ЎЎЎ 79-2. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 79-2. 1986-2. Койданава. "Кальвіна". 2024.

СКАЗКИ ЗЕМЛИ ОЛОНХО

В моем далеком и суровом крае для нас, детей, живших по глухим аласам, сказки, рассказываемые в долгие зимние вечера, были всем. Они заменяли нам детские ясли, сады и школу... А об университете в ту не очень-то давнюю пору и мечтать не приходилось: во всей Якутии было всего несколько крохотных начальных школ...

[С. 89.]

Сказочники, как и олонхосуты, в те времена были желанными гостями даже в самой бедной семье. Та юрта, в которой они бывали, считалась счастливой. И взрослые и дети слушали их всю ночь напролет, забыв о том, что утром ждала нелегкая работа. И трудно переоценить ту роль, которую играли они в жизни людей, не имеющих никакой другой духовной пищи.

Наш сказочный фольклор привлекал внимание многих замечательных людей, соприкасавшихся с Якутией,— политических ссыльных, писателей, ученых, путешественников. Среди них мы видим имена А. Бестужева-Марлинского и И. Чижова, Н. Чернышевского и П. Грабовского, В. Короленко и В. Серощевского, Э. Пекарского и многих других...

[С. 94.]

«ПОЭЗИЯ — ЭТО РОДИНА»

Заметки о польской литературе

Когда-то великий польский поэт Адам Мицкевич сказал: «Поэзия — это родина». А наш современник Ярослав Ивашкевич по-своему добавил: «Когда на картах мира отсутствовало название «Польша», поэзия заменяла полякам родину»...

[С. 136.]

Надо добавить, что хотя Якутия и далеко находится от польской земли, но наш народ с глубокой благодарностью вспоминает о поляках В. Серошевском, Э. Пекарском, Ф. Коне, которые, будучи сосланы царским самодержавием в Якутию, сделали немало добра моим землякам. Они несли в далекий край свет передовых социальных идей, культуры, образованности.

Польско-якутские связи имеют и свое счастливое продолжение. В частности, скажу о переводах стихов Адама Мицкевича на якутский язык... В гости к нам приезжали многие известные польские писатели... В литературе братской страны есть и, пусть еще небольшая, якутская глава, в которой читатель найдет стихи, очерки, путевые заметки об алмазном крае.

Такое братское отношение не может не вызвать у советского человека чувства взаимной признательности и дружбы.

[С. 138.]

ПРИМЕЧАНИЯ

В настоящей книге собраны критические работы и выступления Семена Данилова, написанные и опубликованные в основном в шестидесятые — семидесятые годы. Отдельной книгой они публикуются впервые. Часть из них была написана автором на русском языке, часть — на якутском и печаталась в местной прессе...

[С. 139.]

Сказки земли олонхо

Статья является предисловием к сборнику «Якутская сказка» (М., Худож. лит., 1976).

[С. 139.]

«Поэзия — это родина». Заметки о польской литературе

Впервые опубликовано на якутском языке в журнале «Хотугу сулус» (1976, № 6).

[С. 141.]

Глава 1.

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Д. А. КЛЕМЕНЦА

В ПЕРИОД СИБИРСКОЙ ССЫЛКИ

Научная и организаторская работа Д. А. Клеменца

...В 1891 г. известный как в Сибири, так и далеко за ее пределами И. М. Сибиряков предлагает ВСОРГО средства на организацию работ по изучению Якутского края.

Вначале Отдел поручил организацию экспедиции члену ВСОРГО А. В. Адрианову. Затем это предложение было сделано А. О. Ивановскому, он согласился. Однако прошло много времени, а дело практически не сдвинулось с мертвой точки. В 1892 г. Д. А. Клеменц был избран на пост правителя дел ВСОРГО и лично занялся организацией Сибиряковской экспедиции. Он не только определил структуру и масштаб работы, но и был инициатором выбора района исследования.

В соответствии с первоначальным планом предполагалось, что экспедиция будет работать на р. Лене. Д. А. Клеменц выступил на заседании распорядительного комитета и внес предложение заменить командировку одного путешественника этнографической экспедицией в Якутскую область (236).

Появилась возможность на практике подтвердить все то, о чем не раз писал он в газетах и журналах. Д. А. Клеменц решил организовать комплексную стационарную экспедицию, основной костяк которой составят политические ссыльные и местные жители. Д. А. Клеменц считал момент, выбранный для исследования якутов, очень благоприятным. «Там теперь пока проживает много политических ссыльных, серьезно знакомых с языком якутов, их обычаями, и людей образованных» (237). Следует заметить, что эту точку зрения разделяли не все. Г. Н. Потанин сомневался, можно ли привлекать к работе именно политссыльных.

Д. А. Клеменц едет в Якутск, получает согласие от политических ссыльных Н. А. Виташевского, В. И. Иохельсона, И. И. Майнова, Э. К. Пекарского, В. С. Богораза-Тана, С. Ф. Ковалика, Л. Г. Левенталя и других принять участие в Сибиряковской экспедиции. Круг исследуемых вопросов был настолько широк, что свою работу Сибиряковская экспедиция закончила не через два года, как предполагалось, а только в 1896 г., обработка научного материала продолжалась и в 900-х гг. следующего века. Без всякого преувеличения можно сказать, что своим существованием экспедиция обязана Д. А. Клеменцу...

[С. 70-71.]

Глава 2.

ВКЛАД Д. А. КЛЕМЕНЦА В РАЗРАБОТКУ И РЕШЕНИЕ ОСНОВНЫХ ПРОБЛЕМ

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО

РАЗВИТИЯ СИБИРИ (КОНЕЦ XIX — НАЧАЛО XX В.)

...Действительно, наличие в Сибири представителей различных общественно-политических течений, а позднее партий приводило к жарким дискуссиям, полемике на страницах периодических органов. Традиционный для народнической идеологии взгляд выразил И. И. Попов — редактор газеты «Восточное обозрение». Дискуссия между ним и Л. Б. Красиным ясно показала отличие марксистской точки зрения от народнического взгляда на краеугольный вопрос развития Сибири и России в целом. Полемика получила освещение в советской исторической науке (289). Отметим лишь основные положения противоположных сторон.

И. И. Попов доказывал народнический тезис, что капитализм в Сибири не имеет условий для развития, прогресс в крае связан исключительно с крестьянским хозяйством. Примечательно, что против этого взгляда выступили представители промышленных, капиталистических кругов сибирской буржуазии, которым данная перспектива не сулила ничего хорошего (290).

