ДРУГ И УЧИТЕЛЬ ЭВЕНКОВ

    В этом году замечательному ученому-тунгусоведу, путешественнице, фольклористу, педагогу и обаятельному человеку Глафире Макарьевне Василевич исполняется семьдесят лет.

    Всю свою сознательную жизнь Глафира Макарьевна посвятила изучению истории, культуры и языка «дикого» в прошлом маленького северного народа — эвенков. По ее букварю «Омакта хокто» мы, педагоги, в тридцатых годах учили эвенков грамоте, читали детям эвенкийские сказки из ее сборников фольклора, знакомили с русскими писателями и их произведениями по переводам, сделанным на эвенкийский язык Г. М. Василевич.

    Издавая учебники и учебные пособия для эвенкийских школ, Глафира Макарьевна не ограничивалась только этим. Она в течение многих лет, в пургу и дождь, зимой и летом ездила по тайге и тундре на оленях, спускаясь по бурным горным рекам на лодке, ходила пешком. Она бывала в школах, подолгу сидела на уроках и учила нас, молодых, искусству преподавания.

    Вспоминается случай, когда Глафира Макарьевна Василевич приехала к нам в январе 1935 года на факторию Стрелка-на-Чуне Тунгусско-Чунского района Эвенкийского национального округа. Я тогда только что начинал работать в школе.

    Понятно, не было у меня ни опыта, ни знаний эвенкийского языка. Уроки не получались, а тут еще Глафира Макарьевна в классе сидит, слушает. Я вел в то время приготовительный класс. Методов обучения грамоте тогда было много, но каким из них пользоваться точных указаний не имелось. Пользовался я, помню, всеми методами, особенно буквенным. И вот, смотрю, уже прошло ползимы, дети у меня все буквы знают, а читать не умеют.

    Эх, и досталось же мне за это от Глафиры Макарьевны. Целых два часа меня «чистила». Сижу и краснею. Думаю, не получится из меня учителя. Ушел домой, прилег на кровать. Черт меня, думаю, дернул поехать на Север. До вечера лежал. Слышу стучится кто-то. Оказывается, Глафира Макарьевна. Веселая, совсем не такая, как утром. «Чего лежишь? — спрашивает. — Выйдет у тебя. Я помогу...». И впрямь целую неделю со мною возилась. Тут вскоре и хандра пропала, дела на лад пошли.

    Все мы, бывшие ее коллеги, об этом и сейчас помним. Да и не только мы, а все эвенки — и стар, и мал ее знают. Даже прозвище ей дали: Эҥэси — сильная значит. И не случайно это. В народе о ней рассказы, легенды даже сложены. Вот, например, одна из них. Мне рассказал ее Николай Андреевич Кочени с реки Чуни.

    Приехала как-то к нам из города русская девушка. Красивая, смелая такая, шутница. Лучше эвенка по-нашему лопочет. Лодку-берестянку просит. Дескать, к другим эвенкам в гости поплыву! Дали ей лодку и проводника приставили. А она наотрез от него отказалась. Мы ее медведями пугали. А она ни в какую. А я, говорит, ружьем его...

    Все-таки на своем настояла. Потом слышно было (не знаю точно, сам не видал), будто с ней и впрямь медведь повстречался. С берега к ней плыл. Она его и застрелила.... Вот это девушка была! Эҥэси у нее имя теперь.

    С тех пор я отработал в эвенкийской школе двадцать пять лет. Получил медаль «За трудовое отличие». Вышел на пенсию за выслугу лет, а все равно нет-нет да и вспомню своего первого наставника. А летом 1960 года вдруг получаю от Глафиры Макарьевны письмо — еду к Вам в Эвенкию. Это в шестьдесят пять-то лет от роду (!), думаю. Вот какая она непоседа. Ей на пенсию давно пора уходить, а она еще трудится.

    Повстречались... Все такая же энергичная, живая, бесконечно влюбленная в свое благородное дело. — Мы еще поработаем, Иван Иванович, — улыбаясь, говорила она.

    Ну что же, желаем Вам, дорогая Глафира Макарьевна, встретить Ваше семидесятилетие такой же здоровой и жизнерадостной, какой Вы были всегда. Добрых Вам успехов в труде и счастья в жизни.

    И. Суворов,

    писатель.

    *

                                          КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НЕКОТОРЫХ

                                    НЕОПУБЛИКОВАННЫХ ТРУДОВ Г. М. ВАСИЛЕВИЧ

    Наряду с увидевшими свет многочисленными трудами Г. М. Василевич имеется около двух десятков неопубликованных трудов, более половины которых посвящены этнографии и фольклору и часть языку эвенков.

    Наиболее интересным из них в первую очередь следует назвать монографию «Материалы языка, фольклора и этнографии к проблеме этногенеза тунгусов» (1946-1952) [* Г. М. Василевич, Архив ИЭ, Ленинград]. Рукопись состоит из трех частей: материалы языка (611 стр.), материалы фольклора (291 стр.) и материалы этнографии (202 стр.). В первой части автором использован богатый материал, состоящий из собранных им в экспедициях записей по эвенкийскому языку и привлеченных из литературы фактов из языков тунгусо-маньчжурской группы, также из языков урало-алтайской семьи. Все материалы по лексике и морфологии систематизированы и расположены по периодам, отражающим связи тунгусского языка-основы с другими языками. В заключение автор, наметив историческую картину развития грамматики тунгусо-маньчжурских языков, пришел к выводу о необходимости пересмотра классификации языков этой группы [* Г. М. Василевич, К вопросу о классификации тунгусо-маньчжурских языков, Вопросы языкознания, № 8, 1960.]. Автор прослеживает языковые связи, исходя из археологических и антропологических фактов, и намечает время становления языка — основы.

    Вторая часть работы состоит из двух разделов, в первом анализируются этнонимы, отразившие сложение эвенкийской народности, и даются картины межплеменных связей, отраженные в фольклоре. Во втором разделе излагаются представления о вселенной и окружающей природе.

    Третья часть рукописи имеет пять глав, в которых привлечены сравнительные материалы, показывающие время появления того или иного элемента культуры.

    В заключении работы автор приходит к выводу о наличии выделения тунгусской языковой и этнографической общности из алтайской в период неолита в районе горной тайги, примыкающей к южной части Байкала.

    Второй значительной работой Г. М. Василевич является историко-этнографическая монография «Эвенки» (1960 год, 481 стр.) [* Г. М. Василевич, Архив ИЭ, Ленинград.]. Рукопись имеет приложение «Список родовых названий» и богатую иллюстрацию.

    Монография состоит из введения, трех частей и заключения. Введение посвящено вопросам историографии, постановки проблемы этногенеза, названия и самоназвания. Первая часть включает главы исторического характера. Вторая часть состоит из разделов: хозяйство и материальная культура, социальный строй, духовная культура. В заключении этой части автор суммирует специфику тунгусской культуры, намечает путь ее сложения и дает характеристику группы. В третьей части рассматривается история советского, кооперативного и культурного строительства.

    В статье «Типы оленеводства и вопрос заселения тунгусами Енисейской тайги» (1961 г., 120 стр.) [* Там же.] на основе большого лингвистического, этнографического и исторического материала, собранного в разное время, Г. М. Василевич освещает вопрос заселения енисейской тайги, в связи с этим разрабатывает типы оленеводства в местных вариантах.

    В рукописи «История семантики слова для изучения этнографических явлений» (1950 г., 27 стр.) [* Г. М. Василевич, Архив ИЭ, Ленинград.] автор, высказав предположение о роли различных значений слова, сохраняющихся в различных говорах, для исто­рии развития элементов культуры, а в некоторых слу­чаях и для этногенеза, иллюстрирует его примерами из эвенкийского языка.

    Г. М. Василевич также имеет ряд неопубликованных работ, посвященных разработке грамматики и лексики эвенкийского языка.

    В статье «К вопросу о происхождении некоторых местоимений и местоименных аффиксов лица в эвенкийском языке и других языках северной Азии» (1937 г., 21 стр.) [* Там же.] изложена точка зрения Г. М. Василевич на происхождение местоимений 1, 2 л. ед. ч., 1 л. вкл. формы мн. ч. и местоименного аффикса 3 л. мн. ч.

    В статье «К вопросу о падежах в эвенкийском языке» (1940 г., рукопись 81 стр.) [* Там же.] Г. М. Василевич систематически излагает все эвенкийские падежи с различными их функциями, при этом привлекает большой сравнительный материал из родственных языков. Автором сделана попытка наметить время и пути появления падежей эвенкийского языка и вскрыть семантику некоторых из них.

    В 1941 году Г. М. Василевич была написана статья «Омонимы и омонимообразные слова» (рукопись, 94 стр.) [* Там же.], основанная на богатом фактическом материале. Она посвящена классификации омонимов и выявлению законов развития и исчезновения их. В результате автор приходит к следующим выводам: 1) омонимы сохраняют следы конкретного мышления; 2) навыки передачи комплектных представлений одним словом держатся в языке еще прочно; и т. д.

    Г. М. Василевич в том же 1941 году была написана еще одна значительная работа «Наречия места и послелоги» (рукопись, 113 стр.) [* Там же.]. Для данной статьи автор использовал всю ранее изданную художественную и фольклорную литературу на эвенкийском языке. В статье пересматривается точка зрения на наречия и послелоги, изложенная в работе Е. П. Лебедевой «Наречия места в эвенкийском языке» (Ленинград, 1936). Г. М. Василевич дополняет список наречий места и прослеживает пути их становления. О послелогах автор замечает, что они имеют тот же путь развития и только сильнее сохраняют свое предметное значение.

    В статье «Тунгусо-якутские лексические параллели» (1946 г., рукопись, 62 стр.) [* Г. М. Василевич, Архив Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР.] показываются лексические пласты и слои, общие для эвенкийского и якутского языков, сохранившиеся в этих языках от различных периодов их развития и взаимоотношения с другими языками. В наиболее позднем эвенкийско-якутском пласте, отразившем межъязыковые связи на протяжении последних столетий, автором выделены три слоя: слова, имеющие соответствия в других языках; слой слов, вошедших в эвенкийский из якутского языка; и слой слов, вошедших из эвенкийского языка в якутский. В заключении указываемся, что параллельно с лексикой существуют такие же пласты и в области грамматики. Углубленное изучение в этом плане поможет подойти ближе к вопросу времени формирования этих языков.

