ЎЎЎ 50-1. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 50-1. 1957-1. Койданава. "Кальвіна". 2023.

 

                                                        СЛОВАРЬ Э. К. ПЕКАРСКОГО

                                                         К 75-летию со дня составления

    Исполнилось 75 лет со дня составления монументального академического словаря якутского языка. Автор работы — почетный академик Э. К. Пекарский, по словам члена-корреспондента Академии наук СССР С. Е. Малова, известен не только у нас в Союзе, но и за границей своими экономическими и этнографическими исследованиями о якутах и эвенках, а главным образом, своим «Словарем якутского языка». Его труд является ценным и крупным вкладом в мировую тюркологическую науку. Пекарский своим превосходным словарем и академик О. Н. Бетлинг своей прославленной «Грамматикой якутского языка» (СПБ, 1851 г.) заложили прочный фундамент для дальнейшего изучения не одного якутского языка, но и всех языков многочисленных тюркских народов.

    Э. К. Пекарский за революционную деятельность в 1881 году был сослан царским правительством в далекую Якутию с лишением всех прав и состояния. Поселившись в бывшем Ботурусском улусе (ныне Таттинском районе), он мужественно переносил тяжелые лишения и невзгоды.

    Его тесное соприкосновение и дружба с аборигенами края, любовь к якутскому народу, его духовной и материальной культуре, знакомство с трудами академика Бетлинга и миссионерской литературой на якутском языке возбудили в нем желание составить якутско-русский словарь, тем самым «дать более ценный материал другим исследователям для понимания „души” якутского народа» и доказать, что «якутский язык неисчерпаем, как море». Он решил опровергнуть мнение некоторых просвещенных кругов о том, что в якутском языке всего каких-нибудь 3000 слов.

    Работа Э. Пекарского продвигалась успешно. Ему на помощь пришли местные патриоты — любители якутской народной словесности. Он сумел их втянуть в работу, заразив своей кипучей энергией, упорством и любовью к начатому делу. В этом ему помогали Д. Попов, ответивший более чем на 1000 вопросов и ведший в течение многих лет с ним совместную работу чисто лингвистического характера, известный исследователь Якутии В. М. Ионов, впервые обративший внимание автора на междометия, якутские прозвища и названия местностей. Ранее неизвестные Бетлингу мульированные звуки якутского языка были подсказаны ему Ионовым.

    В обработке и подготовке к печати труда Э. К. Пекарского активное участие приняли первый выдающийся лингвист-якут С. А. Новгородов. Наряду с ним в работе над словарем участвовали представители якутской интеллигенции. Автору словаря передали свои словарные материалы Альбов, Натансон, А. Орлов, В. Попов и В. Ионов. Неоценимую услугу ему оказывали в качестве постоянных консультантов академики К. Г. Залеман, В. В. Радлов, В. В. Бартольд, Б. Я. Владимирцев, позже С. Д. Ольденбург.

    Большую пользу для продвижения и расширения словарной работы дало его участие в работе Сибиряковской и Нельканской экспедиций. Э. К. Пекарский своему словарю отдал всю жизнь — почти 53 года, в том числе 24 года живя в трудясь в Якутии, среди якутов. В результате полувековой неустанной кропотливой работы, тюркология и якутоведение получили, по словам академика С. Ольденбурга, «прекрасный, вполне научно-обработанный словарь, достигавший объема до 25000 слов».

    Первый выпуск словаря вышел в г. Якутске, в 1899 году, затем с 1907 по 1930 год словарь издавался в 13-ти выпусках в г. Ленинграде.

    Языковой материал словаря охватывает в основном говоры бывших Ботурусского, Баягантайского, Мегинского, Дюпсинского улусов Якутского округа, говоры Верхоянского и отчасти Вилюйского и Олекминского округов. Словарь своей полнотой и обработанностью оправдал свой эпиграф: «язык племени — это выражение всей жизни, это музей, в котором собраны все сокровища его культурной и высшей умственной жизни». (Русская мысль, 1896 д. 10). «Это — настоящее сокровище» как характеризовал словарь в свое время академик К. Г. Залеман.

    Приводимое слово в словаре по возможности находит всестороннее объяснение: его образование, варианты произношения, сопоставление со сходно звучащими словами, тюркско-монгольские, отчасти маньчжурские параллели, прямое и переносное значения. В нем имеются названия растительного и животного мира, географические наименования, прозвища, сказочно-мифологические имена, также особые специфические выражения из фольклора и живой речи, пословицы, поговорки, примечательные в каком-либо отношении особенности форм морфологических категорий, и, наконец, в некоторых случаях, место или источник, откуда заимствовано слово или его произношение. Каждое слово или выражение дается в контексте, подкрепляется примерами.

    Словарь Э. К. Пекарского, главным образом, охватывает старый дореволюционный лексический состав якутского языка. Поэтому сейчас можно проследить по нему эволюционное развитие якутского языка, состояние его лексики и грамматических форм. В нем много заимствованных русских слов, давно уже вошедших в якутский словарный фонд. Это, безусловно, поможет нашим языковедам в уточнении и усовершенствовании современной орфографии якутского литературного языка, в первую очередь, в области заимствованных слов из русского языка, через его посредство.

    Академический словарь Э. К. Пекарского с самого начала выхода в свет получил всеобщее одобрение и признание. В 1908 г. из внесенных на конкурс сочинений, в числе других, признан достойным золотой медали первый выпуск словаря Пекарского.

    В 1926 году Академия наук, научно-исследовательские организации Советского Союза, одиннадцать тюркских народов, в том числе и якутский, чествовали Эдуарда Карловича Пекарского по случаю 45-летия его работы над словарем. В эти дни трудящиеся советской Якутии послали юбиляру поздравительную телеграмму, где говорилось: «...Якутский трудовой народ в лице его Советского правительства глубоко ценит громадное научное и практическое значение Вашего монументального труда, выходящего далеко за пределы одной Якутии. Словарь Ваш — гордость всей союзной науки». Якутское правительство присвоило его имя Игидейской школе, Таттинского района.

    В 1927 году Э. К. Пекарский за свой словарь и научные труды был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1931 году — почетным академиком. В 1933 году правительство нашей республики наградило автора словаря Почетной грамотой.

    Э. К. Пекарский до последней минуты своей жизни остался истинным другом якутского народа и пламенным патриотом Якутии. В 1932 году на торжественном вечере Академии наук, посвященном 10-летию ЯАССР, в г. Ленинграде он сказал: «Я 24 года пробыл в якутской ссылке. Якутия — моя вторая родина».

    Эдуард Карлович до самой смерти не прекращал свою связь «со второй родиной» — советской Якутией: регулярно переписывался с Игидейской школой, учителями и старыми друзьями; аккуратно получал из г. Якутска новые якутские книги, журналы и газету «Кыым», откуда он выписывал все новые и новые слов, составлял дополнительную картотеку для словаря. При этом с большим удовлетворением говорил: «Как заметно и реально революция обогатила якутский язык».

    Пекарский оставил нам большое наследие — около 15000 карточек для последующих дополнительных выпусков своего словаря. Материал хранится в рукописном фонде Института Востоковедения Академия наук СССР. Дополнительный выпуск словаря по его картотеке подготовлен к печати позже кандидатом филологических наук, доцентом Якутского государственного университета Н. С. Григорьевым, но это дело не было закончено и, к сожалению, до сего времени лежит без движения. Заветной мечтой покойного автора было печатание этого дополнительного материала и издание своего «словаря» на новом алфавите.

    В 1958 году исполняется 100 лет со дня рождения почетного академика, автора многотомного «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского. Мы уверены, что сектор тюркологии Института языкознания Академии наук СССР, научно-исследовательский институт языка, литературы и истории Якутского филиала Академии наук СССР и Якутский государственный университет отметят эту знаменательную дату, подготовят к изданию дополнительный том словаря и сборник его трудов, которые сейчас стали библиографическими редкостями.

    Н. Петров, И. Барашков.

    /Социалистическая Якутия. Якутск. № 7. 9 января 1957. С. 4./

 

 

                                           ПОДГОТОВКА К ЮБИЛЕЮ Э. К. ПЕКАРСКОГО

    Почетный академик Э. К. Пекарский — выдающийся тюрколог, крупный знаток и исследователь, жизни, быта, культуры и языка якутов. Он принадлежит к тому блестящему поколению политических ссыльных, энергию и волю которых к труду и жизни не могли сломить никакие условия царской «тюрьмы без решеток».

    Э. К. Пекарский составил монументальный «Словарь якутского языка», который является крупным вкладом в языкознание. Ему принадлежат десятки этнографических работ о жизни дореволюционной Якутии. Он также собрал и опубликовал большой фольклорный материал.

    Якутский народ высоко ценит Э. К. Пекарского, как неутомимого ученого, горячего патриота и друга трудящихся Якутии и свято хранит память о своем любимом «Карловиче».

    Недавно состоялось объединенное заседание ученого совета НИИЯЛИ и кафедры якутского языка и литературы Якутского госуниверситета, посвященное 50-летию со дня выхода в свет первого выпуска академического издания «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского. На торжественном заседании с докладом о «Словаре якутского языка» и его значении выступил заведующий сектором языка и литературы института, доктор филологических наук Л. Н. Харитонов. Он подробно осветил жизнь и деятельность Э. К. Пекарского, как ученого, дал обстоятельный анализ «Словаря якутского языка», его научное и практическое значение. Тов. Харитонов отметил, что назрела необходимость переиздания словаря Пекарского.

    На заседании также выступил с интересным сообщением о материалах дополнительного тома словаря Пекарского зав. кафедрой якутского языка и литературы университета кандидат филологических наук Н. С. Григорьев. Тов. Григорьев сказал:

    — 27 октября 1957 года исполняется 100 лет со дня рождения Э. К. Пекарского. Трудно переоценить значение «Словаря» Пекарского. Кроме того, ученый оставил нам большое научное наследие — около 15 тысяч карточек для дополнительного тома своего «Словаря». Издание этих материалов является долгом ученых Якутии.

    Объединенное заседание, обсудив вопрос об ознаменовании 100-летия со дня рождения Э. К. Пекарского, единодушно решило ходатайствовать перед руководящими органами о проведении юбилея Пекарского, о переиздании и об издании дополнительного тома «Словаря якутского языка». Также решено подготовить ко дню юбилея сборник статей, посвященных научной деятельности Э. К. Пекарского.

    Н. Петров.

    /Социалистическая Якутия. Якутск. № 111. 12 мая 1957. С. 4./

 

 

 

 

                                                                         Наш календарь

                                                                       Э. К. ПЕКАРСКИЙ

    Наша молодежь вместе с общественностью республики будет отмечать 100-летие со дня рождения Э. К. Пекарского — автора многотомного труда «Словарь якутского языка». Неоценимо значение этого труда и перед наукой, и перед якутским народом.

    Эдуард Карлович Пекарский, поляк по национальности, родился в Минской губернии 27 октября 1857 года. Двадцатилетнего юношу исключили из Харьковского ветеринарного института за политическую неблагонадежность, а спустя четыре года он был сослан царским правительством в Якутию. Его поселили в Игидейском наслеге нынешнего Таттинского района.

    Очутившись среди якутов, Э. Пекарский заинтересовался бытом и культурой народа, его языком и устным творчеством. Он стал тщательно изучать якутский язык, для этого прежде всего научился говорить по-якутски. Через полгода он уже свободно разговаривал с местными жителями. Как признавался Эдуард Карлович впоследствии, первые «уроки» по изучению языка брал у одного слепого старика, затем занимался с двумя сиротами, которых он усыновил. Эдуард Карлович был очень общительный и ласковый человек, за что был горячо любим местным населением и прозван просто «Карловичем». Как и первый русский рабочий-революционер Петр Алексеев, Пекарский занимался земледелием: сеял хлеб, имел огород, летом заготовлял сено.

    Пекарский начал записывать якутские слова и выражения. Это делал он почти в любой обстановке, внимательно изучал быт, нравы и фольклор. Очень интересовался якутскими олонхо и сказками, завел дружбу с олонхосутами М. Андросовой, Н. Поповым, Р. Александровым, Н. Аргуновым и другими. Собрал Пекарский всего 21 олонхо и сказку, на основании которых позднее выпустил книгу «Образцы народной литературы якутов».

    В то время некоторые ученые голословно утверждали, что якутский язык очень беден, что в нем едва ли можно насчитать около 3 тысяч слов. Пекарский доказал, что якутский язык богат, выражает все сокровища умственной жизни народа.

    Пекарский выполнил трудоемкую работу, которой отдал почти всю свою сознательную жизнь — около пятидесяти лет, из них половину он жил в Якутии. При составлении «Словаря якутского языка» ученому помогали Ионов, Альбов, Натансон и другие.

    В 1899 году в г. Якутске вышел 1-й выпуск «Словаря...», а затем с 1907 по 1930 год «Словарь...» в 13-ти выпусках издавался в Ленинграде. В «Словаре...» около двадцати пяти тысяч слов, каждое слово или выражение всесторонне объясняется и подкрепляется примерами. Значение «Словаря...» по достоинству оценила все виднейшие ученые. Они назвали его сокровищем науки.

    Э. К. Пекарский до конца своей жизни не переставал заниматься якутским языком. Он умер в 1934 году в Ленинграде, оставив для последующих выпусков 15 тысяч карточек.

    Якутский народ всегда высоко ценил монументальный труд неутомимого ученого. По случаю 45-летия его работы над «Словарем...» трудящиеся Якутии в своей поздравительной телеграмме писали: «Словарь Ваш — гордость всей союзной науки». Якутское правительство присвоило его имя Игидейской школе (Таттинский район), а самого наградило Почетной грамотой.

    Еще в 1927 году Э. К. Пекарский за свой «Словарь...» и за другие научные труды (он написал их около 100) был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, а через четыре года — Почетным академиком.

    Нынче «Словарь...» Пекарского стал редкостью. В связи с исполняющимся 100-летнем со дня рождения Пекарского общественность ждет переиздания «Словаря...» с дополнительными томами.

    В. Христофоров.

     /Молодой коммунист. Якутск. № 101. 25 августа 1957. С. 4./

 

 

    М. В. Местникова

                                    65-ЛЕТИЕ ЯКУТСКОГО КРАЕВЕДЧЕСКОГО МУЗЕЯ

                                               ИМЕНИ ЕМЕЛЬЯНА ЯРОСЛАВСКОГО

    Дореволюционная Якутия была крайне бедна местными культурными работниками, и лишь очень немногие из них занимались научно-исследовательской деятельностью (собиранием этнографических материалов, .записями фольклора, изучением якутского языка, наблюдениями на немногочисленных метеорологических станциях) или принимали участие в научных экспедициях. Зато, начиная с 1870-х годов, здесь постоянно находились в. ссылке десятки революционеров...

    [С. 3.]

    Получая крайне мизерное пособие от казны (6-12 руб. в месяц), достаточное лишь для полуголодной жизни, многие из ссыльных занялись земледелием, иногда достигая в нем значительных успехов, некоторые — кустарными ремеслами, небольшая часть — педагогической и медицинской деятельностью, которая, однако, велась ими бескорыстно и не давала средств к существованию. Одновременно с этим по крайней мере 60-70 человек увлеклись научно-исследовательской деятельностью, отдав много сил и энергии делу изучения материальной и духовной культуры народностей Якутии — языка, фольклора, быта, истории, археологии, земледелия и т. д. Достаточно напомнить имена Э. К. Пекарского — автора многотомного якутско-русского словаря, В. Г. Богораза, давшего ряд монографий о чукчах и русском старожилом населении р. Колымы, В. М. Ионова, изучавшего древние верования якутов, С. В. Ястремского, составившего грамматику якутского языка, И. И. Майнова, В. Л. Серошевского и других.

    Ссыльные революционеры стали также фактическими организаторами и почти единственными руководителями нынешнего Якутского краеведческого музея имени Ем. Ярославского на протяжении всей его дореволюционной истории...

    [С. 4.]

    В связи с 35-летием музея, исполнившимся в 1926 году, музей получил от Якутского правительства ценный подарок: ему было предоставлено специально достроенное двухэтажное здание, которое музей занимает по настоящее время. Переезд в него состоялся 16-21 апреля 1926 года. Хорошая материальная база создавала самые благоприятные условия для улучшения работы и расширения масштабов деятельности музея.

    35-летний юбилей музея был скромно отмечен общественностью Якутской АССР. На него откликнулись, послав приветственные телеграммы, ряд научных и научно-исследовательских учреждений, в том числе Якутская комиссия Академии Наук СССР и бывшие политссыльные Э. К. Пекарский, И. И. Майнов и А. К. Кузнецов, в свое время немало способствовавшие развитию музея...

    [С. 18.]

    П. В. Попов

                                        ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ПЕТРЕ АЛЕКСЕЕВЕ

                             В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЕГО ЖИЗНИ В ЯКУТСКОЙ ССЫЛКЕ

    В конце 1880-х — начале 1890-х годов мои родители жили в местности «Арыылаах» Хаяхсытского наслега Батурусского улуса [* Ныне Белолюбского наслега Чурапчинского района.], в 30 километрах к северу от центрального поселка этого улуса с. Чурапчи.

    Семья наша состояла из отца, матери, сестры, меня и моего младшего брата. Отец был священником, мать вела домашнее хозяйство и занималась воспитанием своих детей.

    В те далекие годы «Арыылаах» являлся одним из самых глухих уголков Центральной Якутии, затерявшимся в тайге, в стороне от немногих трактовых дорог, которые шли тогда на восток от Якутска.

    Население здесь было только якутское, в основном бедняцкое и малоимущее, сплошь безграмотное. Из русских были лишь немногие служители церкви да изредка присылаемые в наслег на поселение политические и уголовные ссыльные. Еще реже ненадолго приезжали из Якутска по делам службы церковные благочинные да мелкие полицейские чиновники.

    Местность «Арыылаах» представляла собой типичный якутский ландшафт: окруженную густой лиственничной тайгой поляну-алас с небольшим озерком. На невысокой возвышенности стояла давно почерневшая от времени невзрачная деревянная церковушка с неизбежным кладбищем при ней. Около церкви приютился дом священника с пристройкой-юртой и амбаром и тут же небольшой огородик. В стороне жалко выглядели несколько низких, приземистых якутских юрт, обмазанных навозом, с земляными крышами.

    Здесь мне в 5-6-летнем возрасте и пришлось увидеть знаменитого русского революционера, одного из корифеев рабочего движения 1870-х годов Петра Алексеевича Алексеева. Воспоминания о встречах с ним я сохранил на всю жизнь...

    [С. 94-95.]

    Теперь хочется хотя бы кратко восстановить воспоминания о наших посещениях юрты Петра Алексеева в Булгунняхтахе, где он жил в 1890-1891 годах. Во время поездок к нему мать всегда брала меня, а проводником неизменно служил якут Константин Чуопчар, добрейший человек, которого я очень любил и о котором навсегда сохранил самую светлую память.

    Булгунняхтах — место последнего жительства Петра Алексеева — от нашего села находился в 18-19 верстах. Дело было летом. Дорога проходила сквозь живописную лиственничную тайгу, в которую местами вкрапливались небольшие поляны (аласы). Обычно ездили верхом на лошадях, так как ни широкой дороги, ни телег в наслеге не было. Чуопчар, весельчак по натуре, забавлявший мать смешными рассказами, ехал впереди, а за ним на нашей лошади следовали мать и я. Меня она садила позади себя, привязав к себе веревкой, чтобы я не упал. Ехали почти всегда шагом, так как мать езду рысью не переносила...

    [С. 101-102.]

    Наконец мы подошли к одиноко стоящему дереву со множеством коротко обрубленных ветвей и стволов. Я и мать с любопытством стали осматривать это оригинальное дерево со всех сторон, и оно произвело большое впечатление даже на меня, шестилетнего мальчика. На верху одного из трех стволов было сделано объемное изображение какой-то птицы, а окончание остальных стволов и ветвей, очевидно, символизировало эмблему плодородия. Ниже ветвей ствол окружали схематически вырезанные барельефные изображения голов домашних животных — лошадей и коров.

    Петр Алексеев, водя мать вокруг дерева, оживленно что-то рассказывал про него, но я ничего не понимал, да и не особенно тогда этим интересовался. Впоследствии мать говорила, будто Петр Алексеев, показывая нам это якутское священное дерево около Жулейской часовни, объяснял, что у якутов оно называется «Аал лук мас» и что оно было посвящено «духу» данной местности, в целях умилостивления его. По преданиям местных якутов, это «дерево» поставил в первой половине XIX века один местный богач, чтобы обеспечить благополучие своего большого скотоводческого хозяйства, призвав на него покровительство «духа» данной местности. По ее же словам Алексеев, как он сам говорил ей, очень интересовался этим «деревом», пытался разгадать значение его символических оформлений и с этой целью, вместе с политссыльным Э. К. Пекарским, подолгу осматривал его [* Сообщение матери было в основном правильным, о чем свидетельствуют аналогичные рассказы местных старожилов, которые мне удалось записать при посещении этой местности в 1939 гоlу. Я думаю, не случись трагической гибели Алексеева в 1891 году, он наверно занялся бы изучением якутской этнографии и языка, как это сделали Пекарский, Ионов и другие ссыльные.— П. П.].

    [С. 107-108.]

    Теперь перейду к воспоминаниям, связанным с его трагической гибелью 16 августа 1891 года (28 августа по новому стилю). Вести — сначала о длительном отсутствии с места жительства, а затем зверском убийстве Петра Алексеева — глубоко взволновали моих родителей, как и все окружающее население, особенно политических ссыльных и бедняцкую часть якутов. Многие из них лично знали его и дружили с ним, пользовались его советами, а в трудные минуты даже некоторой материальной помощью. За годы моего детства это было первым страшным кровавым событием, разыгравшимся в Якутии после «Монастыревской трагедии» 1889 года [* «Монастыревской трагедией» называется кровавое событие, происшедшее в Якутске 22 марта (ст. стиля) 1889 года. Более 30 ссыльных, исключительно народников и народовольцев, собрались в доме Монастырева по Большой ул., протестуя против тяжелых условий, установленных для лиц, отправляемых в Верхоянский и Колымский округа. Они оказали вооруженное сопротивление солдатам и полицейским, которые пытались силой вывести их из дома и отправить на север. Тогда солдаты подвергли дом жестокому обстрелу, а некоторых ссыльных искололи штыками. Во время этого события 3 ссыльных были убиты и 9 человек ранены. Впоследствии военный суд 3 «монастыревцев» приговорил к повешению и 20 человек к каторжным работам. (Прим. редакции).].

    По возвращении домой я с нетерпением стал ожидать обещанных Алексеевым конфет и книжек с картинками и иногда подолгу ожидал его у дороги в город, не давая покою матери и надоедая вопросами: Когда же приедет дядя? Мать, успокаивая, отвечала, что скоро, а сама в беседах с отцом и приходящими якутами удивлялась, почему так задержался Алексеев и уж не случилось ли с ним какая-нибудь беда. «Что-то сердце чувствует недоброе, видела дурной сон», —тревожилась она (тогда в сны верили многие).

    Так мы ждали его возвращения около двадцати дней, пока якут Хохоруйа уола Ыстапаан не сообщил, что Алексеев исчез, Что его не оказалось ни в городе Якутске, ни в Чурапче, куда он отправился из Булгунняхтаха, и все поиски пока остаются безрезультатными. Предполагают, что он бежал в Россию, но странно, что все имущество оказалось в его юрте, на обычных местах и в полной сохранности. Это сообщение еще сильнее встревожило мать, и она со слезами просила моего отца отслужить молебен «за здравие раба божиего Петра», что он и сделал.

    Наконец история с таинственным исчезновением Алексеева выяснилась. Поздней осенью, в начале снегопада, обнаружили его труп недалеко от места его жительства, по дороге к Якутску, у той самой поляны, где я и мать видели его в последний раз.

    Окровавленный, исколотый ножами труп в одежде был слегка зарыт в небольшую ямку и обнаружен по торчащим наружу ногам, обутым в сапоги. В яме был найден якутский нож, которым зверски убили Алексеева. Злодеи второпях обронили его, спеша скрыть следы своего, страшного преступления [* Местонахождение трупа П. Алексеева было обнаружено не случайно, а 13 октября (ст. ст.) указано содержателем почтовой станции Е. Абрамовым, который, после долгих запирательств, под давлением многочисленных улик признался, что убийцами являются он и наслежный старшина Ф. Сидоров. Оба они нанесли Алексееву, 21 ножевую рану. Два ножа были найдены не возле трупа, а в другом месте, и Алексеев был обут не в сапоги, а в торбаза. На долю убийц досталось 107 руб. деньгами. (Прим. редакции).].

    По этому ножу и были обнаружены убийцы, зажиточные якуты Сидоров и Абрамов, жившие по соседству с Алексеевым. Следователю стало известно, что Алексеев в письмах к своему другу Э. Пекарскому жаловался на этих соседей, которые вели себя по отношению к нему подозрительно и следили за ним. Когда следователь показал найденный возле трупа нож жене Абрамова, та в испуге воскликнула: «Тыый! Нож моего мужа!»...

    Мать впоследствии рассказывала, что Абрамов на следствии показал примерно следующее.

    «Убийство Алексеева с целью грабежа [* В действительности убийство было совершено не с целью грабежа, а на почве мести и ненависти убийц к Алексееву, который разоблачил некоторые их плутни и защищал от их притеснений бедноту. Убийцы были людьми зажиточными; каждый из них имел от 40 до 60 голов крупного рогатого скота. (Прим. редакции).] мной и Сидоровым было обдумано заранее. Мы решили встретить его на поляне, через лесок от моей усадьбы, по городской дороге, по которой он должен был ехать. Мы сговорились показать вид, что пришли косить. Было утро. Когда Алексеев верхом на лошади подъехал к нам, мы предложили ему посидеть, провести с нами немного времени. Он согласился и, привязав коня к изгороди, подсел к нам. Мы заранее приготовили бутылку водки, так как, зная его огромную силу, считали, что подпоив его будет легче с ним справиться. Сначала Алексеев от водки отказывался, но мы упросили уважить нас как соседей. Он выпил чашку и, поблагодарив за угощение, направился к лошади, чтобы возобновить свой путь. Тут мы и решили покончить с ним. Я, как бы помогая ему, отвязал коня и стал держать его за узду. Когда Алексеев садился на лошадь, Сидоров со всего размаха вонзил ему в спину нож. Алексеев все же соскочил с коня, набросился на Сидорова и быстро смял его, пытаясь отнять нож. Я должен был кинуться с ножом на Алексеева, и в это время он стал просить о помощи: «Абрамов, абыраа!», что значит «Абрамов, помоги, спаси!». Я на мгновение заколебался, потом нанес Алексееву несколько ножевых ударов. Даже после этого Алексеев, истекая кровью, поднялся на ноги и бросился в сторону леса, надеясь спастись от нас. Но мы его легко догнали и нанесли в спину еще несколько ножевых ран. После этого он сделал еще два-три шага и со словами «Боже мой! Боже, мой!» упал замертво. Мы еще по несколько раз истыкали ножами его тело и волоком оттащили труп вглубь леса. Затем спешно стали обшаривать одежду и искать деньги, но, к нашему огорчению, нашли только пятьдесят три рубля бумажными деньгами. Только после этого, мы пришли в ужас от совершенного нами тяжкого преступления — убийства ради пятидесяти рублей ни в чем неповинного человека»...

    Так рассказывала мне мать, когда я был уже взрослым. «Это событие тогда так меня поразило, — говорила она спустя тридцать лет после убийства Алексеева, — что запечатлелось в моей памяти во всех подробностях и едва ли забудется» [* Убийц П. Алексеева судили в Якутске 22 апреля 1892 г. Ф. Сидорова приговорили к ссылке в каторжные работы на 17½ лет, Е. Абрамова — на 11 лет. (Прим. ред.).].

    Помню, когда мать впервые услышала об убийстве Алексеева, она сильно заплакала. Вместе с ней плакал и я, вероятно, потому, что плакала она, но, может быть, еще и потому, что не мог уже рассчитывать получить обещанные конфеты и книжку с картинками.

    По ее же сообщению, полузамерзший труп Алексеева обмыли в небольшом озерке, отпели и положили в притворе часовни. Вскрытие трупа производилось в лесу на столе из плах, специально изготовленных для этого. Гроб по заказу Эд. Пекарского сделал якут-мастер Никифор Борисов.

    Погребение совершил мой отец в часовне, по христианскому обряду, в присутствии многих местных жителей, пришедших почтить покойного. Никаких речей никто не произносил [* Из политссыльных на похоронах присутствовали Э. Пекарский и М. Новицкий. (Прим. ред.).]. Некоторые из присутствующих, с которыми особенно дружил покойный, плакали.

    Под могилу Петра Алексеева отвели на кладбище самое лучшее и почетное место, около часовни, что свидетельствует об уважении населения к светлой памяти покойного.

    Через год на его могиле Эд. Пекарский соорудил надгробный памятник: камень с мемориальным текстом и барельефными украшениями. Над ним поставили двускатный деревянный навес на четырёх столбиках, с решеткой по бокам и с деревянным четырехконечным крестом на крыше. Памятник, изготовленный тем же Никифором Борисовым, по своему виду резко выделялся среди остальных заброшенных могил.

    Надгробный камень изготовлен из песчаника в виде параллелепипеда, слегка суженного в одну сторону. Его размеры: длина 72 см, ширина от 31 до 33 см, высота 14-15 см. Лицевая сторона слегка выпуклая и делится на две неравные половины: верхняя несколько меньше, окрашена в голубой цвет и украшена изображениями барельефных крестов, двух ангелов с типично якутскими лицами, облаков и части солнца, окрашенного в желтый цвет. Нижняя половина черного цвета. На этом фоне белыми буквами гражданского шрифта написан мемориальный текст. Окончание текста перенесено на продольные боковые стороны надгробного камня.

    Трудящиеся Якутии, в том числе и члены колхоза имени Петра Алексеева, глубоко чтут память великого русского рабочего-революционера Петра Алексеева, павшего от рук классовых врагов в далекой якутской тайге.

    В 1932 году, в связи с 10-летием Якутской АССР, вокруг его могилы была сооружена прочная решетчатая оградка; в 1949 году, когда исполнилось столетие со дня его рождения, над могилой с навесом был сооружен навес-трибуна.

    В 1952 году, в дни празднования 30-летия республики, на любимом кургане П. Алексеева вместо прежнего столба был поставлен мемориальный памятник. Трудящиеся Жулейского наслега при укрупнении своего колхоза «Единение — сила» присвоили ему имя П. Алексеева. Его имя было присвоено Таттинскому районному краеведческому музею, одной из центральных улиц районного центра, села Ытык-Кель, и одной из улиц столицы ЯАССР города Якутска.

    Посильное участие в увековечении светлой памяти Петра Алексеева принял и автор этих строк. В 1951 году я составил два экземпляра альбома иллюстраций, под названием «Там, где провел последние годы своей жизни Петр Алексеев». Один из них отослан на родину Алексеева — в Смоленский краеведческий музей, другой передан в Якутский краеведческий музей им. Ем. Ярославского. В 1954-1955 годах написаны статья под тем же названием и вот эти мои воспоминания.

    [С. 111-115.]

 

 

             ЯКУТИЯ В ПЕРИОД РАЗЛОЖЕНИЯ ФЕОДАЛИЗМА В РОССИИ (1760-1860 гг.)

                                                                  ГЛАВА XVII

                 КУЛЬТУРА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII И ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

    Переселение русских крестьян в гущу якутского населения, расширение торговли, привлечение якутов к транспортным подрядам и строительству в городах оказали большое влияние на все стороны материальной и духовной культуры якутского народа. Этим, в частности, был дан толчок развитию ремесла среди коренных жителей...

    [С. 235.]

    Ряд сказочных произведений якуты заимствовали от русских. Путешественники первой половины XIX в. отмечали, что русское население Якутской области — крестьяне по Лене, Амге и Вилюю, казаки и мещане местных городов, даже чиновники и духовенство г. Якутска — хорошо владели якутским языком. Трудовая часть старожилов общалась с окружающим якутским населением, роднилась с якутами. Они-то и передали якутам русские сказки, получившие название остуоруйа («история»). Были распространены сказки об Иване — крестьянском сыне, о бедном и богатом братьях, об обманщике-просмешнике, ловком и хитром мужике, о Бове-Королевиче, Еруслане Лазаревиче и др. В качестве сказок рассказывались русские былины об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, легенды о Соломоне Мудром, Александре Македонском. Заимствованные сказки значительно переработаны в духе и стиле оригинальных якутских сказок, в них внесены детали из якутского быта, черты окружающей природы; заимствованная сказка обычно длиннее и подробнее оригинала, обрастает подробностями в повествовании [* О сказках, заимствованных якутами от русских, см. В. Л. Серошевский. Якуты. Гл. «Народное словесное творчество»; Э. К. Пекарский. Якутская сказка. Сборник в честь С. Ф. Ольденбурга. Л., 1934, Записи текстов заимствованных сказок имеются в Рукоп. фонде ЯФАН.]. Заимствованные русские сказки расширили и обогатили сказочный фонд якутского фольклора...

    [С. 246.]

    Среди миссионеров встречались серьезные знатоки якутского языка и люди, хорошо владевшие искусством перевода. Протоиерей Дмитрий Хитров (впоследствии якутский епископ Дионисий) в 1858 г. издал «Краткую грамматику якутского языка» — неплохое пособие для практического изучения языка. