ЎЎЎ 79-1. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 79-1. 1986-1. Койданава. "Кальвіна". 2024.

5. ИСТОРИЯ. ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

5. 5 ИСТОРИЯ СССР

5. 5. 4 История союзных и автономных республик, краев, областей, районов, городов

18. Бойтунов А. Э. К. Пекарскай — экспедиция кыттыылааҕа [Э. К. Пекарский — участник Сибиряков, экспедиции]. — Коммунист (Ытык-Кюель), 1984, 24 янв.

[С. 103.]

19. 5 ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАУКИ. КРАЕВЕДЕНИЕ

19. 5. 2 Географические открытия. Путешествия и экспедиции

926. Бойтунов А. Пекарскай улахан экспедицията [Экспедиция Пекарского]. Коммунизм сардаҥата (Верхневилюнск), 1984, 17 янв.

[С. 166.]

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Пекарский Э. К. 18, 926 жг

[С. 453.]

Георгий Сыромятников

Революция 1905-1907 гг. и зарождение якутской литературы

...В 1907-1918 гг. были Академией наук, изданы под редакцией бывшего политссыльного, впоследствии почетного академика Э. К. Пекарского собранные им самим, ссыльным И. А. Худяковым и др. «Образцы народной литературы якутов» в трех томах — восьми выпусках, содержащих олонхо, поэмы, сказки, загадки и пословицы. Этот глубокий интерес к фольклору со стороны образованных и глубоко уважаемых якутами людей, какими были невольники царизма, естественно. стимулировал творчество сказителей. Неслучайно, что именно бывший Батурускнй улус Якутии (ныне Алексеевский и Чурапчинскнй районы), где пребывало больше всего ссыльных — энтузиастов словесности, прославился своими олонхосутами и певцами-тойуксутами, здесь выросли зачинатели якутской литературы и позднее — первые народные писатели Якутской АССР.

В «Образцах» была опубликована сказка якутки М. Н. Андросовой, жены ссыльного В. М. Ионова, «Старик Кюлкюл крепкий и старуха Сириликан», датированная 1893-1894 гг., которая признается современными исследователями некоей переходной от фольклора к литературе художественной формой. И. В. Пухов писал, что здесь «в форме и стиле народного олонхо по существу рассказывается о борьбе якутской женщины за свои права, за право свободного выбора себе мужа по любви, устройства своей жизни и судьбы, о ее стремлении к свету, знанию. В этом произведении совсем мало символики и мифологии, обычных для олонхо» (Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 5, оп. 5, д. 734, л. 4). Е. И. Коркина указала и на возможные прототипы некоторых героев сказки: Джуолантай Меткий — В. М. Ионов, Сын Неба ястреб Хаарылла — Э. К. Пекарский («Хотугу сулус», 1979. № 11, с. 87-94).

Можно, таким образом, без сомнения заключить, что авторы первых на якутском языке художественнолитературных произведений опирались прежде всего на фольклорные средства выражения и этнографические данности, вкладывая в них, по опыту классической русской литературы, реальное содержание современной действительности, отражая тем самым свое отношение к истории и современности. Характерна в этом смысле интерпретация образа исторической и легендарной личности Василия Манчары, якутского крестьянского бунтаря второй четверти прошлого века.

В 1908 году пьесу «Разбойник Манчары» напечатал В. В. Никифоров, мнивший себя вождем и идеологом нарождающейся якутской буржуазии. Этот прочивший себе место в Государственной думе и присягнувший в верноподданничестве, репрессированный затем органами Советской власти тойон изобразил в своей пьесе дело так, что сами бедняки сговариваются и пытаются из-за угла застрелить Манчары, своего заступника, бунтаря против гнета баев и тойонов, что, наоборот, добросердечные тойоны сочувствуют Манчары.

Кулаковский и Софронов отрицали в своих произведениях байскую версию «разбойничества» Манчары, старались вскрыть социальные мотивы его действий, показать сочувствие ему и поддержку со стороны бедняков, представляя его подлинно народным героем.