    А. Мыреева

    младший научный сотрудник ИЯЛИ ЯФСО АН СССР.

    /Г. М. Василевич - крупнейший советский тунгусовед (К 70-летию со дня рождения). Якутск. 1965. С. 5-35./

    Г. М. Василевич. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII — начало XX в.). Л., 1969, 304 стр.

    *

    Выход в свет капитального труда Г. М. Василевич — отрадное и примечательное явление в советской этнографии. Работа посвящена самой крупной народности Севера — эвенкам, расселенным на огромном пространстве Сибири и Дальнего Востока. Автор книги — крупнейший ученый-эвенковед, с обширными знаниями в области этнографии и лингвистики; эти знания позволили автору глубоко проникнуть в материальную и духовную жизнь народа.

    Собранные Г. М. Василевич материалы уникальны. В 20-30-х годах XX в. она наблюдала обряды, о которых современное поколение эвенков не имеет представления.

    При написании данного труда автор использовала как свои полевые материалы, собиравшиеся около 50 лет, так и огромную этнографическую, историческую, лингвистическую литературу (свыше 300 названий на русском и около 50 на иностранных языках), а также материалы этнографических музеев. Книга является частью большой работы Г. М. Василевич «Материалы языка, фольклора и этнографии к проблеме этногенеза тунгусов», опубликованной еще не полностью.

    Рецензируемая работа состоит из введения, трех разделов, подразделяющихся на главы, заключения, приложения, карт, рисунков и списка использованной литературы.

    В обширном «Введении» автор затрагивает различные вопросы, связанные с расселением, численностью, названием и самоназванием различных групп эвенков с XVII в. до настоящего времени, а также анализирует материал, связанный с историей проблемы этногенеза тунгусов. Приведены четыре карты-схемы, на которых показано расселение эвенков в XVII, XVIII, XIX и нач. XX вв. [* Четвертая карта, по-видимому, вопреки подписи к ней, отражает современное расселение эвенков.]

    При разборе вопроса о названиях и самоназваниях различных групп эвенков, к сожалению, не всегда ясно, где речь идет о названиях, а где о самоназваниях; по-видимому, это касается прежде всего терминов орочен и хундысал. На наш взгляд, хундысал («собачьи», «хозяева собак») — это скорее не самоназвание, а название, дававшееся соседями какой-то группе, утерявшей оленей и пользовавшейся собаками для транспортировки грузов, в противоположность группам оленеводов.

    Говоря о численности тунгусов, автор допускает ошибку, утверждая, что в работе Б. О. Долгих приводятся две разные цифры для XVII в. — 36 135 и 17 513. В действительности эти две цифры показывают численность тунгусов в разное время: первая — в XVII в., а вторая — в 1926 г. по данным Приполярной переписи [* Б. О. Долгих, Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в., М., 1960, стр. 13,14.], во время которой были учтены не все эвенки, что и дало столь большую разницу (общая численность тунгусов по переписи 1926 г.— 37 546 чел.).

    Большой интерес представляют «Историко-археологическая справка», «Краткая история изучения тунгусов» и резюме, посвященные проблемам этногенеза, но, к сожалению, в этих разделах встречаются некоторые недочеты и опорные моменты [* Так на стр. 16 и 17 автор, останавливаясь на проблеме формирования населения Приамурья — Забайкалья в VII в., утверждает, что мохэ жили в нижней половине бассейна Амура, хотя из старой востоковедческой литературы известно, что этот народ в основном жил по среднему течению Амура; из новых работ отметим: А. П. Окладников и А. П. Деревянко, Мохэский могильник в пос. Найфельд Еврейской автономной области, «Сибирский археологический сборник. Материалы по истории Сибири», вып. 2. — «Древняя Сибирь», Новосибирск, 1966; Е. И. Деревянко, Мохэское городище на р. Завитой, «Известия Сибирского отделения АН СССР», серия общественных наук, 1969, № 11, вып. 3.].

    Первый раздел книги «Хозяйство и материальная культура» представляет большой интерес. Следует отметить, что трудности, с которыми пришлось столкнуться автору при написании этого раздела, были велики, ибо у эвенков на всей огромной территории их расселения хозяйство было чрезвычайно многогранным.

    Раздел состоит из девяти глав. Большую ценность представляет собранный авторам материал об эвенкийском календаре; этот материал позволяет наметить хозяйственные периоды у тринадцати групп эвенков, живущих от Енисея до Охотского моря. Такая сводка по календарю эвенков появляется в печати впервые. Поэтому особенно обидно, что некоторые места текста противоречат материалам, содержащимся в самом календаре. Так, в начале главы «Календарь и хозяйственный год» автор говорит, что «у всех тунгусоязычных народов, насколько позволяют судить источники, основным занятием являлась охота» (стр. 42). Это приписывается даже группам, живущим по Нижнему Амуру. В итоге же главы делается иной вывод: «У сидячих, позже, „пеших“, а также у малооленных групп существовало комплексное охотничье-рыболовецкое хозяйство» (стр. 53). Исходный тезис опровергается и на стр. 76 в главе «Оленеводство», где говорится, что у всех эвенков с эвенкийским типом оленеводства «рыболовство имело немалое значение». На стр. 42 автор пишет: «Оленеводство и рыболовство же нашли отражения в календаре у эвенков». А в примечании к этому утверждению читаем: «За исключением групп, живущих в районах озер к северу и западу от истоков Вилюя, на Охотском побережье и в истоках Витима». Исключений, как видим, довольно много. Кроме того, при более внимательном рассмотрении приведенного материала видно, что в календаре амуро-буреинских эвенков существовал «период нереста». Нашло отражение в календаре и оленеводство: в календаре 8 из 13 рассматриваемых автором групп эвенков отмечен «месяц отела»; имеется также период «оркор» — «спаривания оленей» (мы считаем возможным относить эти термины к домашним оленям, тем более, что автор нигде не говорит, что они относятся к диким). Думается, что нет оснований говорить о ведущей роли охоты в хозяйственных занятиях в конце XIX — начале XX в. ни у многих групп эвенков, ни у иных тунгусоязычных групп.

    Причина отмеченных противоречий — в недостаточной историчности приводимых сведений, в их статичности. За рассматриваемый 200-летний период в жизни и хозяйстве эвенков (в частности, хозяйственных занятиях и орудиях производства) под влиянием различных исторических событий произошли большие перемены, что отмечается и самим автором многократно.

    В главе «Оленеводство» большой интерес представляет материал о двух типах оленеводства у эвенков — эвенкийском и орочонском. Эвенкийский тип оленеводства более древний, орочонский — явление позднее [* К сожалению, в этом случае, как и в ряде других, автор избегает ссылок на исследования советских этнографов по затронутым вопросам]. Концепции автора несколько противоречат материалы в главе «Средства передвижения». Хотя в этой главе и говорится, что для эвенкийского типа оленеводства было характерно только вьючное седло (стр. 98, 100), однако на рис. 11 (стр. 99) изображены верховые седла западных эвенков, у которых, по утверждению автора, был эвенкийский тип оленеводства. Данное противоречие автор нигде не разъясняет. Пытаясь доказать слабое развитие у западных эвенков оленеводства, Г. М. Василевич ссылается на отсутствие у них отражения оленеводства в календаре, однако, как уже отмечалось, период отела наличествует календаре подкаменно-тунгусских, непских, сымских, токминских и других групп. Признаков, четко разграничивающих оленеводство у эвенков на два типа, не дано.

    В ряде глав автор пытается доказать, что у эвенков существовала и сохранилась в пережитках стадия пешей дооленеводческой культуры. В принципе этот тезис не вызывает возражений, однако приведенные доказательства не убеждают. Проблема дооленеводческой стадии культуры у эвенков чрезвычайно важна й хочется надеяться что в последующих работах автору удастся подкрепить свою позицию более веским доводами.

    Тем не менее автор не сказал главного: об изменениях за рассматриваемый им период в соотношении хозяйственных отраслей у разных групп эвенков. Так, в главе «Рыболовство» говорится, что енисейские и илимпийские эвенки относились к рыболовству с «презрением», «занимались им лишь по нужде» (стр. 80). Однако автор не учитывает, что во второй половине XIX в. в связи с оскудением охотничьих угодий эвенки во многих районах стали перестраивать свое хозяйство и были вынуждены переходить к рыболовству как раз в тех районах, где они раньше им не занимались, например, в бассейне Енисея. По данным конца XIX — начала XX в. эвенки, кочевавшие в этих районах, регулярно выходили к реке для добычи рыбы, и если в начале XIX в. они получали доходы главным образом от охотничьего промысла, то в конце века доходы от добычи рыбы составляли половину, а то и более половины их бюджета [* В. Л. Исаченко, Инородцы Туруханского края, «Материалы по обследованию р. Енисея в рыбопромысловом отношении», вып. IX, Красноярск, 1915; Г. Н. Тарасенков, Туруханский край, Красноярск, 1930, стр. 32, 34 и др.].

    Несмотря на отмеченные недостатки, глава «Хозяйство», написанная целиком на основе полевых материалов автора, насыщенная интересной терминологией, представляет собою большую познавательную ценность.

    В главе, посвященной жилищу, хозяйственным постройкам, утвари, автор очень тщательно и детально описала разные типы жилищ эвенков. Однако, работая с материалом, не относящимся к эвенкам, Г. М. Василевич не всегда и не во всем бывает точна. Так, на стр. 113 она приписывает орокам корьевое, в плане четырехугольное жилище, которое характерно для других тунгусских групп Нижнего Амура. К тому же сравнение жилища этого типа, широко распространенного на Дальнем Востоке, с саянским мало оправдано, так как последнее имело принципиально иную конструкцию (что признает и сам автор). Здесь напрашивается аналогия с жилищами обских угров, а не народов Саян.