Марксистскую точку зрения отстаивал Л. Б. Красин. Он убедительно доказал, что Сибирь уже вступила на путь капиталистического развития, и более того, идет процесс формирования монополистического капитала (291).

Мы, однако, не склонны считать мнение И. И. Попова общим для всей народнической политической ссылки. И, прежде всего, потому, что многие из них во взглядах своих претерпевают эволюцию, причем как раз по основным вопросам народнической доктрины. К примеру, Д. А. Клеменц признавал закономерность и прогрессивность капиталистических отношений в сравнении с феодальными, вскрывал те ужасы, которые нес капитализм крестьянству и рабочим. К этой группе народников исследователи относят С. Л. Чудновского, В. Г. Богораза-Тана, С. Ф. Ковалика, Э. К. Пекарского (292), а также Н. А. Виташевского, Л. Г. Левенталя и некоторых других (293).

З. В. Глаголев в своей работе справедливо критиковал тех исследователей, которые утверждали, будто якутские ученые из ссыльных народников идеализировали сельскую общину в Якутии. «Однако любой объективный читатель, — писал он,— ознакомившись с основными работами народников о Якутии конца XIX в., убедится в обратном. Они не обходили фактов, доказывавших существование социального неравенства в якутской общине, произвол и злоупотребление тайонов в землепользовании, жесткий гнет царизма» (294)...

[С. 92-93.]

ПРИМЕЧАНИЯ

236. См.: Горохов К. Н. Деятельность Якутской экспедиции 1894-1896 гг. — В кн.; Труды Якутского филиала АН СССР. Вып. I/VIII/ «Сер. обществ. наук». Якутск, 1958, с. 39.

237. Изв. ВСОРГО, т. 45. Указ, соч., с. 181.

[С. 168.]

289. См.: Научитель М. В. Страницы жизни и борьбы. Иркутск,. 1972, с. 86-126.

290. Там же, с. 91.

291. Там же, с. 97-98.

292. См.: Ушакова Л. А. Народническая сибирская ссылка 70-90-х годов XIX века в советской историографии 50-70-х годов. — В кн.: Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири (XVIII — начало ХХв.). Новосибирск, 1978, с. 47.

293. См.: Глаголев З. В. Якутия На рубеже XIX-XX вв. Новосибирск: Наука, 1970, с. 16.

294. Там же.

[С. 169.]

II. СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТЮРКОЯЗЫЧНЫЕ ПЛЕМЕНА ЮЖНОЙ СИБИРИ

И СЛОЖЕНИЕ ОСНОВ ДРЕВНЕЯКУТСКОЙ КУЛЬТУРЫ

...Общие мифологические представления древних тюрок у якутов сохранились довольно слабо. Так, отсутствует почитание божественного неба. Термин «тангара» применяется в обозначении богов вообще. Культ богини Умай, олицетворяющий плодородие, сохранился в видоизмененной форме. Это богиня Айысыт — якутская ипостась древнетюркской Умай. Умай является универсальным женским божеством и выступала также в роли хозяйки гор, покровительницы охотников и диких зверей (Длужневская, с. 233). Когда-то якутское божество Байанай мыслилось в образе женской богини охоты. Отчасти это получило отражение в словаре Э. К. Пекарского...

[С. 29.]

V. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ЯКУТИИ,

СВЯЗАННЫЕ С ФОРМИРОВАНИЕМ ЯКУТСКОЙ НАРОДНОСТИ

Памятники XVII—XVIII вв.

«Болот, якутский палаш — рубящее оружие с прямым одно или двулезвийным клинком. Конец клинка резко закруглен, что делает малоэффективным данное оружие в колющей функции». Однако в монографии В. Л. Серошевского имеется рисунок болота, клинок которого плавно заострен (Серошевский, рис. 120). На нашем варианте клинок длиной 72 см цельнокован с рукояткой без перекрестья, как на фрагменте из Сырдыка (Табл. V, 5). Э. К. Пекарский «болот» сравнивает с алтайским «полот», персидское «фулат» в значении «сталь», «булат»: «Болот — древний короткий меч, двухлезвийное оружие». «Икки өттүнэн биилээх, хааннаах дьэс болот». — «Двухлезвийное окровавленное красно-медное больших размеров оружие» (Пекарский, с. 494)...

[С. 64.]

В группу оружий с полифункциональным назначением включили «кылыс». Это — род сабли с однолезвийным прямым клинком. Э. К. Пекарский сравнивал слово «кылыс» с древнетюркским «кылыч» (Пекарский, с. 1389)...

[С. 66.]

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Пекарский — Пекарский Э. К. Словарь якутского языка 2-ое изд., т. 2. т. 3. Л., 1958.

[С. 80.]

В. И. Лиханов

ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫЕ И ЭКСПРЕССИВНЫЕ СЛОВА

В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

...В «Словаре» Э. К. Пекарского слово баҕайы дано в семи вариантах; заглавное баҕадьы определяется как бранное или шутливое слово со значением 'дьявол, чудовище, урод, негодяй, бездельник, штука' (5)...

Свое эмоционально-оценочное значение некоторые слова приобрели в результате последующих изменений. В «Словаре» Э. К. Пекарского лексическая единица урдус, например, дана как слово, показывающее «счет родственных связей», и как синоним слов удьуор 'потомок', хаан 'кровный родственник': Кини урдуһа барыта үчүгэй 'Вся родня у него хорошая'; Аймаҕым урдуһа 'Мои родные, свои" (7). Под понятие 'кровный родственник' приводятся также слова аймах. уруу, урдус, удьуор (8). Очевидно, раньше у якутов отдельные слова этой группы выражали близость и дальность родственных связей, и урдус имело свое точно определенное место в этой иерархии. По всей вероятности, оно не имело того отрицательного оттенка, какое имеет сейчас...

[С. 98.]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

5 Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. Спб — Л , 1907-1930, стб. 324.

7 Пекарский Э. К. Указ. соч., стб. 3067.

8 Пекарский Э. К. Указ, соч., стб. 3295.

[С. 102.]

Н.И. Данилова

ПРИТЯЖАТЕЛЬНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ В ЯКУТСКОМ ЯЗЫКЕ

Следует заметить, что О. Бётлингк, а вслед за ним и С. В. Ястремский к притяжательным местоимениям причисляли частицу киэнэ, считая ее сокращенным вариантом местоимения киниэнэ 'ему, ей принадлежащий'. Однако киэнэ, как справедливо отметил Э. К. Пекарский, «может быть прибавляемо к каждому 3-му лицу, являющемуся обладателем предмета»', т. е. в отличие от притяжательных местоимений выполняет служебную функцию, что позволяет отнести данное слово к разряду частиц...