Кулаковский начинал собирать и тщательно обрабатывать предания о Манчары не позднее 1905 года, ибо приписываемый ему не без основания монолог-песня Манчары относится к этому году, и он уже в 1912 году сообщал Э. К. Пекарскому о наличии готового к печати рассказа о Манчары. Весь сборник, или цикл рассказов — во всей цельности и стройности — был завершен Кулаковским, по-видимому, в предреволюционную пору, ибо Софронов смог воспользоваться рукописью только в это время. Автору явно по душе бунтарская, свободолюбивая натура этого энергичного, восприимчивого и впечатлительного, «от природы прямого» человека, который «относился критически ко всему несправедливому... был резок и смел в своих суждениях» с юношеских лет. Он жив любовью к родным местам, лишен чувства мести, ему чужда жестокость, из-за чего порывает с человеком той же судьбы, но превратившимся в настоящего разбойника; он помогает беднякам и верен дружбе и с тунгусом, и с русскими, мудр и отзывчив. Он, по Кулакове кому, и в преклонном возрасте поделом наказывает глупых и хвастливых баев. Они изображаются Кулаковским безжалостными мироедами, выжимающими из людей все, что только можно, опутав их так называемой долговой кабалой; вероломными и бессердечными, не останавливающимися ни перед чем для утверждения своей власти над людьми.

В драматической поэме «Манчары» Софронов идет дальше Кулаковекого, целенаправленно подчеркивая лучшие человеческие черты характера своего героя, его постоянную тягу к бестревожной и радостной жизни...

[С. 84-85.]

Г. Г. Алексеева

ЯКУТСКИЙ ХОМУС

Якутский хомус является разновидностью варгана, получившего широкое распространение с древнейших времен в музыкальном инструментарии народов земного шара...

Первые сведения о якутском хомусе появились в первой половине 19 века в работах русских путешественников, исследователей Якутии. Так, в 1833 году «русский путешественник Н. С. Щукин в книге «Поездка в Якутск» упоминает о бытовании хомуса у якутов [* Щукин Н. С. Поездка в Якутск. СПб, 1833, с. 171.].

После Щукина наиболее подробные сведения о якутском хомусе дал И. А. Худяков в 1869 году в «Кратком описании Верхоянского округа» [* Худяков И. А. Краткое описание Верхоянского округа. Л., 1969.]...

Если Щукин и Худяков просто констатируют существование у якутов хомуса, то другие исследователи стараются выяснить его происхождение. Их интересует: откуда он появился у якутов?

На этот вопрос во второй части «Путешествия на Север и Восток Сибири» А. Миддендорф отвечает так: «Единственные музыкальные инструменты, которые я встречал у них, были скрипка и варган. Оба, очевидно, заимствованы у русских» [* Миддендорф А. Путешествие на Север и Восток Сибири. СПб, 1879, ч. II, отд. VI, с. 807.]. Это же предположение высказывает Р. Маак в 1887 году [* Маак Р. Вилюйский округ Якутской области, ч. III. СПб, 1887, с. 115-116.].

Э. Пекарский и В. Серошевский к выяснению этого вопроса подошли несколько иначе, не делая категоричных выводов. Серошевский пишет: «Прибор этот похож на малорусскую „друмлю”. Я видел его в долине Карпатских гор в руках пастухов. Интересно: принесен ли он туда из Азии или, наоборот, пробрался на дальний северо-восток вместе с казакми-завоевателямн?» [* Серошевский В. Якуты. СПб, 1896, с. 591.] Пекарский в своем толковании слова хомус [* Пекарский Э. Словарь якутского языка, вып. 13. Л., 1959, ст. 3477.] или хамыс [* Там же, вып. 12, ст. 3293.] прежде всего опирается на параллели с другими тюркскими языками, где это слово наличествует в самых различных вариантах: кобус, копуз, комыс, купас, кобыс. В одних случаях оно обозначает музыкальный инструмент варган, в других камыш (это слово также имеет тюркское происхождение)....

[С. 118-119.]

Следы явственной связи якутов с духовной и синкретической музыкальной культурой обширного ареала тюркоязычных народов степной зоны Центральной Азии сегодня можно проследить в якутском героическом эпосе олонхо, а также в некоторых якутских словах, которые сохранили общетюркское значение музыкальных инструментов. Объясняя смысл происхождения слов: кылысах, соответствующего общетюрскому кыл — струна, сах — высекать огонь, и означающего «имитация голосом сказителя звуков струны кобыза», кытах, соответствующего киргизскому музыкальному инструменту кыйах, хомус — общетюрскому язычковому инструменту комуз, чаҥ — тюрко-монгольскому духовому инструменту типа флейты и др. якутский тюрколог, профессор Н. К. Антонов пишет в «Заметках об эпосе и музыке якутов»: «Героический эпос тюркоязычных народов зародился и развивался в глубокой древности, в эпоху их совместного обитания в степях Центральной Азии во II-I тысячелетии до н. э. Большие сходства эпических произведений этих народов унаследованы из их общего единого источника... Об этом свидетельствуют некоторые следы, сохранившиеся в отдельных терминах якутского языка (кылысах, кылан, кылас, кытах, чаҥ, чуор, хомуһун)» [* Антонов Н. К. Заметки об эпосе и музыке якутов. — «Полярная звезда», 1975, № 6, с. 131.]. Не случайно и Пекарский при объяснении значения слова хомус или хамыс опирается на сравнительные параллели его в других тюркских языках.

