ЎЎЎ 80-2. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 80-2. 1987-2. Койданава. "Кальвіна". 2024.

П. А. Слепцов

ВАРИАНТНОСТЬ СЛОВА В ЯКУТСКОМ ЯЗЫКЕ

КАК НОРМАЛИЗАЦИОННАЯ ПРОБЛЕМА

...Вариантность широко представлена в якутском разговорном языке. В одном только «Словаре якутского языка» Э. К. Пекарского насчитывается свыше 6500 вариантных слов [13], которые, по нашим расчетам, дают свыше десяти тысяч вариантов. В данном случае речь идет о вариантах слова в собственном, узком смысле, как регулярно воспроизводимых изменениях одного и того же слова, характеризующихся тождественной лексико-семантической функцией и частичным различием звукового состава... В дальнейшем рассматриваются именно варианты в пределах тождества слова и в основном те из них, которые распространены почти повсеместно, широко употребляются (в том числе в письменной литературе).

К зарегистрированным Э. К. Пекарским вариантным словам присоединяются вариантные инновации советского периода, преимущественно заимствованные слова, имеющие в разговорном языке многочисленные варианты. Следует учесть также собственно грамматические варианты (варианты словоформ), обычно не получающие отражения в словарях...

[С. 8-9.]

[С. 10, 20, 21.]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ, ПОЯСНЕНИЯ

13. Оконешников Е. И. Пекарский как лексикограф. — Новосибирск: Наука, 1982. с. 54.

[С. 27.]

Сокращения

Пек. — Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Т. 1-3. 1958, 1959.

[С. 30.]

Е. И. Оконешников

О ТИПЕ ОБЩИХ ДВУЯЗЫЧНЫХ СЛОВАРЕЙ

Теория двуязычной лексикографии, как и теория лексикографии вообще, теснейшим образом связана с такими разделами языкознания, как семасиология, лексикология, фонетика, морфология, синтаксис, орфоэпия и стилистика. Однако вопросы этих дисциплин находят в ней своеобразное преломление.

Двуязычная лексикография имеет специфические вопросы и собственный предмет исследования...

В данной статье на основании разбора якутских, частично тюркских двуязычных словарей [* См. Оконешников Е. И. Проблемы якутской двуязычной лексикографии. [Рукопись]. Архив ЯФ СО АН СССР, 1978.] и ознакомления с литературой по лексикографии предпринимается попытка жанровой (по Денисову П. Н.) классификации общих двуязычных словарей.

Лексикографический анализ русско-якутских словарей показывает несостоятельность попытки приспособить двуязычный словарь для удовлетворения потребностей носителей обоих языков...

[С. 45.]

Последние исследования показали, что национально-русские словари по характеру не могут быть чисто переводными и чисто толковыми... Это связано, как известно, с наличием в каждой паре языков определенного количества безэквивалентных и частично эквивалентных слов. Поэтому исключительно важен для национально-русской лексикографии учет страноведческого знания, недостаточно принимаемый лексикографами, как отмечают исследователи, во внимание в настоящее время. При этом определение безэквивалентных и частично эквивалентных слов должно быть близким к энциклопедическому, оставаясь одновременно переводным. Составитель при минимуме места в словаре должен давать максимальную информацию не только об основных признаках слова-оригинала, но и о его второстепенных признаках, поскольку для понимания отдельных текстов бывает абсолютно необходимым знание именно этих второстепенных признаков слова-оригинала и его культурной коннотации. «Переводный словарь одновременно должен быть, — как пишет В. П.Берков, — и краткой этнографической энциклопедией, позволяющей не только сделать при его помощи правильный перевод, но и понять смысл переводимого текста...

В якутской двуязычной лексикографии имеется опыт составления такого словаря — «Словарь якутского языка» Э. К. Пекарского [9]. Жанр этого словаря может быть определен как переводно-энциклопедический.

Переводно-энциклопедический словарь чрезвычайно удобен для показа лексического и лексико-семантического богатства национального языка, его колорита и культурной коннотации, связанной с историей народа.

Двуязычный толковый словарь завершает естественный путь исторического развития жанров двуязычной лексикографии. В условиях равноправного развития и взаимообогащения национальных языков велика роль русского языка. Овладение русским языком дает широкий доступ к достижениям отечественной, мировой науки и культуры. С другой стороны, самобытные и оригинальные черты национальных языков и культур становятся мировым достоянием благодаря русскому языку. Все это выдвигает новую лексикографическую задачу — средствами русского языка раскрывать для широкого круга специалистов и читателей специфические особенности и своеобразие семантического строя национальных языков...

[С. 48-49.]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

9. Оконешников Е. И. Э. К. Пекарский как лексикограф. — Новосибирск, 1982.

[С. 50.]

Г. В. Попов

ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ СОСТАВЛЕНИЯ

«ЭТИМОЛОГИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА»

...Считается, что якутский язык в сравнительно-историческом плане изучен относительно хорошо. Даже признается, что уже создана основа для составления этимологического словаря якутского языка...

[С. 70.]

Источниками ЭСЯЯ служат:

[С. 72.]

2. Толковые, двуязычные, диалектные, исторические словари и глоссарии современных, средневековых и древних тюркских языков, подобные словари монгольских и тунгусо-маньчжурских языков..., а также данные словарей О. Н. Бетлингка, Э. К. Пекарского, Л. З. Будагова, В. В. Радлова, К. Ф. Голстунского, ТМС и других...

[С. 73.]

Сокращения

Пек. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка. В 3-х томах (13 вып.). Изд. 2-е, фотомеханическое, 1959.

[С. 78.]

И. Е. Алексеев

О ТЕРМИНАХ ЯКУТСКОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ

В знаменитый «Словарь якутского языка» Э. К. Пекарского вошло около 50 терминов и выражений, касающихся песенной, танцевальной, музыкальной и музыкально-ритуальной культуры якутского народа.