[С. 112.]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

7 Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. М., 1958. стб. 1073.

[С. 116.]

Е. И. Коркина

ИЗ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ М. Н. АНДРОСОВОЙ-ИОНОВОЙ

Имя М. Н. Андросовой-Ионовой, большого знатока языка, устного народного творчества и быта якутов, ближайшего помощника В. М. Ионова и Э. К. Пекарского, достаточно хорошо известно среди исследователей-якутоведов.

Но более или менее развернутой биографии, более или менее удовлетворительного освещения жизни и деятельности этой замечательной женщины, первой из якуток, приобщившейся к научно-исследовательской работе, мы до сих пор не имеем.

Данной статьей делается слабая попытка восполнить этот пробел. Делается она с огромным опозданием, тогда, когда совсем не стало людей, работавших вместе с Марией Николаевной, не стало людей, лично знавших ее, и остается необнаруженным до сих пор ее личный архив.

М. Н. Ионова родилась 14 октября 1864 г. во 2-м Игидейском наслеге Ботурусского улуса Якутского округа Якутской области (1). Подробных сведений о ее родителях мы не имеем. Она, видимо, воспитывалась у своего деда Николая Петрова, якутское прозвище которого было Күйүгэс Ньукулай (Николай Слепень)...

[С. 128.]

Значительная помощь Марией Николаевной была оказана автору фундаментального «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарскому. Нами подсчитано, что в «Словаре» 565 словарных статей со ссылкой на «М. А.» (Марию Андросову). Сам Пекарский писал, что Мария Николаевна «неизменно помогает составителю «Словаря якутского языка» при обработке словарного материала» 36.

При жизни В. М. Ионова она помогала ему в окончательной редакции и корректуре словарных статей, присылаемых Всеволоду Михайловичу, как соавтору, Эдуардом Карловичем. В этом плане очень показательно письмо Всеволода Михайловича от 1/II-1913 года к Эдуарду Карловичу: «Я предлагаю /на полях/ только то, что знает Мария Николаевна, и ничего от себя. Это Вы всегда имейте в виду. Мне кажется, что Вы иногда отбрасываете предложенное только потому, что предполагаете это исходящим от меня» (37). У Г. В. Ксенофонтова мы читаем: «Ее глубокие и обширные знания по верованиям, быту и языку якутов, не говоря о ее покойном муже, неоднократно использовал покойный Э. К. Пекарский в своем словаре, а также и Л. Я. Штернберг в своих статьях по шаманизму. Следовательно, в ее лице мы имеем дело с не простым народным сказителем, мимолетно используемым полевыми этнографами, а с научным деятелем с определенным уклоном его постоянного интереса» (38)...

[С. 134.]

Несколько слов об «автобиографичности» олонхо «Күлкүл-бөҕө оҕонньор Силирикээн эмээхсин икки». Тезис о том, что в этом произведении в форме олонхо Мария Николаевна описала реальную жизнь, впервые был высказан Г. В. Ксенофонтовым. Он пишет: «Усвоив от мужа искусство якутского письма по бетлингковской транскрипции, она в 1893-94 годах написала в стихах оригинальную по замыслу поэму, в которой под видом древних якутских богатырей воспеваются подвиги политических ссыльных, борющихся с порядками и указами творца неба и земли, Юрюнг Айыы-Тойона (Белого творца повелителя), бога одновременно якутского и общечеловеческого. За эти их преступления бог свергает героев с верхнего светлого мира на нижний, где они обречены учить людей искусству письма и культуре. При этом автор полностью подражает приемам художественного творчества якутских рапсодов-олонхосутов, искусством которых Мария Николаевна в пору своей молодости, по-видимому, владела в совершенстве... В поэме заключается немало довольно прозрачных автобиографических моментов» (41). Далее Г. В. Ксенофонтов продолжает: «Вместе с тем, она категорически признала, что по содержанию названная поэма, конечно, не народная былина» (42).

На основании приведенных доводов Г. В. Ксенофонтов считает, что «Мария Николаевна должна быть признана первым по времени поэтом из якутов» (43).

Принципиально такого же мнения о данном олонхо придерживался и известный якутский фольклорист, к.ф.н. И. В. Пухов: «Именно на материале олонхо и в его стиле было создано фактически первое якутское художественное произведение, к сожалению, до сих пор не только неизвестное широким читательским кругам, но даже ни разу не упоминавшееся в работах историков якутской литературы. Я имею в виду олонхо известной сказительницы, многолетней сотрудницы Э. К. Пекарского по его «Словарю якутского языка» Марии Николаевны Андросовой /Ионовой/ «Старик Кюль-Кюль и старуха Силирикэн» (44).

Думается, что Э. К. Пекарский в отзыве о М. Н. Ионовой от 17/ХII-1924 года также неслучайно пишет: «Во время Якутской Сибиряковской экспедиции М. Н. Ионова внесла свою лепту в собиравшийся экспедицией фольклорный материал, написав богатую бытовыми чертами былину («Сказку действительности»), которая напечатана в 1 томе издаваемых Академией Наук «Образцов народной литературы якутов» (стр. 195-280) (45).

Заметьте: Э. К. Пекарский подчеркивает, что былина богата бытовыми чертами и называет ее «Сказкой действительности», а не тем названием, под каким она напечатана. Все это, безусловно, далеко неслучайно.

Под образом Дьулуонтай-бэргэна мог быть изображен В. И. Ионов, а под образом Халлаан уола Хаарылла мохсоҕол — Э. К. Пекарский. Имена этих персонажей подобраны несколько приближенными к действительным фамилии Ионова и отчеству Пекарского, последнего якуты, как известно, звали Хаарылабыс. Безусловно, из жизни взят мотив учебы Айталыын-Куо и ее сына (т. е. самой М. Н. Ионовой и ее сына) у Дьулуонтай-бэргэна, то бишь у Ионова.

Ионовы выехали из Якутии (с 1899 года они жили в г. Якутске) в 1910 году. В виду болезни Всеволода Михайловича им было разрешено выехать в Киев. В том же, 1910, году Всеволод Михайлович был приглашен Академией Наук в Петербург для работы в качестве ученого корректора. Но незадолго до Октябрьской революции, в 1917 году, по настоянию врачей Ионовы уехали обратно в Киев, где их застала (революция, а затем и гражданская война. Два сына Ионовых погибли во время гражданской войны (46).

2 февраля 1922 года В. М. Ионов скончался. «Выросла на Буче третья могила — два сына и отец» (47).