Следовательно, можно сделать предположение, что хомус сохранен якутами еще со времен предыстории якутского народа и формирование якутской музыкальной культуры началось задолго до сложения якутской народности...

[С. 120.]

В. П. Грицкевич

СОСТАВИТЕЛЬ ЯКУТСКОГО СЛОВАРЯ

Когда в январе 1881 г. двадцатитрехлетнего народника Эдуарда Карловича Пекарского сослали в междуречье Татты и Алдана в Якутии, он еще не знал, что в этом краю он найдет свое призвание. «А средств к жизни нет,.. — писал Э. К. Пекарский отцу 22 февраля 1883 г. — И если бы не якуты, я должен бы был пропасть с голоду». (1) Пришлось учиться хлебопашеству, разводить скот, строить юрту, запасаться на зиму топливом и льдом для вытапливания воды.

Э. К. Пекарский родился 13 (25) октября 1858 г. в фольварке Петровичи (ныне Смолевичский район Минской области). (2) Его мать умерла рано. Ребенок сперва воспитывался в семье белорусского крестьянина. Затем жил у тетки в Минске, у двоюродного деда в полесском имении Барбаров. Жилось мальчику на правах «приживала» нелегко. В Мозырской гимназии, куда Эдуард вскоре поступил, он зарабатывал на жизнь репетиторством. Позже Э. К. Пекарский переехал учиться в Таганрогскую гимназию и там связал свою жизнь с революционно настроенной молодежью. Молодые люди вместе читали сочинения В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, И. А. Добролюбова, Д. И. Писарева.

Революционной деятельности Э. К. Пекарский не оставил и в Чернигове, куда переехал учиться. Здесь юноша вступил в подпольный кружок учащихся и вел революционную пропаганду среди местных ремесленников, распространял народнические газеты и запрещенные сочинения. Осенью 1877 г. он поступил в Харьковский ветеринарный институт. Когда начались студенческие волнения, а вслед за ними и аресты, Э. К. Пекарский укрылся от преследований. Заочно его приговорили к пяти годам ссылки на Север.

Спустя несколько месяцев в Княже-Богородское волостное управление Тамбовского уезда приехал принимать дела у пьянчуги писаря новый писарь Иван Кириллович Пекарский: так стал называть себя бывший студент, чтобы своим именем не выделяться среди русских крестьян. В конце 1878 г. он стал членом революционного общества «Земля и воля». На Тамбовщине в это время было немало таких революционеров, как он — «волостных писарей» и «фельдшеров». Полиция выследила подпольщиков. Когда у «Ивана Кирилловича» потребовали паспорт, он вынужден был скрыться. Накануне нового 1880 г. его арестовали в Москве. Местный военно-окружной суд приговорил «государственного преступника» Э. К. Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. Каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдаленные места Сибири с лишением всех прав и состояния».

В ноябре 1881 г. Э. К. Пекарского привезли в 1-й Игидейский наслег (3) Ботурусского улуса, находившийся в 230 верстах к северо-востоку от Якутска. Здесь ему предстояло прожить долгие годы.

Местные жители помогли нашему земляку обработать небольшой участок, где он сеял зерновые и сажал картошку. Пекарский занялся и огородничеством, стал разводить скот, ловил рыбу, охотился.

«Я думал,— писал Пекарский,— что весь якутский народ — это есть часть российского народа, и я буду продолжать делать то, что я делал в России, то есть вести пропаганду».

Ссыльный революционер помогал якутам составлять официальные прошения (этому он научился на Тамбовщине), вести судебные процессы, заступался за них перед наезжавшим начальством, добивался в судах решений запутанных вопросов в пользу бедняков. Э. К. Пекарский завоевал среди них большой авторитет.

Чтобы объясняться с якутами, пришлось изучать их язык, записывать якутские слова с русским переводом. Работать ему было нелегко, не хватало бумаги, не было пособий и словарей. Однако упорным трудом ссыльный революционер добился многого.

В газете «Неделя» за 1885 г. он прочитал сообщение, будто бы в якутском языке имеется всего три тысячи слов. К 1887 г. исследователь собрал и истолковал уже семь тысяч якутских слов, спустя одиннадцать лет — двадцать тысяч, а к 1930 г.— двадцать пять тысяч слов. Многие якуты помогали Э. К. Пекарскому. Среди них были священник Д. Д. Попов, олонсохут (4) М. Н. Андросова-Ионова, лингвист С. А. Новгородов, студенты Г. В. Баишев, А. Н. Никифоров.

Работой Э. К. Пекарского заинтересовался Восточно-Сибирский отдел Географического общества. Энтузиаст развития Сибири золотопромышленник А. М. Сибиряков предложил отделу деньги на печатание словаря. Когда подходил к концу срок ссылки Э. К. Пекарский писал отцу: «Ранее окончания печатания словаря, мне нечего и думать о возвращении на родину, если даже и будет получено на то разрешение, ибо нельзя бросать работу, на которую потрачено тринадцать лет лучшей поры жизни». Через пять лет в Якутске, куда исследователь смог переселиться к тому времени, вышел первый выпуск его словаря.

Опыт изучения быта якутов, накопленный Э. К. Пекарским, заинтересовал руководителей экспедиции в Приаянский край, они обратились к ученому с просьбой произвести подворную перепись эвенков Приаянского края, собрать сведения об их быте. Он дал согласие и отплыл из Якутска на пароходе 11 июня 1903 г. Через две недели плавания по рекам Алдан и Мая он прибыл в маленькое селение Нелькан, а отсюда отправился к Охотскому морю. Надо было преодолеть хребет Джугджур.

Приветливость Э. К. Пекарского располагала к нему жителей тайги. Эвенки рассказывали ученому об оленеводстве, охоте, рыбной ловле, передали для музея вещи из своего обихода. Собрав материалы, Э. К. Пекарский возвратился назад.

И в ссылке, вдали от Родины, он продолжал бороться против реакционных сил. По его инициативе в 1899 г. в наслеге, где он жил, провели передел земли, которой до того пользовались только богатые. В результате бедняки получили земельные участки. Э. К. Пекарский обработал материалы съезда якутской интеллигенции — в виде инструкции по уравнительному перераспределению земель с учетом количества членов крестьянских семей. Несмотря на то, что богачи противодействовали ее введению, после революции 1905 г. инструкция увидела свет. Ее основные положения, по словам Пекарского, «мало-помалу все же проникали в жизнь».

Ученый выступил в красноярской газете «Сибирские вести» со статьей «Значение якутского языка в школах», подверг критике губернатора и инспектора училищ Якутской области, которые, пользуясь наступлением реакции, противились открытию школ с обучением на якутском языке. Э. К. Пекарский писал: «Разве может человек, наблюдающий вокруг себя жизнь, живущий среди живого и способного народа, как якуты, сказать, что «якутский язык мертв, за ним нет прошлого и настоящего»? Понимает ли г(осподин) инспектор, что он позволяет себе утверждать в официальной бумаге? Называть мертвым язык, на котором говорит поголовно все свыше двухсоттысячное население Якутской области, который распространен за пределы последней...»

В своих статьях он говорил о трудностях, которые переживает якутский народ, требовал реорганизации судопроизводства в улусах, популяризировал олонхо (5) выступал за необходимость печатания газетных статей на якутском языке, помогал получать шрифты и оборудование для типографии газеты «Якутский край» в Якутске. Этим он способствовал развитию якутской культуры и привлекал к проблемам края внимание широкой русской общественности.

В 1905 г. Академия наук добилась перевода ученого в Петербург, чтобы он смог там продолжить работу над словарем. Тепло прощалась с Э. К. Пекарским якутская интеллигенция. В преподнесенном ему адресе выражалось смелое пожелание, «чтобы дальнейшая деятельность ученого, так удачно совпавшая с грядущим обновлением общественной и государственной жизни... освобождением от стальных цепей бюрократического произвола, была такою же плодотворною, как и раньше».

И находясь в столице, он не порывал связей со своей второй родиной — Якутией, издал три тома «Образцов народной литературы якутов» на якутском языке, отдельными выпусками выходил капитальный «Словарь якутского языка» с богатыми параллелями из родственных языков и подробным объяснением устаревших слов и явлений быта. За эти труды ученый был награжден золотыми медалями Академии наук и Русского географического общества.