С песенным творчеством якутов Э. К. Пекарский, как это видно из его «Словаря», а также других статей и сочинений, был знаком достаточно хорошо. Сам термин ырыа 'песня', который в «Словаре» приводится в широком сопоставлении с терминами других тюркских языков, характеризуется многопланово. У якутов в то время, когда создавался «Словарь», бытовали песни о духах, покровительствующих охоте, эпические и брачные песни. Упоминается особый прием (или стиль) пения с закрытым ртом /П. III 3823/ — хабарҕа ырыата 'горловое пение' [1]. Как известно из современного состояния певческой культуры якутов, этот прием пения ими утрачен. Однако эта традиционная манера (стиль) пения плодотворно развивается у тувинцев, алтайцев и башкир. Как замечают якутские музыковеды, следы хабарҕа ырыата встречаются в Верхоянском и Алексеевском районах Якутии. В 1977 году в Якутске семидесятилетняя Акулина Ивановна Никитина успешно демонстрировала хабарҕа ырыата. Участники Всесоюзной конференции фольклористов, восхищаясь мастерством ее пения, отметили, что при извлечении таинственных звуков хабарҕа ырыата сложную модуляцию принимают не только артикулирующие органы речи, но и ложные связки. У тувинцев и алтайцев, например, основным местом образования горлового пения являются именно ложные связки [2].

Э. К. Пекарский приводит термин күөмэй ыллыыра 'непроизвольные звуки в горле' и дает сравнение с куолас халдьыгырыыра (в том же значении). Такое своеобразное определение кылыһах [* Термин кылыһах не приводится в «Словаре» Э. К. Пекарского и в «Якутско-русском словаре» (1972 г.). А в «Кратком словаре якутского языка», составленном Г. Ф. Сивцевым (1979 г.), определяется как особый вид мелизма.] совпадает с определением Э. Е. Алексеева: кылысахи образуют своего рода мелодический и ритмический контрапункт к основному напеву [3].

В «Словаре» некоторые термины певческой культуры якутов сопоставляются с терминами других тюркских языков. Так, тойук 'песнь' сравнивается с джагатайским, ырыа бичигэ 'узор или украшение песни' — с алтайским, телеутским и монгольским. Зачин народного пения дьэ-буо /П. I 550/ характеризуется Э. К. Пекарским как одно из слов якутского песнопения, вступительный припев, повторяющийся в песне дважды. Другие термины дэгэрэҥ ырыа /П. I 682/, доллоһут /П. I 734/, ыллыыр күөмэй доруооно, доҥ ини /П. I 737/ приводятся в «Словаре» в составе других словарных статей, носящих не музыковедческое номинальное значение.

Предшественники и соратники Э. К. Пекарского также оставили много замечаний и заметок по песенному творчеству якутов. Так, Г. Гаттерер [4] опубликовал отрывок из песни девушки-якутки. Это один из первых образцов якутских песен, напечатанный в Российских журналах, где подчеркивается, что якуты сочиняют «оныя экспромтом» и поют «все на один голос».

А. Миддендорф восхищается, что «эти, полные жизни наблюдатели природы готовы петь во всякое время» [5]. В. Серошевский указывал: «Якутские певцы поют обыкновенно сидя. Хором якуты поют чрезвычайно редко», однако, когда они пели хором «зрелище вышло довольно необычное. Обряд совершался в глубоком мраке. Шаман вдруг резко оборвал игру на бубне и приник без движения к земле. После минутной паузы послышались удары огнива о кремень, сноп красных искр осветил мимолетным светом внутренность юрты и одновременно в глубине ея зазвучал хор мужских голосов. Затем опять непродолжительная игра на бубне, опять пауза, удары стали о камень, фантастический свет быстро потухших искр и в ответ дружный, мелодический хор женских голосов. Пели в унисон» [6].

Е. С. Ромодановская указывала, что «вообще якуты любят пение и постоянно можно слышать, как они поют во время работы, чаще всего о том, что видят вокруг себя: о лесе, зверях, живущих в нем, о трудной работе, о возвращении домой и т.д. Но есть у них хорошие певцы, имеющие хороший чистый, сильный голос, знающие много былин, песен. Слава хороших певцов гремит далеко» [7. С. 44].

Интересны и наблюдения И. А.Худякова, который пишет, что «якуты поют обыкновенно не сбиваясь и кончают тем же тоном, которым начинают: если поют несколько человек вместе, то все берут на разные тоны, и выходит ужасная дисгармония, однако каждый все-таки не сбивается в своем тоне» [8].

[С. 79-80.]

Много еще можно привести фактов о песенном творчестве якутов, отмеченных Н. А. Виташевским, В. Г. Короленко, М. С. Вруцевич и др. Они все, как и Э. К. Пекарский, утверждали, что этот жанр у якутов очень любим и разнообразен.

Когда Э. К. Пекарский работал над «Словарем», якутский народный танец не был объектом серьезного исследования. Лишь фрагментарные замечания и наблюдения над танцем народов Якутской области, имеющиеся в трудах А. Ф. Миддендорфа, Р. К. Маака, В. Л. Серошевского, В. И. Иохельсона, и частные наблюдения самого Э. К. Пекарского послужили материалом для составления словарных статей, относящихся к якутскому танцу.

До Великой Октябрьской социалистической революции писали, что «танец — дочь веселья, конечно, не мог найти себе места среди вечных льдов и холода. Поэтому у эскимосов, круглый год укутанных звериными шкурами, непрерывно влачащих свое скудное существование среди снежных вьюг и морозов, не могло родиться желание веселиться посредством танцев» [9]. Это воззрение отрицалось исследователем В. Г. Богоразом: «...жители Крайнего Севера не менее склонны к возбуждению и быстрому движению, к веселью и смеху, чем жители крайнего юга» [10].