После кончины Всеволода Михайловича Мария Николаевна с двумя дочерьми перебирается в Петроград и с помощью Э. К. Пекарского устраивается на работу в АН СССР. Выше приводился отрывок из письма, написанного в те дни С. А. Новгородовым к К. О. Гаврилову.

«Саҥардыы Бүөтүр куоратыгар биир саха кэлэн барда, ол кимий-ханныгый диэтэргин Дьуонап ойоҕо Күүйүгэс Ньукулай ииппит ааттаах — суоллаах кыыс Маайката буолар. Улахан кыыһа манна хаалла, эмээхсин Бэкээрискэйинэн сөрөнөн үөрэх хаатыгар саха элэ-была тылын тылбаасчытынан көһөн кэлээри гынар. Аччыгый кыыһын, малын-салын аҕала барда, бэйэтэ бэккэ кырдьыбатах, 57-лээҕин үрдүнэн баттаҕа ханан да маҥхайа илик, үрдүттэн урукку толуу бэйэтэ сууллубут, билигин даҕаны чэгиэн эмээхсин диэтэҕин. Сахалыы кэпсэппэтэҕэ 6 хас сыл буолбут үһү, онон миигин кытта утаппыт курдук кэпсэтээхтээтэ» (48) «Недавно в Петрограде был один человек якутской национальности, если спросишь кто, то это жена Ионова, воспитанная Николаем Слепнем, его прославленная дочь Маечка. Старшая ее дочь осталась здесь, старуха при помощи Пекарского намеревается устроиться на работу в Академию Наук в качестве переводчика с якутского языка. Уехала за младшей дочерью, вещами. Сама не очень состарилась, несмотря на 57 лет, волосы ее и не начинали седеть, просто сама несколько похудела и осунулась, но и сейчас выглядит крепко. Около шести лет не говорила по-якутски, поэтому бедняжка со мной поговорила словно жажду утолила».

Мария Николаевна с 1 ноября 1922 года по 1 ноября 1930 года проработала в Музее антропологии и этнографии АН СССР в качестве младшего служащего...

[С. 136-138.]

За свою многолетнюю и активную деятельность в области языка, фольклора и верований якутов М. Н. Ионова в 1925 году была награждена малой золотой медалью Русского географического общества (50)...

Жизнь и работа М. Н. Ионовой — еще один замечательный пример благотворнейшего влияния русских политических ссыльных на жизнь якутского народа. Азбучно неграмотная якутка, несмотря на все трудности и тяготы жизни, благодаря полученной у исследователей-политссыльных школе и своим высоким природным способностям, сумела пройти такой путь в науке, который оказался отмеченным золотой медалью Русского географического общества.

В последние годы жизни Мария Николаевна была персональной пенсионеркой и жила со своей дочерью, известным историком Якутии, кандидатом исторических наук О. В. Ионовой в Москве. Умерла в эвакуации в 1941 году в г. Ташкенте (52) 77 лет от роду. К сожалению, точную дату ее смерти пока не удается установить.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1 Архив АН СССР, ЛО, ф. 4, оп. 4, № 1482, л. 6.

[С. 139.]

36 Архив АН СССР, ЛО, ф. 202, оп. 1, д. 84, л. 2.

37 Архив АН СССР, ЛО, ф. 202. оп. 2, д. 61, л. 112.

38 Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 4, оп. 1, д. 96, л. 5.

41 Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 4, оп. 1, д. 96, лл. 5, 6.

42 Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 4, оп. 1, д. 96, л. 11.

43 Архив ЯФ СО АН СССР, ф. 4, оп. I. д. 96, л. 11.

44 Пухов И. В. Великая Октябрьская революция и переход якутского народа от фольклора в литературе (Рукопись доклада, хранится в архиве ЯФ СО АН СССР, ф. 5, оп. 5, д. 737).

45 Архив АН СССР, ЛО, ф. 202, оп. 1, ед. хр. 84, л. 2.

46 Хороших П. П. Исследователи Якутии. I. Ионов В. М. Иркутск. 1925, с. 11.

47 Там же, с 17

48 Архив ЯФ СО АН СССР. ф. 4. оп. 9. д. 62. л. 25.

50 Известия Всесоюзного географического общества, 1946, т. 78. вып. 2, с. 255.

52 Письмо Г. М. Крамарова к Эргису Г. У. от 5/ХI-1956 года. Хранится в личном архиве Г. У. Эргиса.

[С. 116.]

II. МЕТОДИЧЕСКАЙ ЫЙЫЫЛАР

§ 3. САХА НОРУОТУН РЕВОЛЮЦИЯ ИННИНЭЭҔИ ОЛОҔУН

УОННА УЛУУ ОКТЯБРЬСКАИ РЕВОЛЮЦИЯ

КЫАИЫЫТЫН ТУҺУНАН АИЫМНЬЫЛАРЫ ҮӨРЭТИИ

«Хараҥаҕа тыкпыт сырдык»

Саха АССР народнай суруйааччыта Суорун Омоллоон бу кэпсээнин үөрэтиигэ программанан үс чаас көрүллэр. Кэпсээн билиҥҥи оҕолорго революция иннинээҕи оҕолор олохторун, кинилэр баҕалара, үөрэххэ дьулуурдара бохсуллуутун, нуучча политсыылынайдарын норуокка утүөлэрин арыйан көрдөрөр аналлаах.

Дмитрий Кононович Сивцев-Суорун Омоллоон айымньыларын туһунан төрдүс кылаас үөрэнээччилэрэ балачча өйдөбүллээхтэр. Маҥнайгы уруок саҕаланыытыгар Суорун Омоллооҥҥо аналлаах бибплакаты эбэтэр кини айымньыларын быыстапкатын билиһиннэрэн, оҕолор аахпыт айымньыларын санатыһыллар.

Онтон Суорун Омоллоон «Маҥнайгы кэпсээним» диэн ахтыытыттан хрестоматияҕа киллэриллибит быһа тардыыны учуутал ааҕан эбэтэр ааҕыллыахтаах айымньыга суруйааччы олоҕуттан ордук сыһыаннаах түгэннэри кэпсээн иһитиннэриэн сөп. Ол курдук суруйааччы оҕо сааһа революция иннинэ ааспытын; оскуолаҕа, баҕаран-талаһан, үөрэнэ сырыттарына, аҕата өлөн, ө кылаас кэнниттэн үөрэхтэн матан олорбутун; ол кэмҥэ үөрэннэн олус баҕарбытын, дьулуспутун кэпсиэххэ сөп. Ону таһынан, Суорун Омоллоон оҕо сааһа ааспыт, төрөөбүт-үөскээбит дойдутугар — Тааттаҕа, Боотуруускай улууһугар үгүс полит-сыылыиайдар (В. М. Ионов, Э. К. Пекарскай, В. Ф. Трощанскай, Н. А. Виташевскай, о. д. а.) кэлэн олорбуттарын, кинилэр олохтоох дьоҥҥо сыһыаннарын, көмөлөрүн туһунан билиһиннэриллэр...