После революции ученый продолжал свою неустанную работу по исследованию якутского языка, разыскивал для комиссии по изучению Якутской АССР материалы дореволюционных почвенных экспедиций в Якутии.

В конце 1926 г. общественность Ленинграда и Якутии отметила окончание составления основной части «Словаря якутского языка». 29 ноября 1926 г. Э. К. Пекарский писал этнографу В. И. Иохельсону: «29 октября закончил «нескончаемый словарь» и подписал: «конец».

В адрес Пекарского приходили нескончаемым потоком поздравительные телеграммы и письма из Якутии. А правление якутского землячества в Ленинграде преподнесло исследователю поэтически составленный адрес на якутском языке. В адресе говорилось: «Одубар Хаарылабыс (Эдуард Карлович)!.. Вы прибыли, считаясь преступником, в нашу отдаленную и несчастную страну, что было несчастьем для Вас и счастьем для нас... Возможно, что Ваше славное имя в те отдаленные будущие времена, превратится в родной для «сахаларов» (якутов.— В. Г.) светлый миф, как миф о покровителе «сахаларского языка», и будет упоминаться юношами в языке излюбленного олонхо и воспеваться в песнях девушек».

Выступавшие на торжественном вечере отмечали, что Э. К. Пекарский создал настоящую энциклопедию всего уклада жизни якутского народа, его материальной и духовной культуры.

ЦИК и Совет Народных Комиссаров Якутской АССР назвал именем Э. К. Пекарского школу в Игидейцах — месте его первоначальной ссылки. По инициативе ученого Академия наук СССР взяла шефство над школой, он передал школе свою библиотеку. Его избрали почетным членом Якутского исследовательского общества «Саха-Кескиле» и Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, членом-корреспондентом Академии наук СССР и ее почетным членом. Э. К. Пекарский продолжал работу над словарем, собрал материалы для дополнительного тома, которые, однако, не увидели свет и хранятся теперь в архиве одного из ленинградских институтов.

29 июня 1934 г. ученый умер. Правительство Якутской АССР увековечило его память двумя стипендиями имени Пекарского.

Главный труд Э. К. Пекарского — «Словарь якутского языка» — по достоинству оценили и в стране и за рубежом. Один из основоположников якутской литературы Алексей Елисеевич Кулаковский писал Э. К. Пекарскому 18 ноября 1912 г.: «У нас не было литературы, а ваш словарь должен послужить краеугольным камнем для ее создания... Вы поистине заслуживаете названия «отца якутской литературы». Без вас не нашлось бы лица, у которого хватило бы дерзости принять на себя такой колоссальный труд, как ваш словарь».

Другой якутский писатель Серафим Романович Кулачиков-Элляй заканчивал свою статью «Мысли о якутской литературе», опубликованную в 1925 г. на страницах республиканской газеты, словами: «В деле изучения якутского языка огромную пользу принесет «Словарь якутского языка», составленный Э. К. Пекарским. Этот словарь должен служить настольной книгой каждого литератора».

Научный мир высоко отозвался о «Словаре». Исследователь тюркских языков академик В. В. Радлов писал еще по поводу первого его выпуска: «Я не знаю ни одного языка, не имеющего письменности, который может сравниться по полноте своей и тщательности обработки с этим истинным сокровищем якутского словаря, да и для многих литературных языков подобный словарь, к сожалению, остается еще надолго желаемой недоступностью».

Признанием заслуг Э. К. Пекарского явилось издание части его «Словаря» в турецком переводе в 1945 г. (редкий случай в словарной практике!), и особенно стереотипное переиздание «Словаря» в 1959 г. Эта книга действительно стала настольной для всех тех, кто изучает духовное богатство якутского народа, его культуру и литературу и работает в его среде.

В свою очередь, в становлении Э. К. Пекарского как ученого-тюрколога мирового масштаба великая заслуга принадлежит широкой общественности Якутии, ее лучшим сыновьям и дочерям, принявшим самое непосредственное участие в создании «Словаря якутского языка». Это еще одно свидетельство того, что животворные родники народного таланта питают большие реки науки, что каждый, даже самый малый народ вносит свой вклад в общественный прогресс, что он способен стоять в одном ряду с наиболее развитыми народами.

[С. 257-265.]