    В главе «Одежда большой интерес представляет описание ритуального костюма, обуви, одежды, заимствованной у соседей. Это же касается собственно эвенкийской повседневной одежды, но автор ограничивается описанием лишь одежды западной группы эвенков, ссылаясь на другие свои публикации. На наш взгляд, следовало бы дать суммарное описание одежды разных групп эвенков с указанием основных различий.

    Во втором разделе книги — «Социальные отношения» — автор рассматривает вопрос о социальных отношениях у эвенков в XVIII — начале XIX в. В первой главе приводятся интересные материалы, анализируются характер систем родства, пережитки существовавших в прошлом у эвенков брачных групп и материнского рода, имевшие место еще в начале XX в. и неправильно истолкованные некоторыми исследователями как обычаи многоженства и легкости нравов.

    В главе «Семья» Г. М. Василевич дает весьма любопытные термины, означающие семью: «дю» («дом»), «дюгай» («домашние»), «хур-хуру» («многодетная женщина»), «бидыбу» («многодетная женщина» и «медведица с медвежатами»), что, с одной стороны, сближает эвенков с другими народами Сибири (например, у манси термина «семья» тоже нет, есть термин «кол тагыл» — «домовый коллектив»), а с другой стороны, указывает на связь эвенкийского материнского рода с тотемизмом.

    О большой тщательности полевых исследований автора свидетельствуют ее записи названий родов и родословных (см. стр. 153 и приложение). Очень интересно объяснение автором механизма образования территориальных общин из больших взаимобрачащихся семей разных родов.

    Материалы, относящиеся к составу семьи, формам собственности и обычаям наследования у эвенков весьма интересны, но, к сожалению, изложены чрезвычайно кратко.

    В главе «Формы брака и свадебные обряды» Г. М. Василевич рассказывает о форме брака у эвенков, дает картину развития приданого и калыма, показывает зависимость калыма от экономического состояния семьи. Характеризуя формы брака у эвенков, автор не всегда точен в терминологии; так, термином «обменный брак» названы две различные формы брака — обмен женщинами между двумя семьями и брак, при котором калым и приданое равноценны (стр. 157).

    Детально, с указанием терминологии описан свадебный обряд у разных групп эвенков. Однако нам кажется не совсем правомерным сопоставлять обычай устраивать свадебное угощение (известный лишь некоторым группам эвенков и заимствованный ими у других народов, так же как и специальный обряд свадьбы — см. стр. 161) с древним обрядом поедания медвежьего мяса только на том основании, что в обоих обрядах участвовали представители двух родов. Поскольку в силу родовой экзогамии браки заключались между представителями двух родов, естественным было то, что на свадьбе присутствовали родственники и свойственники, т. е. представители двух родов. Объяснение обычаю поедания медвежьего мяса родственниками и свойственниками можно найти, вероятно, в представлениях тунгусо-маньчжурских народов о медведе как о зяте рода. Различия в деталях свадебного обряда у разных; групп; эвенков показывают сложность и многообразие их культуры.

    Интересно написана глава «Женщина и дети», в которой автор говорит о равноправном положении женщины в семье и о ее большой роли в хозяйстве. Г. М. Василевич правильно вскрывает сущность ограничений и запретов, касающихся женщин, у народов, занимавшихся охотой, а также связанных с гигиеной и охраной здоровья женщины и нисколько не унижающих, не умаляющих значение женщины в семье. В этой связи представляют интерес и запреты в отношении мужчин. Большую ценность имеют материалы, касающиеся рождения и воспитания детей, детских игр и игрушек, наречения имени. Правда, автору можно было бы высказать пожелание дать больше расшифровок эвенкийских имен (стр. 172, 191) и проанализировать значение некоторых игр. Например, интересно происхождение игры «кунэли» или «дэгэйкэчивкэ», где деревья назывались «мать мужчин» и «мать женщин» (стр. 178).

    В последней главе этого раздела «Социальное расслоение к началу XX в.» автор коротко, но убедительно показывает значение и степень социального расслоения в среде разных групп эвенков.

    Третий раздел посвящен духовной культуре эвенков. В главе «Народные знания» содержатся очень интересные сведения о географических, топографических, медицинских, ветеринарных знаниях эвенков, о знании ими примет погоды, развитии пиктографического письма и т. д.

    Последние три главы этого раздела («Представления эвенков об окружающем мире», «Обряды и камлания», «Шаманы и их облачение») тесно связаны друг с другом материалом, который не всегда удачно распределен. Во всех главах автор четко разграничивает дошаманские и шаманские представления и обряды у эвенков, вскрывает характер участия шамана в нешаманских обрядах (стр. 164, 234-240). Большое значение (в том числе и методологическое) имеет выделение автором в числе дошаманских охотничьих обрядов и представлений культа медведя. Однако автор отступает от своего принципа разделения шаманских и дошаманских представлений, когда говорит, что представления о духах-хозяевах были созданы шаманами (стр. 230). И изложенный самим автором материал (стр. 232) и аналогичные ему у других сибирских народов свидетельствуют о дошаманском происхождении этих представлений, хотя шаманы, без сомнения, «наследовали их и развили, добавив свое» (стр. 234).

    Большой интерес представляет описание погребального обряда у эвенков, хотя способы погребения описаны недостаточно четко (стр. 241-242). Вероятно, традиции в способах захоронения зависели от определенных представлений, а не наоборот, как пишет автор (стр. 227).

    Следует отметить, что некоторые материалы оказались композиционно разобщены: так, сведения о календаре помещены на стр. 42, 185, 193, разбросан и материал о сказаниях, легендах, именах богатырей.

    Г. М. Василевич является большим специалистом в области эвенкийского фольклора. Отличное владение эвенкийским языком безусловно помогло автору детально изучить все жанры фольклора, которые обстоятельно освещены в данной работе.

    К главе «Искусство», в целом содержащей самобытный материал, следует сделать два замечания. Прежде всего, вызывает сомнение утверждение автора о сходстве орнаментального оформления берестяных изделий западных эвенков с орнаментикой на бересте хантов и манси (стр. 206, 208). Можно видеть лишь некоторые черты сходства в техническом оформлении берестяных изделий западных эвенков с селькупскими и отчасти — с восточнохантыйскими, поскольку генезис ваховской группы хантов связывается с селькупами.

    Второе замечание относится к вопросу о происхождении варгана. Поскольку этот вид музыкального инструмента крайне широко распространен у народов Сибири и даже Средней Азии, чего нельзя сказать о женском шаманстве, то вряд ли правомерно связывать его происхождение именно с женским шаманством (стр. 209). По всей вероятности, это просто древнейший вид женского музыкального инструмента.

    В «Заключении» автор подчеркивает, с одной стороны, длительность и сложность пути развития эвенкийской культуры в ходе расселения эвенков по Сибири и их контактов с другими народами, и с другой — самобытность эвенкийской культуры и языка. Г. М. Василевич делает вывод о совпадении локальных вариантов культуры и диалектов, т. е. этнографических и диалектальных групп.

    Большой интерес представляют этногенетические выводы автора, правда, в некоторых случаях гипотетичные, но вполне правомерные для такого рода исследования, а также анализ происхождения отдельных элементов культуры в зависимости от этапов становления и распространения тунгусской культуры.

    Чрезвычайно большой интерес представляют «Приложения», в которых даются «Родовые названия и их распространение в XVII-XX вв.» и приводится около 450 этнонимов и их вариантов. По существу это самостоятельная работа не только справочного характера: здесь приводится краткая история расселения и передвижения родов во многих случаях с XVII в. (а кое-где и раньше) до начала XX в., а подчас и до наших дней (1960 г.). Иногда автору удается проследить распространение не только рода, но и аналогичных топонимов (Вакувагир, Дукин, Эджен и др.), а также широко отметить вхождение того или иного эвенкийского рода в состав других этнических групп и народов с тунгусским языком, что создает широкую картину истории эвенкийских родов. Большой интерес представляет проведенное автором сопоставление эвенкийских этнонимов с тюркскими, монгольскими и др., что позволяет намного раздвинуть границы данных материалов; в этом заслуга автора как лингвиста. Недостаточно полно указаны места расселения эвенкийских родов: так, не отмечено, что в начале XX в. и в настоящее время по Нижнему Амуру и по Тумнину отдельными компактными группами жили и живут роды Бута, Бэтум, Лалигир, Хэгинкэгир (Эгинкэгир), Эдян.

    В заключение надо отметить, что, несмотря на имеющиеся недостатки, вполне естественные в таких больших и сложных работах, рецензируемый труд представляет большую ценность. Благодаря отличному знанию этнографии, языка эвенков, сравнительно-историческому анализу материалов, рассмотренных в свете этнографических и диалектальных групп эвенков, Г. М. Василевич написала монографию, которая составит целую эпоху в области тунгусоведения и будет полезна многим сибиреведам. Работу можно назвать своеобразной «энциклопедией» по этнографии эвенков.

    А. В. Смоляк, З. П. Соколова

    *

    Рецензируемая монография является первой сводной обобщающей работой по эвенкам, самому многочисленному из группы так называемых малых народов Севера. Автор ее, Г. М. Василевич, посвятившая много лет своей жизни исследованию эвенкийского языка и культуры, поставила перед собой задачу охарактеризовать хозяйство, материальную и духовную культуру, а также социальные отношения эвенков. Достоинство книги — вводимый в науку значительный фактический материал. Особенно интересны в этом отношении главы: «Представления эвенков об окружающем мире», «Обряды и камлания», «Шаманы и их облачения».

    Мы не останавливаемся на структуре работы и отдельных ее достоинствах, т. к. это сделано в рецензии А. В. Смоляк и З. П. Соколовой. Учитывая значимость темы, нам представляется целесообразным осветить некоторые методологические аспекты работы и поднятые в ней вопросы.

    Как известно, эвенки подразделяются на ряд локальных, весьма обособленных групп, отличающихся языковыми и культурными особенностями. Например, социальный строй и домашний быт эвенков-оленеводов бассейна Подкаменной Тунгуски и тунгусов-скотоводов Забайкалья, а также алданских тунгусов-животноводов, сблизившихся с якутами, резко различались. В связи с этим для выяснения вопроса о существовании общих элементов эвенкийской культуры необходим детальный сравнительный анализ культуры отдельных эвенкийских групп. К сожалению, этого не сделано в работе Г. М. Василевич. Хотя автор и указывает на локальные особенности тех или иных элементов материальной культуры эвенков, читатель не получает представления о фактическом различии отдельных групп; напротив, создается иллюзорное представление о единстве культуры эвенков на всей громадной территории, осваиваемой ими. Так, в разделе. «Пища, напитки» (стр. 122-130) дается описание пищи как скотоводов, так и оленеводов, в результате чего у читателя складывается ложное впечатление о чрезвычайном разнообразии пищи у эвенков и отсутствии какой бы то ни было специфики в этом отношении у различных этнографических групп.

    Стремление к общему описанию отдельных видов хозяйства, социальных отношений и верований не позволило автору отделить архаические элементы от нововведений. Несомненно, что хозяйство и культура эвенков в начале XX в. не были такими, какими они были в XVII-XVIII вв., однако этот момент не нашел отражения в работе.

    Отдельные положения автора, выраженные в категорической форме и без ссылок на источники, вызывают у читателя недоумение. «Необходимо отметить, — замечает, в частности, Г. М. Василевич, — что всякий вид новой работы, входивший в быт эвенков от соседей, был вначале мужским делом, потом уже становился женским» (стр. 90). Всегда ли так было и во всех ли нововведениях? Чем это подтверждается?

    На стр. 122 мы читаем: «Питание производилось регулярно 4 раза в день через точные промежутки времени». Это сказано о людях, которые вели кочевой образ жизни и целиком зависели от удачи на промысле...

    Освещая отдельные элементы культуры, Г. М. Василевич зачастую не указывает, для какой группы эвенков они характерны. Так, на стр. 90, 91 приводится описание кузнечного производства, но не сообщается, о каких группах идет речь и на основании каких материалов сделано описание. То же следует сказать и о разделе, посвященном детским играм (стр. 174-178).

    Можно привести и другие примеры. «Сны и наблюдения над обморочным состоянием привели к представлению о том, что «оми» (душа. — Б. Д., И. Г., В. Т.) может покидать человеческое тело и возвращаться в него» (стр. 225). «Развивая мысль о способности души покидать тело человека, шаманы создали новое представление о возможности сохранять души живых людей и оленей до выздоровления больных» (стр. 226). Думается, что генезис анимистических воззрений значительно более сложен, чем он представляется автору, а сами эти воззрения скорее всего сложились задолго до того, как сформировались современные эвенки и эвены.

    Если верить автору, эвенкийская семья обладала атрибутами рода. «Отдельная семья, — пишет Г. М. Василевич, — ... имела признаки рода: родовое название и экзогамию» (стр. 151). Вряд ли подобные утверждения даже нуждаются в опровержении.

    В книге немало общеизвестных истин, о которых вряд ли стоило бы говорить. Имя «должен был иметь каждый человек. Имя было индивидуальным. Без него человек не мог существовать» (стр. 171).

    В книге много неточностей. Одни и те же родовые этнонимы приводятся на одной и той же странице в разном написании, отчего воспринимаются как названия разных родов: «Ингола+хир» и «Инголас», «Санягир» и «Шанягир» (стр. 153). Неточно названы некоторые административные районы «Витимо-Олекминкий» вместо Тунгиро-Олекминский, «Бухта» (в Маньчжурии) вместо Бутха» (стр. 6, 29) и т. д.

    Лингвистический анализ, применяемый автором для иллюстрации тех или иных положений, не всегда убеждает читателя. Так, в слове «тунгус» Г. М. Василевич, например, отсекает суффикс (?) «гус» и сообщает, что данный суффикс не встречается в тюрко-болгарских этнонимах и делает вывод: «Следовательно, сам этноним тун... появился значительно раньше и из известных нам языков переводиться не может» (стр. 10). Еще пример: «Корень дав-дан-дал обозначает «передавать просьбу», «сватать», «свойственник», «сват», «обмен невестами», а словом даха, мата называли друг друга семьи, находившиеся во взаимнобрачных отношениях. Поэтому буквальный смысл слова галды — «сватать», «брать друг у друга» (гамат — «брать взаимно»). Последнее говорит о том, что слово дан появилось одновременно с появлением экзогамии (запретов браков внутри рода)» (стр. 147). Подчеркнутые нами слова «поэтому и «последнее» указывают на то, что автор пытается логически обосновать мысль, претендующую на важные обобщения, однако мотивировка сделанного обобщения не доходит до читателя.

    Во введении и заключении автором сделаны значительные и далеко идущие выводы, касающиеся этногенеза эвенков, однако эти выводы крайне трудно обсуждать ввиду того, что они почти не связаны с материалом, изложенным в книге. Сущность взглядов Г. М. Василевич сводится к следующему: «...древнейшие тунгусы были пешими охотниками...», для которых рыболовство «...еще не имело значения» (стр. 39, 40). В конце «серовского» времени эти «пешие охотники», по утверждению автора, расселились на правых притоках Амура и «...стали основным ядром в образовании чжурчжэней — предков маньчжуров» (стр. 40). Оставшиеся у Байкала «прототунгусы» выработали в языке «...элементы, сближающие все языки группы (тунгусо-маньчжурской. — Б. Д., И. Г., В, Т.), кроме маньчжурского..., а в культуре... тот тунгусский комплекс, который всегда отличал тунгусоязычные народы Сибири от всех остальных народов» (стр. 40). В следующем периоде, — пишет Г. М. Василевич, — тунгусы (предки эвенков и эвенов) стали расселяться «...на запад и восток от Байкала», что, по ее мысли, могло быть обусловлено выходом «тюркоязычного населения к Байкалу» (стр. 40). С названными периодами автор связывает некоторые до сих пор бытующие этнонимы: мангы, саман, канга — «алтайский пласт»; эвэн — «прототунгусский», Курка (-гир), Кален, Долган, Донгон – Донгой, Кима, Солон — «тунгусский» (стр. 40, 41). К сожалению, все эти ответственные утверждения лишены аргументации.

    Основу древней культуры «пеших охотников» составляли, по утверждению Г. М. Василевич, «широкие гнутые лыжи, лодка-берестянка, составленный из пяти частей костюм с кафтаном, не сходящимся на груди, с нагрудником, шитая деревянная колыбель» (стр. 257). Даже соглашаясь с возможностью существования подобного «комплекса», трудно понять, почему он должен был возобладать над культурой аборигенов, которых тунгусы ассимилировали по мере своего расселения по тайге; вряд ли эта культура была более отсталой и менее приспособленной к местным природным условиям чем пришлая, тунгусская.

    В качестве доказательства того, что при своем первоначальном расселении по тайге эвенки были пешими охотниками, автор ссылается на традиционный тунгусский календарь, утверждая, что в нем нет названий месяцев, связанных с занятиями оленеводством и рыболовством (что мешало пешим охотникам заниматься рыболовством остается непонятным). Насколько мы знаем, это утверждение не соответствует действительности: такие названия месяцев у эвенков есть. Но не в этом дело. Хозяйственный календарь — явление, подверженное сравнительно быстрым изменениям во времени, и современные термины этого календаря вряд ли могут служить для иллюстрации хозяйственной жизни всех групп эвенков с их разными районами расселения и разными типами хозяйственной деятельности в отдаленном прошлом. Такого универсального календаря у эвенков никогда не было и не могло быть. В действительности древнейшим и, вероятно, общим календарем тунгусов был не хозяйственный, а аналитический календарь с отсчетом 13 лунных месяцев по голове и суставам рук.

    Не могут служить доказательствами существования «пешей культуры» и ссылки на «сведения», дошедшие до «первых путешественников XVIII в.» о наличии на Алдане «собачьих тунгусов», а также на «пеших тунгусов» Охотского побережья. Оседлыми тунгусами на Алдане могли быть эвенки, потерявшие оленей и ассимилированные якутами и русскими. Группы таких ассимилированных тунгусов-животноводов там известны с конца XVIII в. Что касается «пеших тунгусов» Охотского побережья, то они отнюдь не реликт «дооленеводческой» стадии развития тунгусов, а продукт их смешения с местным рыболовческим населением (главным образом с коряками), на что в свое время было указано М. Г. Левиным и Б. О. Долгих.

    Не подтверждает положения автора о первоначальном расселении «пеших тунгусов» и попытка подразделить тунгусское оленеводство на два типа — «эвенкийский» и «орочонский». Первый тип, по мнению автора, характеризуется особенностями, позволяющими утверждать, «... что оленеводство появилось у большинства пеших эвенков уже после расселения их по тайге...» (стр. 78). Признаки, характеризующие оба типа, крайне расплывчаты и неубедительны. Г. М. Василевич пишет, что для «эвенкийского» типа было характерно наличие мелких стад и осенний забой оленей на мясо. Однако «небольшое» стадо было типичным для всех эвенков-оленеводов, что отличало их, например, от коряков и чукчей, С большим стадом кочевать по тайге, а тем более заниматься охотой (основным делом эвенков) было трудно. Что касается «осеннего забоя на мясо», то таковой производился малооленными охотниками лишь в исключительных случаях, когда альтернативой была голодная смерть.

    Одним из основных положений автора по данному вопросу является утверждение, что оленеводство возникло в бассейне некоего притока Амура — Оро (стр. 12). Насколько нам известно, топоним Оро единственный раз упомянут русским натуралистом Р. Мааком в его труде «Путешествие по Амуру» (СПб., 1859) применительно к району бывшего Албазинского острога и безотносительно к происхождению оленеводства. Это полу степной район с жарким летом, где нет и не могло быть ни домашних, ни диких оленей ввиду невозможности их существования в данных географических условиях.

    Г. М. Василевич связывает с топонимом Оро название «орочон» и указывает, что оно «обозначало жителя местности Оро» (стр. 12). Такое толкование идет вразрез с практикой и смыслом употребления самими эвенками слова орочён, буквальным переводом которого будет «оленевод» (от орōн - «домашний олень»). Что же касается обозначения «жителя местности Оро», то согласно нормам эвенкийского языка, таким словом скорее должно было стать слово ороган, где «ган» — суффикс принадлежности к определенной местности.

    В свете вышесказанного изложенные в книге этногенетические концепции следует, очевидно, рассматривать только как личное мнение Г. М. Василевич.

    В заключение отметим, что ценность значительных и интересных материалов, приведенных в работе, к сожалению, снижается из-за неисторического подхода автора к описываемым явлениям, вольного обращения с фактами и отсутствием в целом ряде случаев ссылок на источники.

    И. С. Гурвич, Б. О. Долгих, В, А. Туголуков

    /Советская этнография. № 1. Январь- Февраль. Москва. 1971. С. 163-168./

                                                ГЛАФИРА МАКАРЬЕВНА ВАСИЛЕВИЧ

    21 апреля 1971 г. после тяжелой болезни на 77-м году жизни скончалась старший научный сотрудник сектора Сибири Института этнографии АН СССР, доктор исторических наук Глафира Макарьевна Василевич.

    Г. М. Василевич родилась в Петербурге 15 марта 1895 г. После окончания Петровской гимназии в 1912 г. она работала сначала в почтовом ведомстве, а позднее (1919-1930 гг.) — в школах. В 1920-1924 гг. без отрыва от работы она училась на этнографическом факультете Географического института в Ленинграде под руководством профессоров В. Г. Богораза и Л. Я. Штернберга. Для студентов этого факультета знание языков изучаемых ими народов было обязательным. Глафира Макарьевна в совершенстве овладела эвенкийским языком и его диалектами. Это позволило ей глубже понять мировоззрение эвенков, их религиозные идеи, быстрее устанавливать с ними необходимые контакты во время экспедиций.

    После окончания этнографического факультета Глафира Макарьевна работала ассистентом при кафедре народов Севера. На отделении этнографии Географического факультета ЛГУ она вела курс этнографии тунгусо-маньчжурских народностей, а с 1927 г. преподавала эвенкийский язык в Ленинградском Восточном институте, на Северном факультете, позднее преобразованном в Институт народов Севера.

    С 1931 г. Глафира Макарьевна работала доцентом в Педагогическом институте им. А. И. Герцена, где она преподавала эвенкийский язык на Северном отделении при Литературном факультете, продолжая одновременно занятия со студентами и аспирантами-эвенками в Институте народов Севера вплоть до ноября 1941 г.

    В Институт этнографии АН СССР Глафира Макарьевна пришла в суровые дни блокады Ленинграда. К этому времени она уже имела за плечами большой опыт научной работы. Ее труды были широко известны тунгусоведам.

    Перу Г. М. Василевич принадлежит около 200 работ. Значительная их часть — учебники и учебная литература на эвенкийском языке. Первые учебные пособия были отпечатаны на стеклографе. Начиная с 1931 г. их стало издавать Ленинградское отделение Учпедгиза.

    Наряду с учебной литературой на эвенкийском языке Глафира Макарьевна осуществляла русские подстрочные переводы эвенкийских текстов и составляла учебные программы, а также принимала участие в создании учебников русского языка для эвенков.

    С 1931 по 1951 г. Г. М. Василевич выпустила на эвенкийском и русском языках 62 учебника для начальной эвенкийской школы, 12 программ и пособий. Кроме того, опубликовано много переводов политической, массовой, культурно-просветительной, художественной литературы на эвенкийский язык. По этим книгам учились три поколения эвенков.

    Г. М. Василевич известна как крупный специалист в области лингвистики. В 1934 г. она выпустила первый «Учебник эвенкийского языка», которым в течение ряда лет пользовались учителя, студенты, аспиранты и научные работники. В 1940 г. вышел весьма полный для того времени «Очерк грамматики эвенкийского языка», а в 1948 г. — книга «Очерки диалектов эвенкийского языка».

    Большое значение имеют составленные Г. М. Василевич словари, особенно наиболее полный эвенкийско-русский словарь 1958 г., содержащий около 25000 слов.

    Глафира Макарьевна много занималась эвенкийским фольклором. Выпущенные ею произведения фольклора сопровождались точной паспортизацией, переводом и необходимыми комментариями и приобретали, таким образом, важное историческое значение — значение исторического источника.

    Итогом исследования этнографии эвенков, их хозяйства (оленеводство, охота), материальной культуры, методов воспитания детей, различных обрядов, верований и других сторон культуры — дореволюционной и современной стала вышедшая недавно из печати книга Г. М. Василевич «Эвенки». Не менее интересны статьи, посвященные этнографической характеристике отдельных групп эвенков, такие как «Витимо-тунгир-олекминские тунгусы» (1930), «Токминские тунгусы» (1930), «Сымские тунгусы» (1931),. «Енисейско-чиригдинские эвенки» (1951), «Эвенки Катангского района» (1962) и др. Автор ввел в науку новый материал, позволяющий значительно расширить представления о культуре этих групп эвенков.

    Материальной и духовной культуре эвенков посвящены также исследования: «Игры тунгусов» (1927), «Некоторые данные по охотничьим обрядам и представлениям у тунгусов» (1930), «Корытообразная нарта у эвенков» (1949), «Древнейшие охотничьи и оленеводческие обряды эвенков» (1957), «Тунгусский кафтан» (1958), «Ранние представления о мире у эвенков» (1959), «Тунгусская колыбель» (1960), «Древние географические представления эвенков и рисунки карт» (1963), «Типы оленеводства у тунгусов в связи с проблемой расселения их по тайге» (1964).

    Ряд исследований Г. М. Василевич имеет более широкий диапазон, в них приводится материал, характеризующий многие другие народы Сибири, в том числе и древние. Они свидетельствуют о широком кругозоре автора. Таковы работы «Тунгусский нагрудник у народов Сибири» (1949), «Типы оленеводства и их происхождение» (1951), написана в соавторстве с М. Г. Левиным, «Оленный транспорт» (1961), «Древние этнонимы Азии и названия эвенкийских родов» (1946), «Древнейшие языковые связи современных народов Азии и Европы» (1947), «К вопросу о киданях и тунгусах (1949), «К вопросу о палеоазиатах Сибири» (1949), «Уранкаи и эвенки» (1966) и др. Некоторые работы подобного рода еще не опубликованы.

    Большое внимание Глафира Макарьевна уделяла проблеме этногенеза эвенков, которой посвящена работа «Материалы языка, фольклора и этнографии к проблеме этногенеза тунгусов», объемом 30 авт. л. (находится в печати).

    Большой интерес представляет также исследование общественного строя и родового состава эвенков.

    Чрезвычайно актуальной представляется работа Глафиры Макарьевны по изучению современного состояния хозяйства и культуры изучаемого ею народа.

    В последние годы Глафира Макарьевна разрабатывала новую тему о шаманизме народов Сибири.

    Труды Глафиры Макарьевны пользуются широкой известностью не только в Советском Союзе, но и за рубежом.

    Свои знания в области языка и этнографии эвенков Глафира Макарьевна пополняла во время экспедиций в различные районы Сибири. Первая ее поездка к тунгусам состоялась в летне-осенний период 1925 г. С тех пор она принимала участие в 11 экспедициях. Последнюю поездку к эвенкам Глафира Макарьевна совершила в 1969 г. Экспедиции нередко протекали в труднейших условиях. Глафира Макарьевна жила в это время одной жизнью с эвенками, вместе с ними кочевала по тайге.

    Г. М. Василевич принимала активное участие во многих конференциях, научных сессиях и симпозиумах. В марте 1970 г. она выступала на Всесибирской конференции, посвященной столетию со дня рождения В. И. Ленина в Новосибирске.

    Многие ученые отдают делу подъема экономики и культуры малых народов Сибири все свои силы. Одной из первых среди таких энтузиастов была Глафира Макарьевна Василевич.

    Благодаря ее букварям и учебным пособиям получило образование не одно поколение эвенкийской молодежи. Она воспитала, вырастила многих учителей из среды эвенков. Можно считать, что и первые писатели-эвенки являются учениками Глафиры Макарьевны, так как первые оригинальные произведения эвенкийских писателей и переводчиков А. Салаткина, Г. Чинкова, Ан. Салаткиной и др. вышли под ее редакцией. Глафира Макарьевна помогла эвенкам организовать научно-исследовательскую работу. Длительное время она руководила научной работой двух лингвистов-эвенков в Якутском филиале СО АН СССР. Под ее редакцией они опубликовали четыре книги по диалектологии и фольклору своего народа.

    И не удивительно, что эвенки в различных уголках Сибири знали Глафиру Макарьевну, любили и уважали ее, постоянно писали ей, советовались, благодарили за помощь, а приезжая в Ленинград, спешили побывать у нее, поделиться с ней успехами своей работы.

    Г. М. Василевич была человеком большой науки. Она старалась сделать так, чтобы как можно больше людей занималось изучением, культуры сибирских народов. Поэтому она бескорыстно делилась своими знаниями и оказывала помощь всем, кто к ней обращался.

    Память о Глафире Макарьевне навсегда останется в сердцах всех исследователей малых народов Сибири.

    Ч. М. Таксами

    /Советская этнография. № 5. Сентябрь-Октябрь. Москва. 1971. С. 184-186./

                                                                      От составителя

    Национальная библиотека Республики Саха (Якутия) имеет в своем фонде ряд частных книжных собраний, поступивших и фонд в разные годы, Большинство из них были переданы в дар Национальной библиотеке самими владельцами или их наследниками.

    Сам акт передачи книг и целых собраний в общественные библиотеки достоин уважения и восхищения как знак бескорыстного стремления отдать свои книжные сокровища в общественное пользование.

    Знаменательно, что в дар библиотеке передали свои личные собрания люди, внесшие заметный вклад в развитие науки и культуры республики: заслуженный деятель искусства ЯАССР и РСФСР Грант Арамович Григорян, ученые североведы Глафира Макарьевна Василевич, Клавдия Алексапдровна Новикова, филолог Никита Спиридонович Григорьев, ветеран войны и труда Николай Алексеевич Сыроватский.

    Национальная библиотека РС(Я) открывает серию «Дарственные коллекции в фондах Национальной библиотеки РС(Я)».