[С. 45-46.]

I. У ИСТОКОВ ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА.

ЯЗЫК ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЯКУТСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ

Академическая письменность

Система письма академика О. Н. Бетлингка

...Труды О. Н. Бетлингка до революции, конечно, не имели распространения, и якутский народ не мог ими воспользоваться. Считается, что даже в среду образованных политссыльных Якутии они попали только в 80-е гг. XIX в. и оказали «громадное влияние на ход научных работ по изучению языка» (56).

Однако достоин удивления следующий факт. Э. К. Пекарским было опубликовано небольшое олонхо «Ини бии Айыыһыт сиэнэ Ала хара Иэйвахсит сиэнэ илэ хара бухатыырдар», рукопись которого была «датирована 2 апр. 1859 г. и на ней стояла неразборчивая подпись какого-то старосты О...». Об этой рукописи Э. К. Пекарский далее пишет: «Принятый в оригинале способ правописания интересен в том отношении, что представляет собою первую попытку грамотного якута ввести в орфографию своего языка некоторые знаки акад. Бетлингка» (57).

Пути-дороги большой науки в практику поистине неисповедимы. До революции предпринимались также попытки перевода, популяризации «Грамматики» О. Н. Бетлингка и создания на этой основе общедоступного практического пособия. Таким вполне удачным опытом является дошедшая до нас рукопись «Якутская грамматика по Бетлингку» выполненная уроженцем и старожилом г. Якутска Н. Е. Чепаловым (58).

Система письма, орфография О. Н. Бетлингка в дореволюционное время получила относительно широкое распространение, и ее авторитет был очень высок (59). Она была использована для публикации якутских текстов, в частности в издании академических «Образцов народной литературы якутов» и фундаментального «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского. Она стала основой в зарождении первых ростков периодической печати на якутском языке. Миссионерская письменность на втором этапе своего развития фактически перешла на бетлингковскую систему. Бетлингковская транскрипция имела некоторое распространение среди дореволюционных акутов (60). Все это в значительной мере стало возможным благодаря «Грамматике якутского языка» (1900 г.) С. В. Ястремского, которая во всех отношениях аккуратно следует труду О. Н. Бетлингка «О языке якутов», во многом являясь сокращенным переводом соответствующих разделов с приведением собственных примеров и некоторых уточнений и добавлений...

[С. 32-33.]

«Образцы народной литературы якутов»

(1907-1918 гг.)

Настоящая серия, по нашему мнению, по праву должна считаться не только общепризнанным образцом академической публикации текстов якутского фольклора, заложившей прочный фундамент якутской фольклористики, но и уникальным культурным явлением, имеющим непосредственное отношение к истокам современного якутского литературного языка (77).

«Образцы» относятся к самым значительным явлениям якутской дореволюционной письменной культуры: три тома в восьми выпусках содержат 929 страниц якутского текста и до сих пор считаются крупнейшими фольклорными изданиями Академии наук. Это, безусловно, самое богатое по содержанию и образцовое по исполнению дореволюционное издание на якутском языке.

В «Образцах» представлены почти все жанры якутского фольклора, и, естественно, основное место заняли олонхо. Имеются олонхо, записанные у выдающихся исполнителей-олонхосутов Т. В. Захарова-Чээбия, И. Г. Топлоухова-Тимофеева, М. Н. Андросовой-Ионовой. Недаром такие знаменитые олонхо, как «Нюргун Боотур» и «Кулун Куллустуур», в наше время переизданы, переведены на русский язык. Уникальными по богатству, разнообразию содержания и языковым особенностям являются выпуски с материалами И. А. Худякова.

Как показывает предварительное изучение текстов, эти произведения воплощают все основные черты и типические свойства языка и стиля якутского фольклора, каким он был во второй половине XIX - начале XX в. Значение «Образцов» определяется также их непосредственным влиянием на развитие письменной культуры на якутском языке. Это выразилось, во-первых, в том, что сами якуты принимали участие в записи текстов, и эта работа способствовала известному распространению письменности, грамотности на якутском языке (78). Во-вторых, серия материалов Э. К. Пекарского в «Образцах», по свидетельству многих, была популярна среди якутской интеллигенции дореволюционного периода «как единственная народная книга на якутском языке» (79). По этому поводу еще в 1940-е гг. Г. У. Эргис писал: «Когда пробуждалось общественное сознание народа, распространение среди якутов на их родном языке таких любимых народных произведений, как олонхо, имело громадное культурное и прогрессивное значение. Издание „Образцов” Э. К. Пекарского показало якутам, что и они могут иметь свою литературу на родном языке, которая приобщает их к просвещению и прогрессу. Грамотные и образованные якуты зачитывались „Образцами народной литературы якутов” и первыми якутскими газетами и охотно читали их своим неграмотным родичам. Даже еще сейчас в некоторых старых семьях, где есть грамотные, можно найти пожелтевшие от времени и усердного чтения экземпляры „Образцов”» (80). И если учесть, что создание и распространенно «Образцов» совпало с периодом пробуждения общественного сознания народа, то их значение простиралось в будущее, воспринимаясь как залог «будущего развития обширной и во всяком случае недурной литературы» (81).

Э. К. Пекарский провел огромную и кропотливую текстологическую и редакторскую работу при подготовке фольклорных текстов к печати. Он исправлял бесчисленное количество фактических ошибок полуграмотных писаний, уточнял, скрупулезно выискивал подлинные формы и смысл многочисленных, как он писал, «неизвестных и сомнительных слов, необычных оборотов и своеобразных форм» (Обр. III , вып. 1, с. IV).

Вначале, по-видимому, было идея давать «Образцы» в транскрипционной записи, отражающей по возможности все нюансы выговора исполнителей-информаторов, в том числе особенности речи персонажей (напр., Сорук Боллура, Симэхсинэ) (Обр, III, выл. 1, с. IV ). Однако от нее пришлось отказаться и по чисто техническим причинам. Более того, редактор издания «Образцов» предпочел, как он писал, «вместо сбивающей с толку пестроты дать правильное начертание слов» (подчеркнуто нами. - П. С.) (Обр. III , выл, 1, с. V ).