О якутских танцах Э. К. Пекарский сделал свои замечания в «Образцах народной литературы якутов» [11. С. 1-80], а также в книге в соавторстве с Н. П. Поповым «Средняя якутская свадьба» [12. С. 216]. А в «Словаре» характеризуются термины битии, үҥкүү, үөхэр. У танца битии /П. I 479/ указывается несколько разновидностей. Участники битии имеют свои строгие обязанности, определенные традицией. В статье үҥкүү /П. III 3130/ приводится определение старинной пляски былыргы үҥкүү, участники которой сцепляются указательными пальцами и, плавно размахивая под ритм песни, медленно прискакивают. Сам термин оһуокай в «Словаре» отсутствует. Характеризуется он синонимом үөхэр как национальный танец, который «состоит в том, что много принимающих участие в этом танце, переплетая друг друга руками, образуют круг, переминаясь с ноги на ногу, кружатся целыми часами, выкрикивая попеременно: екыр, окыр (эһэкэй, оһокой), а один из кружащихся вместе с другими запевает, импровизируя содержание песни всем тем, что видят его глаза... Такая пляска продолжается нередко целые сутки, причем уставшие участники много раз отдыхают и снова вступают в круг, доходя часто до изнеможения от усталости» /П. III 3163-3164/.

Сказанное подтверждает заметка М. С. Вруцевича о том, что «в Олекминске во время июньской ярмарки можно было видеть танцующих якутов от 300 до 500 человек, разбившихся в несколько кругов. Продолжается эта пляска до 7-8 часов утра» [13]. Петр Пежемский сообщил, что «якуты вообще любят увеселение и свою особого рода пляску, в которой упражняются более в летнее время, на открытом месте; они становятся в кружок и ровной переступью, ногой вперед подвигаясь кругом, припевают: аггэй! аггэй!» [14]. А. Миддендорф подчеркивает, что «...пляска их состоит не в порывистом прыгании, как у тунгусов, а в повторении той торжественной поступи, которую мы видели у самоедов. Медленно и торжественно двигается составленный круг; участвующие в нем, постоянно кланяясь, стараются привести себя в какое-то одуряющее головокружение, а запевала произносит свои воззвания, которые вся толпа подхватывает хором» [15]. Впоследствии известный исследователь танца народов Севера М. Я. Жорницкая определит пять вариантов оһуокай: якутский, олекминский, амгинский, усть-алданский, и вилюйский [16]. Каждому из них присущи традиционные особенности, о которых упоминается и в «Словаре» Э. К. Пекарского.

В «Словаре» Э. К. Пекарского много интересного и о музыкальном инструментарии якутов, хотя его предшественники Г. Гаттерер, П. Пежемский, В. Серошевский и другие отмечали, что музыкальных инструментов у якутов мало или вообще нет. Почти все они отмечали наличие единственного хомуса как музыкального инструмента.

В «Словаре» Пекарский тоже подчеркивает, что хамыс или хомус является единственным якутским музыкальным инструментом, состоящим из железной рамки с пружиной посередине, на которой играют пальцами, взявши рамку в губы и варьируя тоны с помощью зубов и языка /П. III 3293/. Как видно, само устройство хомуса и приемы первоначального извлечения звука обрисованы точно. Кроме того, в «Словаре» приводится сравнение хомуса с другими родственными тюркскими инструментами, такими как кобус, кобуз, копуз, комыс, купас /П. III 3477/.

Э. К. Пекарский, вероятно, часто слушал игру на хомусе и приводит один интересный факт. «Если весной во время рождения приплода играет человек на варгане (хомусе), то приплод прекращается, приостанавливается. После того как корова отелится — справляют маласын, т.е. пирушку» [17]. Получается, что звуки хомуса воспринимаются не только человеком, но и домашними животными.

Музыкальный инструмент хомус заинтересовал исследователей и путешественников Н. Щукина, В. Трощанского, Р. Маака, А. Миддендорфа, В. Серошевского, И. Черского, В. Шкловского, М. Кожевникова и других. Особенно интересны замечания И. А. Худякова. «В старину хамыс делался деревянный и костяной, ныне он приготавливается из железа. В сказке говорится, что когда витязь рассердился, он стал говорить так громко, что от крепких столбов отламывались хąмысы» [18]. Сведения о самих исполнителях на хомусе еще более захватывающие. «Лет шестьдесят назад, — рассказывал дулгалахец, — подъехала сюда из Якутска (т.е. из Якутского округа) довольно молодая шаманка Дьэрэлийэр. На ней была шуба из красного сукна с черной верверетовой обложкой; ...За шелковым кушаком воткнуты у ней бывали семь или восемь железных посеребреных хамысов (муз. якутский инструмент) в черных деревянных футлярах. Хорошенькая была она и объездила, говорят, сначала все семь якутских улусов и выехала потом сюда... Войдет она в юрту, подаст своим спутникам по хамысу, сама возьмет один, и заиграют они все» [19].

И. А. Худяков и А. Ф. Миддендорф оба упоминали о бытовании у якутов деревянного хомуса, который имеет аналоги у многих народов Сибири под различными наименованиями: тувинский кулузун комус, эвенкийский кэнгивкавун, кетский пымель, орочский кондовко-коордон, селькупский пыныр, удэгейский кункай, корякский ванни-яяй и др. Известно, что такой инструмент у монголов именуется как хулсан хуур, у народов Суматры — генггунг, Меланезии — hангап. Если у тувинцев и айни этот инструмент сохранился до сего времени, то у якутов он вытеснен хомусом, изготовленным из металла (тимир хомус).

Интересно сопоставить данные И. А. Худякова о шаманке Дьэрэлийэр с данными С. И. Вайнштейна, отмечавшего, что некоторые тувинские шаманы камлали с варганом темир комус [20]. В работе И. А. Худякова Дьэрэлийэр описывается и как музыкант-хомусист и как шаманка. Однако при камлании она пользуется только бубном, а не хомусом.

Возникает вопрос о происхождении якутского хомуса. Если Э. К. Пекарский сравнивает его с тюркскими аналогами, то А. Ф. Миддендорф смело утверждает, что он (хомус) привезен из России. В. Л. Серошевский подходит к этому вопросу более осторожно, чем, например, Миддендорф, и предполагает, что «принесен ли он туда из Азии или, наоборот, пробрался на дальний Северо-Восток вместе с русскими казаками-завоевателями» [21]. Как видно, однозначного ответа нет. Прежде всего следует сказать о демократичности инструмента еще в прошлые века у среднеазиатских народов [22]. Нужно также отметить широкое распространение этого инструмента на всех континентах. Однако самым древним (XII-XIII вв.) вариантом хомуса, по сведениям Е. И. Кычанова, считается тангутский губной орган, изображенный на иконах храма г. Хара-Хото [23]. С XVIII века и до сего времени в Италии культивируется арфа еврея (род варгана) [24].

Инструмент, похожий на якутский хомус, бытует и у русских под наименованием варган, зубанка. С развитием других русских народных инструментов он вытеснен в XIX в. и забыт. Сохранился один экспонат-варган в Ленинградском музее этнографии и антропологии. На основе этого инструмента ведутся работы по восстановлению варгана. А русский варганист Александр Данилов в ансамбле народной песни (руководитель Д. Покровский) пока играет на якутском хомусе, изготовленном известным кузнецом С. И. Гоголевым из Мегино-Кангаласского района ЯАССР.

Э. К. Пекарский упомянул в «Словаре» термины кырыыппа, кырыыпа. кырыыпалыы /П. II 1426/. Инструмент этот — разновидность русской скрипки. Как указывал В. Серошевский, «якуты очень любят также слушать инструментальную музыку, особенно игру на скрипке» [25]. Возможно, скрипка у якутов — инструмент заимствованный. Восхищение В. Серошевского слуховой одаренностью якутов близко статье, приведенной в «Словаре» «Күүстээх иҥиирдэрэ кырыыпалыы лыҥкыныы түстэ» 'его крепкие сухожилия (от гнева) зазвенели наподобие (струн) скрипки' /П. III 1426/.

В «Словаре» есть статья табык (монг. табиг 'жертва'), высушенное чучело жертвенной лошади: сделав чучело из кожи лошади пегой масти, высушивали кожу и били по ней,— получались громкие звуки, раскатывающиеся эхом по вершинам деревьев /П. III 2513/. Указывается также, что табык имеет разновидности кэятэгэй табык и кэятэгэй хоро табык. Этимологически интересен последний: по Пекарскому, это нечто иное, чем монгольский бубен. Табык и его разновидности автором «Словаря» не отнесены к разряду музыкальных инструментов. Как свидетельствуют предания, табык служил в старое время инструментом ритуальных обрядов. Композитор М. Н. Жирков, по сведению Бурнашева, перечислил и другие разновидности табыков: кыырай табык, көй табык, лөкөй табык, кэрэ табык, хобо табык. Первый изготавливается из 12 черных шкур рогатого скота, а последний, соответственно, из одной [26]. Однако у Пекарского табык сделан из лошадиной кожи, у Жиркова — из кожи рогатого скота.

Дүҥүр (түҥүр), являющийся разновидностью мембранно-ударных музыкальных инструментов, в «Словаре» Э. К. Пекарского получил определение как шаманский бубен, барабан. Указывается, что есть два вида дүҥүр: 1) шаманский бубен или барабан, яйцевидной формы, с железной крестовиной (быарык) на внутренней стороне: увешивается колокольчиками и побрякушками (аарык), служит шаману лошадью, когда он отправляется в царство духов; 2) особого рода бубен, про который «в якутских сказках говорится, что шаман бил в него металлической лопаткою, перебирая в то же время пальцами натянутые на нем струны» /П. I 758/. Описание дүҥүр более подробно дано в специальной работе Э. К. Пекарского и В.Васильева «Плащ и бубен якутского шамана» [27]. Вторая разновидность бубна со струной была найдена Р. Мааком в Вилюйском округе [28]. Дүҥүр в настоящее время используется в составе оркестра якутских народных инструментов и относится к семье ударных инструментов.

В «Словаре» Э. К. Пекарского отсутствуют статьи о других якутских музыкальных инструментах: дьаҕа, күпсүүр, айаан, атаара и т.п. Они, по всей вероятности, не были известны Э. К. Пекарскому, так как исчезли задолго до создания словаря. В настоящее время эти инструменты найдены и искусными мастерами уже воссозданы дьаҕа, күпсүүр, атаара.

Таким образом, Э. К. Пекарский, судя по его статьям в «Словаре» и отдельным трудам, был большим знатоком музыкальной жизни якутов того времени. Черпая из его словаря сведения о музыковедческих терминах, определениях, объяснениях, можно проследить развитие музыкального инструментария и музыкального мышления якутского народа. В наше время ведутся интенсивные поиски былых музыкальных инструментов, сюжетов старинных танцев и особенностей колоритного народного пения. В этом огромная заслуга Э. К. Пекарского.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка. Т. 1-3, 1959. — /П. I-III/.

2. Маслов В. Т., Чернов Б. П. Тайна сольного дуэта // Советская этнография. — 1980. — № 1.

3. Алексеев Э. Е. Проблемы формирования лада. — М.: Музыка, 1976. — С. 7-8; Алексеев Э. Е., Николаева Н. Н. Образцы якутского песенного фольклора. — Якутск: Кн. изд во, 1981.

4. Гаттерер Г. Происхождение, когда найдены россиянами, в каких местах обитают и нынешнее количество // Любитель словесности. Ч. 1. — СПб., 1806.

5. Миддендорф А. Ф. Путешествие на Северо-Восток Сибири. Ч. 2. — СПб., 1878.

6. Серошевский В. Л. Якуты. — СПб., 1896.

7. Ромодановская Е. С. Якуты и их страна. — М., 1901.

8. Худяков И. А. Краткое описание Верхоянского округа. — Л.: Наука, 1969.

9. Худеков С. Н. История танца. Ч. 1. — СПб., 1913.

10. Богораз В. Г. Игры малых народностей Севера // Сб. Музея антропологии и этнографии. Т. 11. — М.; Л., 1949.

11. Образцы народной литературы якутов / Публ. Э. К. Пекарского. Т. 1. Вып. 1-5. — СПб, 1907-1911.

12. Пекарский Э. К., Попов Н. П. Средняя якутская свадьба. — Л., 1925.

13. Вруцевич М. С. Обитатели, культура и жизнь в якутской области. — СПб., 1891.

14. Пежемский П. Якуты // Журн. «Иллюстрация». — Ч. 6. — № 24. — 1848.

15. Миддендорф А.Ф. Путешествие на Северо-Восток Сибири. Ч. 2. — СПб., 1878.

16. Жорницкая М. Я. Народные танцы Якутии. — М.: Наука, 1966.

17. Пекарский Э. К., Попов Н. П. Среди якутов. — Иркутск, 1928.

18. Худяков И. А. Краткое описание Верхоянского округа. — Л.: Наука, 1969.

19. Там же.

20. Вайнштейн С. И. Тувинское шаманство. М.: Наука, 1964.

21. Миддендорф А. Ф. Указ. соч., с. 592.

[С. 81-85.]

22. Беляев В. М. Музыкальные инструменты Узбекистана. — М., 1933.

23. Кычанов Е. И. Очерк истории тангутского государства. — М.: Наука, 1968.

24. Alexander Buchner. Musikanstrumente im Wandel der Leiten. Artia-Prag, 1956.

25. Серошевский В. Указ, соч., с. 591.

26. Жирков М. Н. Якутская народная музыка. — Якутск: Кн. изд-во, 1981.

27. Пекарский Э., Васильев В. Плащ и бубен якутского шамана // Материалы по этнографии России. Т. 1. — СПб., 1910.

28. Маак Р. Вилюйский округ Якутской области. Ч. 3 .— СПб., 1887.

[С. 86.]

М. С.Иванов (Багдарыын Сюлбэ)

О НАЗВАНИЯХ НЕКОТОРЫХ ВИДОВ ЯКУТСКИХ ЖИЛИЩ

(По данным топонимики)

Любой дом, здание, жилище якуты называют дьиэ. Значение его родовое, т.е. дом вообще.

В качестве параллели к нему Э. К. Пекарский привел тунгусское слово дьу с тем же значением /Пек. 817/...

В якутском языке имеется слово дьукаах, значение которого у Э. К. Пекарского расшифровано так: «Сожитель, — собственно, как правило, целая семья, сожительствующая с другой (или несколькими) в одном доме, обыкновенно зимой, главным образом для экономии сил по отоплению жилища, причем никакой квартирной платы не полагается» /Пек. 855-856/.

Термин дьукаах широко распространен и в других фонетических вариантах. Так, Э. К. Пекарский зафиксировал еще дьукаак, дьуккаак, дьукаакы, дьуккаах...

[С. 95.]

[С. 97, 101.]

Сокращения

Пек. — Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. Изд-е 2. 1959.

[С. 106.]

Д. А. Ширина

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ НАУКА И ИЗУЧЕНИЕ ЯКУТИИ В XVIII — НАЧАЛЕ XX вв.

В XVII-XVIII вв. происходил интенсивный процесс первоначального экономического и духовного освоения Сибири. Его неотъемлемой частью было научное изучение региона. Как известно, современная Якутия занимает одну седьмую территории нашей страны. До 1731 г. Якутская административная единица включала также Охотское побережье и Камчатку. Огромная часть азиатского континента, природные ресурсы края, многообразие населения, его историческое прошлое, материальная культура, духовный мир естественно вызывали живой интерес, привлекали неослабное внимание землепроходцев, исследователей, правительства...

[С. 40.]

В Академии была создана специальная «комиссия для Сибирской экспедиции» в составе К- М. Бэра (уроженец Эстляндии; ординарный академик по зоологии с 1828 г.; ординарный академик по анатомии и физиологии с 1846 г.), Ф. Ф. Брандта (родом из Прусской Саксонии; ординарный академик с 1833 г.), Э. X. Ленца (родился в Дерпте; ученик Е. И. Паррота; ординарный академик с 1834 г.), К. А. Мейера (родился в Витебске; экстраординарный академик с 1832 г.; ординарный академик с 1833 г. ... Ученые явились авторами ряда документов ... (план, научные задачи и маршрут предстоящей экспедиции).

Возглавил экспедицию А. Ф. Миддендорф (родился в Лифляндии; адъюнкт-профессор университета Св. Владимира в Киеве; впоследствии, с 1845 г. адъюнкт по зоологии; с 1850 г. экстраординарный, а с 1852 г. ординарный академик)...

[С. 54.]

Большое значение для развития отечественного востоковедения имел лингвистический материал, собранный экспедицией. Разыскания Миддендорфа по языку якутов (72) явились одним из источников работы О. Н. Бетлингка «Uber die Sprache der Jakuten» («О языке якутов») — первой научной грамматики, явившейся «важной вехой в истории грамматической разработки тюркских языков» (73). Высоко оценены специалистами фольклорные записи путешественника (молитвенные обращения, моления, песни), представляющие «собою подлинные старинные образцы народной поэзии» (74)...

[С. 56.]

С именем правителя дел ВСОРГО Д. А. Клеменца (русский революционный деятель; получил образование в Казанском и Петербургском университетах; один из основателей общества «Земля и воля»; участник сербского национально-освободительного движения; за политическую деятельность был сослан в Минусинск) связано начало организации Сибиряковской экспедиции, разработка ее проведения как «стационарного этнографического обследования» Якутской области лицами, хорошо знакомыми с местными условиями и профессионально подготовленными к предстоящим работам. Якутский губернатор в донесении иркутскому генерал-губернатору от 9 января 1893 г. писал: «Клеменц желает принять в сотрудники к себе для целей экспедиции водворенных в области государственных преступников Виташевского и Иохельсона, Пекарского, Ионова, Богораза и Сосновского», «элементов во всем его составе, включая и председателя, неблагонадежных в политическом отношении» (121).

Благодаря вмешательству президента Географического общества П. П. Семенова - Тянь-Шанского и академика В. В. Радлова, предложение о составе экспедиции было принято, правда, с оговорками (ограничение числа сотрудников; обязательное участие в работе чиновников и священников; контроль за деятельностью экспедиции). В результате в состав Сибиряковской экспедиции вошли политссыльные Э. К. Пекарский, Н. А. Виташевский, В. М. Ионов, Л. Г. Левенталь, С. В. Ясремский, В. И. Иохельсон, В. Г. Богораз, И. И. Майнов (впоследствии в качестве «сотрудников действительных членов» к ним присоединились политссыльные Н. Л. Геккер, В. Е. Горинович, Г. Ф. Осмоловский, В. В. Ливадии, Ф. Я. Кон, С. Ф. Ковалик); должностные лица, три священнослужителя, четыре представителя местного населения.

В январе-феврале 1894 г. по приезде в Якутск Клеменца состоялось 7 совещаний с участием всего состава экспедиции, на которых была разработана программа предстоящих работ, распределены занятия сотрудников, намечены маршруты передвижения. Кроме изучения вопроса о влиянии золотопромышленности на местное население, участники экспедиции предложили провести широкий комплекс работ в области изучения экономических и юридических отношений, материальной и духовной культуры народов, языка, народного творчества и т. д.

Подготовленность к исследованиям, знание местных условий позволили членам Сибиряковской экспедиции в короткий срок осуществить огромную работу по сбору разнообразного материала о народах Якутии. Исследования велись на территории Якутского, Олекминского, Колымского, Киренского округов. С конца 1896 г. в Северо-Восточный отдел стали поступать материалы — результаты деятельности участников экспедиции. Некоторое представление о значении проведенных работ можно почерпнуть из опубликованной в 1897 г. в Иркутске «Программы издания трудов Якутской экспедиции», предусматривавшей выход в свет трудов по демографии, антропологии, языку якутов и их народному творчеству, верованиям, материальной культуре, домашнему, семейному и юридическому быту, экономическим отношениям, а также работ о народностях Колымского округа (юкагиры, якуты, чукчи,, русские, эвены, чуванцы). На основе обобщения собранных материалов были написаны работы: Богораз. «Очерки Колымского края», «Образцы материалов по изучению чукотского языка и фольклора, собранные в Колымском округе», «Областной словарь Колымского русского наречия»; Иохельсон. «О населении Якутской области в историко-этнографическом отношении»; Виташевский. «Якутские материалы для разработки вопросов эмбриологии права»; Кон. «Физиологические и биологические данные о якутах»; Левенталь. «Подати, повинности и земли у якутов»; Ястремский. «Грамматика якутского языка», «Падежные суффиксы в якутском языке», «Остатки старинных верований у якутов», «Образцы народной литературы якутов»; Геккер. «К характеристике физического типа якутов», Иохельсон. «Материалы по юкагирскому языку и фольклору», «Очерки зверопромышленности и торговли мехами в Колымском округе»; Майнов. «Русские крестьяне и оседлые инородцы Якутской области» и др. Заметное место в истории тюркской лексикографии занимает разработанный Пекарским «Словарь якутского языка»...

[С. 65-66.]

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

72 О работе Мнддендорфа в архиве Якутска по мобилизации материалов якутского фольклора и языка см.: Леонов Н. И. Александр Федорович Миддендорф. М., 1967. С. 24.

73 Кононов А. Н. Востоковедение // История Академии наук СССР. Т. 2. С. 224, 225. Отмечая значительность труда, Е. И. Убрятова пишет: «В наше время за рубежом книга О. Н. Бетлингка, наряду со словарем Э. К. Пекарского, служит основным источником изучения якутского языка»: Убрятова Е. И. Академия наук и изучение языков народов Сибири в дореволюционный период // Развитие гуманитарных исследований в Якутии. новосибирск, 1981. С. 77-78.

74 Попов А. А. Якутские записи А. Ф. Миддендорфа // Тюркологический сборник. Вып. 1. М.; Л., 1951. С. 155.

[С. 74.]

121 Донесение якутского губернатора иркутскому ген.-губернатору об отстранении от участия в экспедиции политических ссыльных // Якутский архив: Сб. ст. и док. Вып. 4. Якутск. 1972, С. 208-209.

[С. 75.]

В. Н. Иванов

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ССЫЛКА И ИЗУЧЕНИЕ НАРОДОВ ЯКУТИИ

Примечательной особенностью научного познания народов Якутии стало участие в этом деле политических ссыльных. Сибирь (в том числе и Якутская область) была страной ссылки и «присутствие» политических ссыльных в исследовании огромной по территории окраины царской России прослеживается с самых ранних этапов ссылки. Политическая ссылка, представленная лучшими людьми России, самым объективным ходом общественного движения была вовлечена в процесс познания народов Якутии — политические ссыльные стремились не только быть в курсе интересов научных кругов центра страны, но и на основе анализа конкретных явлений и фактов сибирской действительности обосновать тог или иной подход к проблемам общественно-политического развития края, то или иное понимание задач освободительной борьбы. Благодаря политическим ссыльным историческая мысль о народах Якутии развивалась в неразрывной связи с общественно-политической борьбой в стране...

[С. 76.]

Изучение истории и этнографии народов Якутии еще более усилилось во второй половине XIX в., и оно связано с пребыванием в ссылке многих представителей народничества: Н. А. Виташевского, И. И. Майнова, Л. Г. Левенталя, В. М. Ионова, В. Г. Богораза, В. И. Иохельсона, Э. К. Пекарского, С. В. Ястремского, С. Ф. Ковалика, В. В. Ливадина, Н. Л. Геккера, В. Е. Горинозича, Г. Ф. Осмоловского и др. (49). Свое активное участие в научном изучении края, особенно в работе известной Сибиряковской историко-этнографической экспедиции (50), они объясняли тем, что в этом видели «социальное задание эпохи» (51).