    «Библиотека Г. М. Василевич» - первый каталог, выпущенный Национальной библиотекой из фонда дарственных коллекций Национальной библиотеки РС(Я).

    Г. М. Василевич - видный тунгусовед, ученый-этнограф с мировым именем еще при жизни составила завещание о передаче личной библиотеки в дар Якутской республиканской научной библиотеке им. А. С. Пушкина, ныне Национальной библиотеке Республики Саха (Якутия). В ноябре 1971 г. библиотека была привезена из Ленинграда. Коллекция насчитывает 1537 книг и периодических изданий. Из них: основной фонд - 1072, краеведческий - 77, якутский - 13, литература на языках народов Севера - 92, литература на иностранных языках - 166, журналы - 345.

    В коллекции наряду с книгами имеются многочисленные оттиски статей и авторефераты диссертаций по языкознанию и этнографии, в которых имеются пометки и надписи первых владельцев и авторов.

    Одна из особенностей библиотеки - коллекция фотоальбомов, отражающая яркие впечатления от поездок в различные места Сибири. Таких фотоальбомов - 15.

    В каталог включен весь дар (книги, авторефераты диссертаций, статьи из сборников, оттиски, фотоальбомы), кроме периодических изданий (журналы, газеты).

    Литература сгруппирована по 2 основным разделам: 1) Труды Г. М. Василевич; 2) Книги из библиотеки Г. М. Василевич. Литература на языках пародов Сибири и на иностранных языках выделены отдельно. Внутри разделов - в алфавите фамилий авторов или заглавий публикаций. Все публикации имеют сплошную нумерацию.

    Библиографическое описание литературы дано в соответствии с ГОСТ-ми. 7. I. - 84 «Библиографическое описание документа» и 7. 12-77 (СТ СЭВ 2012-79) «Сокращение русских слов и словосочетаний в библиографическом описании».

    В каталоге включены: биография Г. М. Василевич, написанная профессором, доктором филологических наук В. И. Цинциус, воспоминание ученицы Г. М. Василевич, кандидата филологических наук, зав. отделом эвенкийской филологии Института проблем малочисленных пародов Севера А. Н. Мыреевой, указатель работ, выпущенный Якутской республиканской библиотекой им. А. С. Пушкина к 70-летию со дня рождения в 1965 году, составленный А. В. Романовой при участии сотрудников Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина и дополнили списком работ, составленным профессором, доктором филологических наук В. И. Цинциус и кандидатом исторических наук Ж. К. Лебедевой и опубликованном в 1972 году в сборнике ИЯЛИ «Вопросы языка и фольклора народностей Севера».

    Каталог снабжен вспомогательными указателями: именным, работ, описанных под заглавием, авторов и заглавий на иностранных языках.

    Коллекция хранится в отделе книгохранилища, как дарственная личная библиотека. В каталоге после каждой публикации проставлен шифр книги, который позволит вам заказать нужную книгу.

    Каталог адресован тунгусо-маньчжуроведам, специалистам по истории, этнографии, фольклору и языкам других народов Севера.

    *

                                                                 Г. М. ВАСИЛЕВИЧ*

                                                                          (1895-1971)

    [* Г. М. Василевич // Г. М. Василевич - крупнейшим советский тунгусовед: Библиогр. указатель к 70-летию со дня рождения. - Якутск, 1965. С. 7-12.]

    [* Цинциус В. И. Памяти Г. М. Василевич // Вопросы языка и фольклора народностей Севера. - Якутск. 1972. - С. 241-251.]

    Глафира Макарьевна Василевич родилась 15 марта. 1895 г. в Петербурге. Окончив в 1912 г. Петровскую женскую гимназию, она с осени того же года начала работать и почтовом ведомстве, а позднее (1919-1930) в школах. Без отрыва от работы Г. М. Василевич в 1920-1924 гг. получила высшее образование, занимаясь на этнографическом факультете Географического института в Ленинграде под руководством профессоров В. Г. Богораза и Л. Я. Штернберга. Работу по изучению пародов Севера она начала еще будучи студенткой, приняв участие в Печорском отряде Северной научно-промысловой экспедиции, на базе которой позже вырос Арктический институт.

    Славный научно-исследовательский путь старшего научного сотрудника сектора Сибири Института этнографии АН СССР, доктора исторических наук Г. М. Василевич по изучению эвенков (тунгусов) начался с 1924-1925 гг.: В летне-осениий период 1925 г. она впервые по поручению Ленинградского отделения Комитета Севера при ВЦИК побывала среди тунгусов в верховьях Нижней Тунгуски, Непы и на верхних притоках Подкаменной Тунгуски. По возвращении из экспедиции она была зачислена ассистентом на кафедру народов Севера этнографического отделения географического факультета Ленинградского университета. В 1925-1926 учебном году, после слияния Географического института с университетом, впервые в истории вузовского образования на этнографическом отделении были организованы северные циклы - чукотско-корякский во главе с профессором В. Г. Богоразом, нивхский (гиляцкий) под руководством профессора Л. Я. Штернберга, и тунгусский, на котором чтение курса эвенкийского языка было поручено Я. П. Кошкину (Алькору), а Г. М. Василевич проводила занятия по этнографии тунгусских народностей. В числе первых слушателей тунгусского цикла были избравшие данную специализацию студентки IV курса К. М. Мыльникова, Л. Д. Ришес, Т. И. Петрова, В. И. Цинциус, позднее также внесшие спой вклад в область тунгусо-маньчжуроведения. Если занятия по эвенкийскому языку проводились па основе изучения грамматики М. А. Кастрена «Grundzuge einer tungusisischen Sprachlehre» (1856) с привлечением наблюдений над произношением лектора - прибайкальского эвенка Полтеева, от которого велась запись текста на эвенкийском языке с последующим подробным морфологическим анализом, то, помнится, с Г. М. Василевич основательно штудировалась работа С. Патканова «Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири» (1906) и проводилось ознакомление с объектами материальной культуры эвенков. Закончив IV курс, все упомянутые выше слушательницы тунгусоведческого профиля летом 1927 г. выехали в различные районы Сибири и Дальнего Востока для прохождения полевой языковедческой и этнографической практики на месте - среди эвенков, эвенов и негидальцев. А Г. М. Василевич в 1927 г. провела вторую экспедицию в районы расселения эвенков, избрав на этот раз среднюю часть бассейна Подкаменной Тунгуски.

    В 1926-1927 гг. языки народов Севера стали предметом изучения, т. е. учебной дисциплиной уже для самих представителей этих народностей, приехавших на учебу в Ленинградский Восточный институт, при котором тогда был создан Северный факультет. Позднее, в 1930 г., этот факультет был преобразован в самостоятельный Институт народов Севера. С первого же года Северного факультета было введено преподавание эвенкийского языка. Со следующего, 1927-1928 учебного года, стали преподаваться также эвенский и нанайский языки. Первыми преподавателями тунгусо-маньчжурских языков были Я. П. Кошкин, Г. М. Василевич, К. М. Мыльникова, Л. Д. Ришес, Т. И. Петрова, В. И. Цинциус. Занятия по национальным языкам требовали специальных пособий, которые и составлялись указанными лицами и издавались на правах рукописи стеклографическим способом с 1928 г. Уже самое первое пособие «Памятка тунгусам-отпускникам» составленное Г. М. Василевич в 1928 г. под редакцией Я. П. Кошкина, было роздано студентам-эвенкам, отъезжавшим па летние каникулы, для проведения ликбез работы на местах. Как известно, ни у одной из 26 народностей Севера до Великой Октябрьской социалистической революции не было письменности. Отсутствие же письменности являлось тормозом для осуществления всеобщего обучения и ликвидации неграмотности на Севере, так как в те годы знание русского языка среди этих народностей было крайне ограниченным. Второе из рукописных пособий по эвенкийскому языку, также составленное Г. М. Василевич в 1929 г., а именно «jwэnkil dukuwuntin» - “Первая книга для чтения на тунгусском языке», - уже ставило цель «практического содействия созданию общего тунгусского языка и письменности». Эта книга состояла из текстов разнообразного содержания на эвенкийском языке: небольших рассказом об охоте, кочевках. описаний времен года, образцом эвенкийских сказок и отрывков эпических произведений, переводов на обществоведческие темы - о Ленине, о событиях 9 января, о значении революции, образцов заявлений и доверенностей и, наконец, заповеди пионеров. Записи текстов и переводы были осуществлены с учащимися-эвенками, представителями различных районов - Ербогачена, Непы, Качуга и проверены с эвенками из ряда других мест - Верхней Ангары, Баргузина, Нижнего Амура и Сахалина. Одним из моментов унификации письменности являлось написание «с» и тех случаях, где этому звуку в говорах соответствовало «h». Кроме того, в подстрочных примечаниях приводились диалектные лексические параллели, например, к слову моти ‘лось’-токи и т. д. Исследования языков народов Севера в советский период приобрели особый характер в связи с тем, что научные наблюдения должны были оказывать значительную помощь в деле культурного подъема этих народов.

    В 1931 г. с утверждением правительственными органами проекта алфавитов народов Севера, была издана типографским способом первая эвенкийская книга «Э1эkэsiрti эwэdi dukuwun», также составленная Г. М. Василевич. Во введении автором была дана краткая характеристика основных особенностей сымского, подкаменно-тунгусского, токминского, ербогаченского, олекминского и амурского диалектов. К этому времени неутомимая исследовательница успела побывать еще в трех экспедициях: в 1929 г. у эвенков верхней части бассейна Олекмы и смежных притоков Витима; в 1930 г. в районе Обь-Енисейского водораздела, где по рекам Сым, Тым, Елогуй. Кеть и Кас кочевала в то время интереснейшая в языковом и этнографическом отношении группа сымских эвенков; в 1931 г. на лодке от Киренска на Лене через перевал на Нижнюю Тунгуску и по Нижней Тунгуске до Енисея. Следует напомнить, что эвенки вели кочевой образ жизни, а условия сообщения и те годы в районах Крайнего Севера были нелегкими: основныни видами транспорта летом были лодки и катера, а зимой - оленьи и собачьи упряжки.

    На основании собранного за время этих первых пяти экспедиций лексического материала Г. М. Василевич был составлен «Эвенкийско-русский (тунгусско-русский) диалектологический словарь», изданный в 1914 г. Помимо собственно словарных данных, в книге была дана общая предварительная характеристика эвенкийских диалектов, описание их звукового состава, основных закономерностей в области гласных и согласных и алфавитный перечень некоторых суффиксов и послелогов. Слова расположены были по гнездам и составили в целом около 5000 словарных статей. При этом не были забыты и нужды складывающегося общеэвенкийского литературного языка - литературное написание слов из 400 с лишним новых слов и карта распространения эвенкийских диалектов. Текстовые же материалы, собранные Г. М. Василевич за время указанных выше поездок, наряду с некоторыми записями, произведенными в Ленинграде от эвенков, учащихся Северного факультета (1927-1929), увидели свет несколько позже, в 1936 г.: 120 образцов на эвенкийском языке с подстрочным русским переводом вошли и составленный Г. М. Василевич «Сборник материалов по эвенкийскому языку» под редакцией Я. П. Кошкина.

    Задачи создания письменности и первых печатных пособий на языках народов Севера, в том числе и па эвенкийском, как мы видим, определяли в значительной степени направление молодой северной филологии в целом и тунгусоведения в частности. Особенно это характерно для первой половины тридцатых годов (1931-1935), когда создавались и печатались учебники для младших классов начальных школ Севера; буквари, книги для чтения, учебники арифметики и учебники грамматики и правописания. Весь этот комплект учебных пособий па эвенкийском языке с переводами их на русский язык был составлен Г. М. Василевич. От авторов этих скромных, элементарных школьных учебников по северным языкам требовалась огромная напряженная научно-исследовательская работа. Некоторое представление об этом можно почерпнуть из методических и объяснительных «записок», которые выпускались наряду с учебниками в качестве пособий для учителей. Так, например, в объяснительных записках к букварям раскрывалась характеристика звукового состава языка и давался ряд сведений по морфологии, диалектным особенностям и пр. В объяснительных записках к учебникам грамматики и правописания для ознакомления учителя с грамматическим строем языка приводились схемы-таблицы склонения имен существительных и местоимений, притяжательных форм, спряжения глаголов и т. п. Не менее интересны в указанном отношении объяснительные записки к учебникам арифметики: здесь подробно освещалась система числительных с их разнообразными разрядами, затрагивались вопросы пространственных и временных представлений, особенности единиц измерения, конструкции вопросительных и сравнительных предложений, вопросы арифметической терминологии и т. д. Немало различных сведений по языку можно найти также и в программах для начальных школ. Г. М. Василевич было выпущено свыше 50 учебников для начальной школы на эвенкийском языке и примерно такое же число русских подстрочных переводов к ним, методических разработок, программных материалов и пр.

    Наряду с учебниками и учебно-методической литературой на языках народов Севера в те же годы стала издаваться и массовая политико-просветительная литература в виде различных брошюр о работе Советов, партийном руководстве, задачах комсомола, о завоеваниях Октябрьской революции, о положении женщины и т. д. Тогда же было положено начало изданию оригинальной и переводной художественной и детской литературы. Г. М. Василевич вложила свой труд в перевод и редактирование до пятидесяти произведений перечисленного характера, причем на эвенкийский язык были переведены отдельные произведения А. С. Пушкина, И. Л. Крылова, Л. Н. Толстого, М. Горького, А. Фадеева, И. Катаева и др. Под редакцией Г. М. Василевич были выпущены также первые оригинальные произведения начинающих свой творческий путь эвенкийских авторов и литературный альманах «Учэлэ-Тыкин» - «Прежде и Теперь» (1938).

    Подготовка кадров по языкам народов Севера в ленинградских вузах требовала специальных пособий. Первое время приходилось довольствоваться стеклографированными изданиями на правах рукописи. В связи с наличием больших диалектальных расхождений в эвенкийском языке Г. М. Василевич в 1932 г. было таким способом издано методическое пособие для студентов-практикантов, состоящее из небольшого введения и 63 поурочных методических разработок, называлось оно «Обучение тунгусскому языку в пределах алфавита». Вслед за тем был и отстеклографированы грамматические таблицы (16 таблиц) как пособие для студентов, учителей и курсов переподготовки (1933). В следующем 1934 г. увидел свет изданный Учпедгизом «Учебник эвенкийского (тунгусского) языка», которым в течение ряда лет пользовались учителя, студенты, аспиранты и научные работники.

    О «Сборнике материалов по эвенкийскому фольклору», составленном Г. М. Василевич, мы упоминали выше. Здесь лишь отметим дополнительно, что помещенные там тексты, записанные в фонетической транскрипции, одновременно являются и диалектологическими образцами.

    К 1935-1930 гг. относится шестая экспедиция Г. М. Василевич: Министерство просвещения РСФСР поручило ей проверить издание учебников для эвенкийских школ и дать консультации учителям. Вот маршрут этой поездки: Подкаменная Тунгуска – Байкит – Тычаны – Байкит – Тура – Нидым – Кербо – Стрелка – Чуня – Вановара – Кежма - Канск.

    Собирая материалы по специальным заданиям, Г. М. Василевич из каждой поездки привозила новые лингвистические, фольклорные и этнографические материалы. В 1940 г. увидели свет два значительных ее труда «Очерк грамматики эвенкийского языка», где автору удалось впервые свести в систему накопленные языковые факты, и «Эвенкийско-русский словарь», самый значительный по объему из выпущенных до того времени словарей тунгусской группы, включающий до десяти тысяч слон, При этом вес тридцатые годы Г. М. Василевич напряженную научно-исследовательскую и собирательскую деятельность сочетала с высокопроизводительной творческой работой по составлению учебных пособии для эвенкийской школы разнообразных переводов, о которых шла речь выше, а также с обязанностями доцента-преподавателя эвенкийского языка на Северном отделении литературного факультета Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена (1931-1941). Одновременно она продолжала вести занятия со студентами-эвенками и аспирантами в Институте народов Севера (1927-1941 гг.)

    Во время Великой Отечественной войны Г. М. Василевич перешла на работу в Институт этнографии АН СССР, где и продолжала трудиться в течение тридцати лет (1941-1971 гг.) вплоть до своей кончины.

    Ни тяжелые месяцы блокады Ленинграда, ни неустроенность быта в эвакуации в Ташкенте, ни трудности послевоенных лет, ни возраст не ослабили целеустремленной энергичной работы Г. М. Василевич в области тунгусоведения. Вскоре после окончания войны, в 1948 г., выходят две ее большие языковедческие работы – «Очерки диалектов эвенкийского (тунгусского) языка» и «Русско-эвенкийский (русско-тунгусский) словарь», содержащий около двадцати тысяч слов. Кроме того, с возобновлением издания учебников для эвенкийской начальной школы Г. М. Василевич снова включается в эту работу и участвует в ней в течение пяти лет (1946-1951 гг.). Одновременно она пишет и публикует серию статей историко-этнографического характера: «Древнейшие этнонимы Азии и названия эвенкийских родов», «Материалы языка к проблеме этногенеза тунгусов», «К вопросу о киданях и тунгусах», «К вопросу о палеоазиатах Сибири», «Фольклорные материалы и племенной состав эвенков (тунгусов)», «К вопросу о начале становления тунгусских языков», «Типы оленеводства и их происхождение», «Корытообразная нарта сымских эвенков», «Тунгусский нагрудник у народов Сибири» и т. д. (см. «Хронологический перечень работ Г. М. Василевич»). В эти же первые послевоенные годы Г. М. Василевич провела еще две экспедиции, седьмую и восьмую в южные районы Якутии и смежные с ними районы Читинской области (1047 г.), в Верхнебуреинский и Кур-Урмийскпй районы Хабаровского края (1948 г.).

    В последние полтора десятилетии (1956-1971 гг.) научно-исследовательская деятельность Г. М. Василевич приобретает еще больший размах и идет в трех направлениях: участие в коллективных работах Института этнографии Академии наук СССР; завершение и публикация крупных монографического характера исследований по языку, фольклору и этнографии эвенков; руководство научно-исследовательской работой сотрудников Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР в области эвенковедения.

    Так, перу Г. М. Василевич как участнику больших коллективных тем принадлежит (в соавторстве с А. В. Смоляк) глава «Эвенки» в монографическом сборнике «Народы Сибири» из серии «Народы Мира», вышедшем в 1956 г., и раздел «Оленный транспорт» (совместно с М. Г. Левиным) в «Историко-этнографическом атласе Сибири» (1961). Помимо того, в «Сборниках» и «Трудах», издаваемых Музеем антропологии и этнографии, в журнале «Советская этнография» и других изданиях ежегодно появляются статьи Г. М. Василевич, отражающие основные контуры этногенетических концепций автора и методические приемы разработки проблемы: «Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков» (1957), «Тунгусский кафтан» (1958), «Ранние представления о мире у эвенков» (1959), «Тунгусская колыбель» (1960), «Угдан-жилище эвенков Яблонового и Станового хребтов» (1961), «Эвенки Катангского района» (1962), «Типы обуви народов Сибири» (1963), «Типы оленеводства у тунгусоязычных народов» (1964), «Этнонимы саман-самай у народов Сибири» (1965), «Уранкай и эвенки» (1966), «Некоторые вопросы племени и рода у эвенков» (1967), «Тунгусы» (1968), «Некоторые проблемы этногенеза у тунгусов» (1969), «Производственный костюм эвенков Нижней и Подкаменной Тунгусок как исторический источник» (1970), «Этнонимы в фольклоре» (1970).

    В эти же годы Г. М. Василевич сумела завершить три самые большие свои работы по языку, фольклору и этнографии, а именно «Эвенкийско-русский словарь», включающий около 25000 слов, с приложением грамматического очерка, карты и дополнений к словарю (1958), книгу «Исторический фольклор эвенков. Сказания и предания» (1966) и монографию «Эвенки». Историко-этнографические очерки (XVIII-XX вв.)» (1969).

    Значительные плоды принесла систематическая помощь Г. М. Василевич, начиная с 1958 г., в организации работы небольшого коллектива эвенковедов Якутского института языка, литературы и истории. Ей удалось наладить не только сбор диалектологических и фольклорных материалов среди эвенков Якутии, но и, что не менее важно, добиться надлежащего и своевременного его внедрения в научный обиход путем публикации серии выпусков обработанного материала под ее редакцией. Мы имеем в виду следующие издания диалектологических материалов по говорам эвенков Якутской АССР: выпуск первый – А. В. Романова и А. Н. Мыреева. «Очерки токкинского и томмотского говоров». (1962); выпуск второй - А. В. Романова и А. Н. Мыреева. «Очерки учурского, майского и тоттинского говоров» (1964); выпуск третий - А. В. Романова и А. Н. Мыреева. «Диалектологический словарь говоров эвенков Якутии» (1968); выпуск четвертый - А. В. Романова и А. Н. Мыреева. «Фольклор эвенков Якутии» (1971). Последняя работа вышла в свет уже мосле смерти редактора.

    Творческий накал и научно-исследовательский «задел» Г. М. Василевич был таков, что еще ряд ее статей появились и будут появляться посмертно. Сюда относятся: «Дошаманские и шаманские верования эвенков», помещенные вместе с некрологом Ч. М. Таксами об ее авторе в журнале «Советская этнография», N 5 за 1971 г.; «О культе медведя у эвенков» в сборнике Музея антропологии и этнографии, XXVII, 1971 г. и др.

    В рассматриваемый нами последний период жизни и деятельности Г. М. Василевич было проведено еще три экспедиции в районы обитания эвенков, а именно: девятая в Катангский район Иркутской области (1959 г.), десятая - в западные колхозы Эвенкийского национального округа (1960 г.) и последняя, одиннадцатая, - к амурско-якутским эвенкам, когда Глафира Макарьевна побывала в поселках Первомайский и Тында Джелтулакского района Амурской области и в поселке Золотинка Алданского района Якутской АССР (1969 г.).

    Г. М. Василевич отличалась исключительным трудолюбием и работоспособностью: в более молодые годы она проводила за письменным столом ежедневно не менее 12 часов, а если работа балла «срочная» - даже по 18 часов. Но при этом Г. М. Василевич любила занятия спортом и умела отдыхать. Так, до 75-летнего возраста она по выходным дням в зимнее время всегда выезжала за город для лыжных прогулок, а летом - для плавания и купанья. В период отпусков совершала ближние и дальние туристские поездки. Так, например, в 1969 г. она, самолетом покрыв расстояние Ленинград-Владивосток, совершила на теплоходе круиз Владивосток - Курильские острова, и была очень горда тем, что единственная из женщин-туристок отважилась подняться на Авачинскую сопку-вулкан и получила за это восхождение памятную медаль. В следующем 1970 г. ранним летом Г. М. Василевич отправилась в туристскую поездку по Прибалтике, а осенью - на теплоходе по маршруту Крым - Кавказ - Румыния - Болгария, где ей удалось посмотреть этнографическую постановку свадебного обряда.

    Тяжелое неизлечимое заболевание, подкравшись незаметно, стало бурно развиваться в последние четыре месяца. Однако и в дни жестоких физических страданий все помыслы Г. М. Василевич до самого последнего часа были устремлены к организации новых исследований, заняты заботой об успешном завершении диссертации ее последней ученицы-аспирантки и все, кто знал Г. М. Василевич, кто работал с ней - сотрудники кабинета Сибири МАЭ, старые товарищи по совместной учебе, «подшефные» из Якутского филиала старались оказать ей помощь, навещали ее, устраивали дежурство дома и в больнице. Они же проводили Г. М. Василевич в последний путь, исполнив ее пожелание - похоронить на Охтенском кладбище в Ленинграде рядом с могилой горячо ею любимой матери. Такова многолетняя неутомимая деятельность крупнейшего тунгусоведа Г. М. Василевич. Исключительная работоспособность и большие знания позволили ей проделать работу огромного объема. Своими многочисленными трудами она создала тунгусоведение как научную дисциплину, заложила прочные основы для дальнейших филологических и этнографических исследований. Память о ней всегда будет жить в сердцах и делах советских тунгусо-маньчжуроведов, долг которых поддержать свойственный ей энтузиазм творческих исканий, продолжить и развить начатую ею работу.

    В. И. Цинциус,

    профессор, д-р филол. наук

    *

                                                Первый учитель и большой друг эвенков

    15 марта исполняется 100 лет со дня рождения выдающеюся североведа-тунгусоведа Глафиры Макарьевны Василевич. Всю свою трудовую жизнь, начиная с 1924 года до самых последних дней она посвятила изучению языка, фольклора, этнографии, истории и культуры эвенкийского народа, который любила от всей своей щедрой души, большого доброго сердца. Она была беззаветно предана избранной на всю жизнь работе, от которой ничто не могло ее отвлечь, даже не было семьи, чтобы работать.

    Г. М. Василевич была настоящей ученой, которая объездила, облетела, обходила пешком все разбросанные по Сибири и Дальнему Востоку группы эвенков, начиная с сымских, живущих к западу Енисея между Обью и Енисеем, кончая островом Сахалин, где живут эвенки, являющиеся родственниками эвенков Охотского побережья и верхнего Приамурья. Во время этих многочисленных экспедиций она собрала огромнейший полевой материал по всем вопросам, касающимся жизни эвенков. По ним написала сотни научных трудов в виде отдельных книг, публикаций и статей, составила первые эвенкийские учебники, методические пособия, книги для чтения. Под ее непосредственным участием и помощью появились первые книги оригинальной и общественно-политической литературы на эвенкийском языке, под ее редакцией издавались переводные произведения русских писателей-классиков и современных. Немало труда и сил отдала она в подготовке первых научных кадров ученых-филологов, передавая им свой богатейший опыт работы и обширные научные знания. Она работала с ними, подсказывая как им начать собирать материал, как ее обработать и как ее использовать в написании работы и другим многочисленным мудростям научной работы, она учила не только работать, но и жить правильно, по-человечески. За всю эту большую мудрую школу я бесконечно ей благодарна, и ее светлый образ навсегда осталась в моей душе.

    Г. М. Василевич была великой труженицей, для нее не были преградой ни огромные расстояния, ни глушь тайги, ни горные реки, ни неудобства жизни кочевых эвенков, ни звери, нередко встречавшиеся в пути к эвенкам. По поводу одной такой встречи эвенки сложили даже легенду. В 1929 году во время одной из командировок к витимским, тунгирским и олекминским эвенкам она одна поехала па лодке по реке Олекме к стойбищу эвенков. Когда она была на полпути, реку переплывал медведь, Глафира Макарьевна издали на эвенкийском языке ему крикнула: «Я поперек твоей дороги не переходила, и ты сделай то же самое». Услышав ее голос, медведь повернул обратно и, не оглядываясь, медленно ушел. Об этом случае знали многие эвенки, рассказывали другим своим соплеменникам. Как легенду о храброй русской женщине, которая может говорить на эвенкийском языке даже со зверями, я слышала с уст эвенков Красноярского края несколько лет назад.

    О ее неустанной трудоспособности я знаю по работе над моими очерками по языку томмотских и учурских эвенков. Она могла работать с самого утра до поздней ночи с короткими перерывами на обед и ужин, а я после ужина уже нс могла даже переписать набело написанное раньше, так уставала за день. Глафира Макарьевна это знала, поэтому говорила, улыбаясь: «На этом рабочий день эвенков кончается, а кое-кто помоложе будет еще сидеть пока не устанет». Это она говорила о себе мне, которая была моложе ее на сорок лет. Говорила мне: «Иди отдыхай, а то завтра не успеешь сделать запланированное на день». Так она полушутя учила как работать и в то же время оберегала вас. Она вообще ко всем эвенкам относилась как к детям, к любимым детям. Как она радовалась к нашим приездам к ней в Ленинград! Несмотря па то, что мы приезжали работать, отнимать ее время отдыха, время ее своей плановой работы. Наши «внеплановые» работы были для нее совсем необременительны, приносили ей радость общения с эвенками. Так она продолжала наш эвенкийский добрый обычай бескорыстной помощи своим сородичам. Во всяком случае я лично воспринимала это так.

    Еще больше нас радовало и удивляло то, что Глафира Макарьевна говорила на нашем родном языке, больше того она как первый диалектолог по разговору сразу узнавала кто с каких мест родом - так хорошо изучила особенности языка разных групп эвенков Мне говорила: «Ты говоришь по-эвенкийски и часто некоторые звуки произносишь в якутской огласовке». И она права, ведь я на якутском языке заговорила с 9 лет, когда после первого класса моей учебы на эвенкийском языке, умер единственный грамотный в то время эвенк, взявшийся учить детей эвенков на родном языке. После этого мы вынуждены были учиться на якутском языке и говорить на нем. И все дети после нас в нашем Буягинском наслеге учились только на якутском языке, отсюда повальный переход на якутский язык общения среди молодого поколения эвенков, которое теперь не знает ни одного слова родного языка. А вот такие ученые-энтузиасты как Глафира Макарьевна всю свою жизнь отдали для того, чтобы дети северян говорили и учились на своем родном языке. И пусть простят наши учителя нас, ныне живущих северян, за то, что мы не воспользовались их трудами и учились, но только не по их первым букварям и учебникам.

    Отдавая дань первым ученым-североведам, проторившим первые тропки к учению, просвещению, науке, мы, их ученики, пытаемся теперь в посильной нам мере продолжить их работу, снова пройти по их тропам, чтобы эти тропы не затерялись в тайге, тундре и в сердцах всех северных пародов.

    А. П. Мыреева,

    канд. филол. наук,

    заведующая отделом эвенкийской филологии ИПМНС ЯНЦ СО РАН

    /Библиотека Г. М. Василевич. Каталог. 100-летию ученого тунгусоведа Г. М. Василевич посвящается. [«Дарственные коллекции в фондах Национальной библиотеки РС(Я)». Вып. 1.] Сост. Л. Н. Потапова. Сост. разд. «Литература на иностранных языках» В. Н. Кутукова. Якутск. 1995. С. 3-16./