Об основном содержании своей работы Э. К. Пекарский высказался так: «В предлагаемых сказках (т. е. олонхо. - П. С.) встречаются неизвестные нам и сомнительные слова, необычные обороты и своеобразные формы. Первые отмечены нами вопросительным знаком в угловатых скобках в тексте или вопросительным знаком без скобок в примечаниях, если мы находили возможным предложить взамен другие. Необычные обороты и сомнительные формы отмечены в примечаниях. Слова или слоги, которые мы находили лишними, отмечены нами простыми скобками; слова или слоги, которые, по нашему мнению, следовало вставить, внесены в угловатых скобках» (Обр. III, вып. 1, с. V). Относительно первой публикации он пишет: «При переложении на академическое правописание я старался сохранить в тексте все орфографические особенности оригинала (писанного обыкновенными русскими буквами), поскольку они не противоречат законам якутской фонетики (подчеркнуто нами. - П. С.): сомнительные в каком-либо отношении слова и выражения, по возможности, оговорены в выносках» (Обр. I, вып. 1, с. I).

И действительно, при большом числе слов, форм даны параллели или исправления - в тексте или в выносках (с сохранением формы оригинала). В одном только олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» Э. К. Пекарский сделал, по подсчетам И. В. Пухова, свыше 900 различных исправлений, замечаний, вариантов, вопросов (82). За некоторыми исключениями, формы, приводимые Э. К. Пекарским (иногда В. М. Ионовым), являются предпочтительными своей общераспространенностью, употребительностью, а формы оригиналов (сказителей, собирателей или переписчиков) в огромном большинстве случаев — это формы вполне бытующие, диалектные или варианты многовариантных слов повсеместного употребления. При этом Э. К. Пекарский тонко подмечает малейшие отклонения от общеупотребительных форм не только фонетического, но и морфологического характера. Так, он считает необходимым вносить исправления типа (варианты Э. К. Пекарского даются первыми): хоҥруулаах - хоҥоруулаах «с ...переносицей», иттэннэ (баран) - иттэнэ 'навзничь (падая)', сырса кэллим - сысса кэллим 'прибежал вдогонку', таһааран - таҕааран 'вынося', ханаҕыркаан - ханаҕаркаан 'стройненькая', сыгынньах - сыынньах 'голый', хагдан - хардан 'прошлогодняя (трава)', сатаатым - сытаатым 'старался (что-либо) ', хал-сабар - хат-собар 'проворно', үнүгэһи - өнугэһи 'шенка', иттэнэ (туһэн) - иттэни 'навзничь (падая)', бэйэм оннубар - бэйэм онлугар 'вместо себя', өйүө хайах ылан - өйүө хайаҕы (ылан) '(взяв) на дорогу каях' (якутское молочно-масляное блюдо) и т. п.

На основе великолепного знания языка фольклора Э. К. Пекарский часто вторгался в текст подлинника, предлагая свои варианты, как правило, в смысловом отношении более точные, в стилистическом - более уместные. Так, встречаются смысловые уточнения типа: ойбонун күрдһргэччи алларан (вм. күүгүнэччи 'с шумом') 'с хрустом - шумом прорубив себе прорубь', бургунас (ынах) муоһун курдук үйэлэһэн үөскээбит 'росшие в свои годы, как рога молодой коровы' (лучше: үөлээннэһэн 'сверстниками - приятелями'), тилэҕин тыаһа куртуйах улар кынатын тыаһын курдук тилигирэс 'шум его (бегущего богатыря) пяток, словно шум крыльев тетери-глухаря - хлоп-хлоп' (лучше: тибигирэс 'частой дрожью - топ-топ'), кэрэмэс кэскилин кэрбэммитин 'сиводушчатое (радужно-прекрасное) будущее свое обгрызавшего' (в рук.: кэмнэммитин '(коротко) измерившего - наметившего ненадолго'), күһунэн - күдэнинэн тэҥнэһэн 'силой-туманом? своим сравнявшись' (обычно: күдэҕинэн 'силой-мошью') и т. п. Многочисленные стилистические уточнения типа: дьиэлэри сиэкинэтииһих 'и дом-хозяйство потревожит' (лучше: дьиэгэнитииһик 'погубит, порушит'). одуулаан-дьүһүннээн көрдөххө 'если всмотреться, внешность описать' (обычно: бүдүүлээн 'вникать, внимать'), буор куккун бытарыта түойдахпыт буоллун. ийэ куккун тэлэһитэ туойдахпыт буоллун, сүргүн-куккун өүулэ туойдахпыт буоллун 'да будет нами (заклинание) воспето, сокрушая землю-душу твою, да будет нами (заклинание) воспето, воздух-душу твою безвозвратно удаляя, да будет нами (заклинание) воспето, мать-душу твою далеко прогоняя, да будет нами (заклинание) воспето, развея в прах жизнь-душу твою' (в рукописи везде: туойдубут 'воспели'). Э. К. Пекарский заменил туойдубут 'воспели' сочетанием туойдахпыт буоллун 'да будет нами воспето (заклинание)', что придало всей формуле свойственный ей торжественно-приподнятый, величавый колорит; дэлэй санаам татыарыйда 'вольготные мои мысли оскудели' (т.е. мощный дух мой ослаб, стал в тупик и упал духом) (вм. кыараата 'стали тесными').

Подобная текстологическая работа имеет целью восстановить, показать как можно выпуклее, полнее канонический язык и стиль олонхо, придать ему как можно больше традиционности, формульности (см. его многочисленные ремарки в выносках: «обычно», «должно быть», отсылки к традиционному варианту).

Ближайшее знакомство с текстологической и редакторской работой Э. К. Пекарского по всей серии «Образцов» полностью подтверждает вывод И. В. Пухова: «...в своих „Образцах” Э. К. Пекарский последовательно, целеустремленно 'боролся за установление правильной речи, за определенные нормы произношения и языка', 'стремился получить образцы чистой народной речи'» (83). И вот поэтому он с такой настойчивостью и скрупулезностью не только исправлял явно неправильную запись собирателей или переписчиков, но 'вторгался в самую речи олонхосутов, если находил ошибки в произношении или отклонение от общеупотребительного произношения данной местности» (84). Однако относительно «общеупотребительного произношения данной местности», признав этот вывод в принципе справедливым, следует сделать одну существенную оговорку. В дореволюционной якутской письменности со времен первых переводов богослужебных книг создалась орфографическая традиция, узаконенная во всех грамматиках со времени акад. О. Н. Бетлингка, по которой в вариантных словах предпочтение отдавалось неассимилированным формам. Следуя этой традиции, Э. К. Пекарский нередко исправляет ассимилированные формы на неассимилированные: эркиннээҕи (вм. эккиннээҕи) 'находящийся на стене', барбыттарын (вм. бартарын, баттарын) көрөн 'увидев, что они ушли' (подобная подача полных форм вместо усеченных, стяженных была тоже традицией, идущей от О. Н. Бетлингка), сырса (вм. сысса) 'гоняясь', араартаан (вм. арааттаан) 'разделяя', үктэнэ (вм. үттэнэ) 'наступив', үлтү (вм. үтту ) 'вдребезги', тардыс (вм. таддыс) 'тянуться' и т. п. Между тем многие из подобных ассимилированных форм в разговорной речи были более употребительными, по крайней мере в центральных улусах, в том числе в Ботурусском, где преимущественно собирался материал. С другой стороны, в текстах имеется немало неассимилированных форм типа ирчитин (вм. иччитин) ’хозяина' (коня), ыардьан (вм. ыалльан, ыаддьан, ыалдьан) 'заболев', сьгрдьан (вм. сылльан, сыддьан, сыядьан) ‘пребывая, посещая’, аартаһан (вм. ааттаһан) 'умоляя', тойон аҕаркайым (вм. аҕакхайым - исправлено Пек., Обр. I 213) 'господин, мой батенька', ырчат (вм. ыччат) 'молодой, молодежь', орто (наряду с отто) 'средний’, орчоҕо (вм. оччоҕо - исправлено Пек.) 'тогда', аартаах (вм. ааттаах) 'славный', доҕорчуок (вм. доҕоччуок) 'дружочек', арчыгый (вм. аччыгый) 'маленький' өртүктэспитинэн бардылар (вм. өттүктэспитинэн) 'стали кидать друг друга через бедро', утчугуй (уол) (вм. уччугуй, аччыгый) 'младший сын, мальчик', мүтчүрүппэтиннэр (вм. мүччүрүппэтиннэр) 'пусть не выпускают из рук' и т. п. Очевидно, и в подобных случаях «срабатывала» традиция и, конечно, иногда индивидуальная манера произношения отдельных слов (такие написания часто встречаются в записях М. Н. Андросовой).

Все сказанное позволяет заключить, что при переложении живого, устно исполняемого фольклорного творчества на письмо получилась существенная лингвистическая трансформация текстов в сторону их «олитературивания», т.е. обработка в сторону литературно-языковой нормализации. Таким образом, можно сказать, что «Образцы» Э. К. Пекарского - это и фольклорная публикация, и факт письменно-литературного языка (на его начальном этапе) в подлинном смысле этого слова. И если при всем этом учесть, что в серию вошли записанные от знаменитых сказителей любимые народом олонхо, сказки, пословицы и др., имеющие высокие художественные постоянства, то можно констатировать, что в тогдашней культурно-исторической ситуации Э. К. Пекарский совершил своего рода скрытую кодификацию зарождающихся норм письменно-литературного языка.

Все это, разумеется, не исключает того, что в «Образцах» встречаются различные варианты (типа орто - отто 'средний', таһаар - таҕаар ‘выносить', ырчат - ыччат 'молодой, молодежь', бөрө киэнэ бэттэлээҕэ (бэртэлээҕэ) 'отборная волчья (шкура)'), диалектные слова и формы, архаизмы, фонетические деформации и даже индивидуальные новообразования, казалось бы, не допустимые (по крайней мере в большом количество) в литературном языке. Но вариантность - это естественное явление на начальных этапах развития любого литературного языка, а в языке фольклора как специфической системе вариантность нормативна (т. е. стилистически функционально оправдана).

Кроме всего сказанного по конкретной, фактической стороне «Образцов» как явления письменности, следует принять во внимание одно важное принципиальное положение, неоднократно высказываемое видными фольклористами. Так, П. Г. Богатырев считал, что запись фольклорного произведения «уже сама по себе неизбежно искажает это произведение и переводит в другую категорию» (85) (в литературно-художественный текст. - П. С.). Р. Р. Гельгардт также отмечает, что это «принципиально иная литературно-письменная форма существования памятников народной словесности, их „вторая жизнь”» (86).

[С. 44-48.]

{Пек. 144, 157, 213, 225}

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В условиях дореволюционной действительности благодаря деятельности представителей русской академической науки, политссыльных, в определенной мере и миссионерства зародилась якутская письменность, что следует считать достижением большого культурного значения.

С зарождением письменности были заложены основы якутского письменно-литературного языка. Это прежде всего выражалось в объективно-стихийном (а в литературе учебного назначения - сознательном, целенаправленном) накоплении признаков нормы литературного языка в недрах письменной литературы на всех уровнях языка. К концу рассматриваемого периода явственно выступили признаки художественного и общественно-публицистического стилей. Влияние дореволюционного наследия на развитие современного литературного языка следует видеть прежде всего в том, что прекрасная изученность якутского языка русской академической наукой и политссыльными позволила деятелям языкового строительства, якутским языковедам на подлинно научной основе решить все основные вопросы нового национального литературного языка. Это касается прежде всего определения фонемного состава, звуковых и грамматических (морфологических) закономерностей языка, столь необходимых для разработки научно выверенного алфавита и орфографии. Реформатор и создатель якутской массовой гражданской письменности С. А. Новгородов и его соратники, в первую очередь Кюндэ, прекрасно знали работы дореволюционных ученых и основателей письменности. Можно сказать без преувеличения, что якутские языковеды старшего поколения так или иначе «вышли из грамматики» О. Н. Бетлингка, а многие представители интеллигенции тех времен - из его же «транскрипции».

Важнейшим связующим фактором письменных культур двух эпох явилось и то, что такие активные проводники дореволюционной письменности, как В. М. Ионов, С. В. Ястремский, Э. К. Пекарский и др., принимали непосредственное участие в создании первых учебных пособий на якутском языке (1)...

[С. 231.]

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Обр. I-III - Образцы народной литературы якутов. Ч. I-III. Тексты. Слб., 1907-1916.

Пек. - Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Т. I-III. 1958-1959.

[С. 236.]

ПРИМЕЧАНИЯ

56 Пекарский Э.К., Попов Н. П. Работы политических ссыльных по изучению якутского языка во II пол. XIX в. - В кн.: 100 лет якутской ссылки. М., 1934, с. 347, 348.

57 Образцы народной литературы якутов, т. 1, вып. 4. - Спб., 1910, с. 396.

58 О рукописи и его авторе подробно см.: Коркина Е. И. Об одном из ранних переводов «Якутской грамматики» О. Н. Бетлингка на русский язык. - В кн.: О. Н. Бетлингк и его труд «О языке якутов». Якутск, 1973, с. 218-227.

59 Об этом свидетельствует такая частная, казалось бы, деталь. Относительно формы улларый 'меняться', улларыйбат 'не меняется', имеющейся в «Воспоминаниях», О. Н. Бетлингк заметил, что у переводчика «Катехизиса» и у Д. П. Давыдова она встречается с простым л. Однако он допустил, что лл могло возникнуть из лб путем ассимиляции от монгольского улбаригу (§ 218). С тех пор в дореволюционных источниках, в том числе в миссионерских, форма последовательно писалась с удвоенным лл и попала затем в словарь Э. К. Пекарского. Такая форма диалектологами никогда не отмечалась, была или редкой, или просто ошибочным написанием А. Я. Уваровского, тем не менее благодаря авторитету бетлингковской орфографии кочевало из литературы в литературу и стала традиционной.

60 С. Н. Донской писал, что до 1917 г. бетлингковсхая транскрипция «имела распространение среди якутской интеллигенции», и без ссылки на источники сообщал, что при этом «с 13 года она в пределах Якутии была под запретом». (Донской С. По этапам якутской письменности, с. 37).

В частности, бүөтүлуннүү (по-бетлингковски) писала свои записи одна из первых образованных женщин-якуток М. Н. Андросова-Ионова, за участие в Сибиряковской экспедиции, за заслуги в изучении этнографии, фольклора и языка якутов награжденная золотой медалью Географического общества. (Об этом см.: Алексеев Н. А. Роль политических ссыльных в изучении этнографии и языка якутов. - В кн.: Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. 9. М., 1982, с. 156, 157).

[С. 243.]

77 Язык опубликованных в «Образцах» фольклорных произведений как таковой здесь не рассматривается. Это предмет специального лингвофольклористического исследования. Делается лишь сжатая характеристика серии как явления дореволюционной письменности и культуры. Об «Образцах» см.: Эргис Г. У. Очерки по якутскому фольклору. - М., 1974.

78 В «Образцах» названы 16 человек, участвовавших в создании серии. И это далеко не полный список лиц, собирателей материала, а также носителей-информантов фольклорных произведений. Об этом свидетельствует, например, предисловие известного собирателя фольклора и этнографа В. Н. Васильева к первому выпуску III тома, где напечатано большое олонхо «Куруубай Хааннаах Кулун Куллустуур», занимающее весь этот выпуск (с. 1-196), записанное у И. Г. Теплоухова-Тимофеева. В. Н. Васильев пишет, что записывал сказки (т. е. олонхо) «со слов сказочников, принадлежащих к разным родам» (с. 7). Том III должен был включать «Образцы», собранные В. Н. Васильевым, и состоять из нескольких выпусков, но вышел только один. Поэтому имена информантов, кроме Теплоухова-Тимофеева, остались неизвестными. С. В. Ястремский в предисловии к своей «Грамматике якутского языка» с благодарностью упоминает имена восьми добровольных помощников, которые сами записывали загадки, пословицы и поговорки и со слов которых записывались олонхо. (Ястремекий С. В. Грамматика якутского языка, 1900, с. VI, VIII).

79 Эргис Г. У. Нюргун Боотур Стремительный. - Якутск, 1947, с. 366.

80 Там же.

81 Новгородов С. А. Первые шаги якутской письменности. - М., 1977, с. 20.

82 Пухов И. В. Работа Э. К. Пекарского над текстом олонхо «Строптивый Кулун Куллустур» - В кн.: Текстологическое изучение эпоса. М., 1971, с. 178.

83 Там же.

84 Там же.

85 Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. - М., 1971, с. 380.

[С. 245.]

86 Гельгардт Р. Р. К вопросу о лингвистической основе фольклора и его культурно-историческом статусе. - В кн.: Вопросы лексикологии, стилистики и грамматики в аспекте общего языкознания. Калинин, 1977, с. 32.

[С. 246.]

Заключение

1. Как известно, первый букварь С. А. Новгородова был переработкой букваря В. М. Ионова. А. А. Иванов-Кюндэ в первом выпуске учебника «Родная речь» прямо указывает, что ему помогали своими советами, консультацией Э. К. Пекарский, С. В. Ястремский, М. Н. Андросова-Ионова, что грамматическую часть он создавал, опираясь на труды О. Н. Бетлингка и С. В. Ястремского.

[С. 246.]

Глава I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СРАВНЕНИЙ В ЯКУТСКОМ ЯЗЫКЕ

§ 2. Из истории изучения форм сравнения в якутском языке

...Особо важное место в исследовании якутского языка, в том числе и в области изучения сравнений, заслуженно принадлежит Э. К. Пекарскому. В его академическом «Словаре якутского языка» (108), содержащем около 25 тыс. вокабул, приведены почти все лексические показатели якутских сравнений, дан их подробный перевод на русский язык, приведены многочисленные примеры, во многих местах проводится сравнение с тюркскими, монгольскими, тунгусо-маньчжурскими и другими языками.

Большое значение словаря Э. К. Пекарского состоит также и в том, что в нем зафиксированы такие показатели сравнения, которые в настоящее время употребляются крайне редко. Автор собрал и привел многие слова, используемые только в сочетании с показателем курдук (напр., уй курдук 'вздутый', лоп курдук 'точно, ровно' и др.), а также интересные примеры основосложения (напр., бүөр хара 'как почки черный', уоһах араҕас 'как желток желтый' и др.).

Э. К. Пекарский ввел в свой словарь отдельными статьями слова на -лыы Отсюда видно, что он воспринимал -лыы не как падежный, а как словообразовательный аффикс, образующий наречия. Описал он и сравнительные местоимения с аффиксом -тык (П 1093)...

[С. 26-27.]

[С. 48, 55, 79, 87, 93.]

ЛИТЕРАТУРА

105. Оконешников Е. И. Э. К. Пекарский как лексикограф. - Новосибирск: Наука, 1982. - 144 с.

108. Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. Вып. 1-13. - СПб.-Пг.-Л., 1907-1930.

[С. 103.]

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ И ОБОЗНАЧЕНИЯ

Источники

П Пекарский Э. К. Словарь якутского языка. Вып. 1-13. - Спб.-Пг.-Л., 1907-1930.

[С. 109.]