[С. 86.]

В 1908 г. Э. К. Пекарский, вновь обратившись к земельным отношениям у якутов, старался снова доказать жизнеспособность общинных порядков и объявил статью Ольминского «написанной с предвзятой точки зрения» (68). Однако известно, что ссылка «на предвзятость» марксистов — излюбленный прием полемики, к которому прибегали либеральные народники за неимением убедительных аргументов...

[С. 90.]

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

49 Иванов В. Н. Русские ученые о народах Северо-Востока Азии: XVII — начало XX в. Якутск, 1978. С. 199-201.

50 Горохов К. И. Деятельность Якутской экспедиции 1894-1896 гг. // Труды Якутского филиала СО АН СССР: Общественные науки. Якутск, 1958; он же. Исследования и материалы участников Якутской (Сибиряковской) экспедиции ВСОРГО в 1894-1896 гг. в области этнографии якутов // Из истории Якутии XVII-XVIII веков. Якутск, 1965; Башарин Г. П. Из истории организации Сибиряковской экспедиции // Якутский архив: Сб. ст. и док. Вып. 4. Якутск, 1972.

51 Богораз В. Г. Чукчи. Ч. 1. Л., 1934. С. 14.

[С. 92.]

68 Пекарский Э. К. Земельный вопрос у якутов // Сибирские вопросы. 1908. № 17—18. С. 25.

[С. 93.]

Н. Н. Тобуроков, Г. С. Сыромятников

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ЯКУТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

(ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД)

Влияние одной литературы на другую — процесс сложный и многогранный, часто имеющий свои корни и в других областях духовной жизни общающихся друг с другом народов. До вхождения Якутии в состав Российского государства заметным явлением среди народов Якутии был взаимообмен духовно-эстетическими ценностями, представленными устным народным творчеством и прикладным искусством, имеющими древние традиции...

[С. 215.]

В разных транскрипциях первые памятники якутской художественной литературы — фольклорные произведения (песни, загадки и поговорки) были наиболее полно представлены И. А. Худяковым в 60—70-х годах XIX в. (17).

Видимо, в эти же годы были сделаны и первые попытки более полной записи олонхо самими якутами. Так, Э. К. Пекарский обнаружил запись одного олонхо, датированную 2 апреля 1859 г. (18). В 1878 г. была издана на русском языке книга А. Ф. Миддендорфа в двух частях «Путешествие на Север и Восток Сибири» (19). В них зафиксированы песни якутов 1840-х годов XIX в.: песня ысыаха (летнего праздника), песни о траве, о лесе, песня в честь реки Татты (20). Здесь же было опубликовано вступление к олонхо. При всем несовершенстве записи четко прослеживаются характерные для фольклора строй песни, последовательность художественных описаний, система сравнений. При этом надо иметь в виду, что тексты передавались в поэтической обработке авторов книг.

Таким образом, в письменной литературе на якутском языке с начала ее возникновения наметились две основные тенденции: использование фольклора и этнографические зарисовки. Эти тенденции характерны и для первой попытки создания оригинального художественного произведения на якутском языке. Сказка «Старик Кюлкюл крепкий и старуха Силирикээн» была написана в 1893-1894 гг. якуткой Марией Николаевной Андросовой (21). Оригинальный характер этого произведения впервые отметил известный якутский ученый-этнограф Г. В. Ксенофонтов в 1924 г. (22) В 70-х годах это подтвердил И. В. Пухов (23). Он писал: «В нем в форме и стиле народного олонхо по существу рассказывается о борьбе якутской женщины за свои права, за право свободного выбора себе мужа по любви, устройства своей жизни и судьбы, о ее стремлении к свету, знанию. В этом произведении совсем мало символики и мифологии, обычных для олонхо» (24). В основном такого же мнения придерживается и Е. И. Коркина (25). Она же указывает на возможные прототипы некоторых героев: Джулонтай меткий — В. М. Ионов (муж М. Н. Андросовой), сын неба ястреб Карл — Э. К. Пекарский. М. Н. Андросова ввела в эту сказку многое из реальной жизни. Изба богатырей, описание родов, церемонии гадания на пламени, проводов Айыысыт, обручение кольцами и др. представляют собой этнографически точные описания окружающей действительности. Но основной мотив, как представляется,— это осуждение чересчур свободного образа жизни Айта-лыын Куо, превратно понявшей понятие равенства и счастья на земле, и история ее образумления благодаря богатырям, знающим грамоту. Действительно, похоже, что автор под именами богатырей Джулонтая и Карла имеет в виду конкретных лиц. Но все остальное: умыкание невесты, преодоление препятствий на пути, волшебные превращения героев в птиц, удаганов — выдержано в духе эпических сказаний олон-хо, переданном не в столь строгом стиле народных поэм.

Как видим, бытовые реальные картины переплетаются здесь со сказочными мотивами и составляют одно целое. В таком плане это действительно оригинальное произведение, художественные достоинства которого обусловлены уровнем искусства того времени.

С некоторым расширением церковных школ, созданием букварей в 90-х годах письменность начинает вторгаться в быт якутов (26). Все это создавало благоприятные условия для развития оригинальной художественной литературы.

В начале XX в. интерес к художественному слову у читающих на якутском языке в основном удовлетворялся капитальными изданиями большого количества памятников якутского фольклора. Это уже упомянутые «Образцы народной литературы якутов», изданные в трех томах, восьми выпусках в 1907-1918 гг. В них опубликованы материалы И. А. Худякова (собранные в 1860-х годах), Э. К. Пекарского (1890-1895 гг.), М. Н. Андросовой (1890 г.), В. Н. Васильева (1906 г.).

Особый интерес представляют записи И. А. Худякова, сумевшего зафиксировать в песнях влюбленных якутских женщин своеобразное восприятие мира, красочные образы, сравнения. Пожалуй, это даже не фольклорные произведения, а живые наблюдения над взаимоотношениями конкретных людей. Таковы импровизации девушки-якутки, влюбленной в приезжего русского. Прекрасно передана сила ее любви, светлый настрой души. Она сравнивает своего возлюбленного с солнечным лучом: «Ох, как горько, алаатыка, промелькнул словно тень, ты уезжаешь ведь и исчезаешь вдали, как солнечный свет гаснет далеко-далеко за горами! Но все равно, как солнечные лучи вечны, так и я сохраню в душе-уме облик твой! Эгей-эгей!» (27) А сила желания не отпускать возлюбленного такова, что она готова лечь на дорогу, по которой он уезжает, чтобы хоть в последний раз почувствовать, как копыта его коня пройдут по ее позвонку (28). Замечательны перепевки девушек и парней, своеобразное соревнование в остроте ума, красочности и силе языка...

[С. 218-219.]

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

17 См.: Образцы народной литературы якутов, собранные И. А. Худяковым. Т. II, вып. 2. Пг., 1918.

18 Образцы народной литературы якутов, собранные Э. К. Пекарским. Т. 1, вып. 4. СПб., 1911 г. С. 395.

19 Миддендорф А. Путешествие на Север и Восток Сибири. СПб., 1878.

20 Там же. С. 806-807. Песня автором озаглавлена «Песня в честь реки Вилюя», но содержание о реке Татте.

21 Опубликована в работе: Образцы народной литературы якутов, собранные Э. К. Пекарским. Том. I. Вып. 3. СПб., 1909.

22 Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 4, оп. 1, д. 6.

23 Там же, ф. 5, оп. 5, д. 734.

24 Там же, л. 4.

25 Коркина Е. И. Если спросите, кто и какова она... // Хотугу сулус. 1979. № 11. С. 87-94.

26 Сафронов Ф. Указ. соч. Автор, например, указывает, что в фонде Э. К. Пекарского (Архив АН СССР, ф. 202, д. 69) имеется 516 писем частных лиц на якутском языке.

27 Непереводимые восклицания, выражающие в зависимости от интонации различные чувства поющих.

28 Образцы народной литературы якутов, собранные И. А. Худяковым. Пг. Т. II, вып. 2. 1918. С. 201.

[С. 227.]

ЯКУТИЯ В ЗАРУБЕЖНОЙ ПЕЧАТИ

Зарубежные издания, освещающие исследования по различным вопросам, имеющим отношения к Якутии, служат неизменным источником для научной работы историка, ученого исследователя. Объективное освещение нашей советской действительности зарубежными авторами представляет интереснейший материал для работников местной печати, радио и телевидения, является свидетельством большого интереса к нашей республике, высокой международной оценки ее достижений. Знакомство с таким материалом воспитывает в наших людях чувство патриотизма и национальной гордости...

[С. 16.]

В 1972 г. в Вроцлаве вышла работа польского этнографа и социолога А. Кучинского «Сибирские дороги», посвященная вкладу поляков в изучение материальной и духовной культуры народов Сибири. В IV главе «Сибирские дороги бродячей науки» автор представляет труды Я. Черского, А. Чекановского, В. Серошевского, Э. Пекарского и других, чьи научные изыскания по изучению различных сторон жизни якутов получили всемирное признание.

В различных востоковедческих изданиях печатаются статьи зарубежных тюркологов о якутском языке. В «Центральном азиатском журнале», издающемся в Гааге-Висбадене, в 1977 г. вышла статья Станислава Калужинского «Некоторые якутские этимологии». В этом же журнале в 1978 г. опубликована работа К. Менгеса «Якутский и тунгусский языки». В «Венгерских ежегодниках» в 1928 г. по случаю 45-летия с начала работы над словарем якутского языка напечатана краткая биография Э. Пекарского, составленная Н. Поппе, а в 1971 г. в «Урало-алтайском ежегоднике» вышла его же рецензия на работу Е. И. Коркиной «Наклонение глагола в якутском языке». Г. Дерфер рецензию на эту же работу опубликовал в 1973 г. в журнале «Газета востоковедческой литературы», издающемся в Берлине...

[С. 17.]

М. Г. Захарова,

зав отделом литературы на иностранных языках

[С. 20.]

КРАЕВЕДЧЕСКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ ЯКУТСКОЙ АССР

Вопросы становления и развития библиографии Якутии не получили достаточно полного освещения в печати. Имеются статьи И. Д. Новгородова, Н. М. Алексеева, В. И. Скупченко, И. Г Макарова, освещающие отдельные этапы развития краеведческой библиографии.

Дореволюционная библиография Якутии не богата. Свое развитие она получила во второй половине XIX в., когда в Сибири стали выходить Губернские ведомости, состоящие из 2-х отделов — официального и неофициального. Во втором отделе часто публиковались библиографические материалы, в том числе краеведческого характера. Составителями краеведческой библиографии этого периода были исследователи края, любители-краеведы, специалисты той или иной области хозяйства. Большая роль в развитии краеведения и библиографии того периода принадлежит политссыльным.

Универсальной является «Сибирская библиография» В М. Межова в 3-х томах (Спб 1891-1892 гг. за 300 лет). Выход этой работы был ценным вкладом в дело изучения Сибири, в том числе и Якутии.

Приложением к газете «Восточное обозрение» за 1893 г. были «Материалы по библиографии Якутской области»; составленные В. Л. Приклонским. В 1898 г. опубликована библиография П. Явловского «Систематический указатель статей. помещенных в неофициальной части Якутских епархиальных ведомостей за первое десятилетие (1887-1897 гг.)». За второе десятилетие такая же библиография составлена Н. Б. Олейниковым. Э К. Пекарский составил «Библиографию якутской сказки». Для библиографии этого периода характерна узость тематики, неполнота отбора литературы...

[С. 36.]

М. Г. Самыгина,

главный библиограф отдела национальной и краеведческой литературы

[С. 42.]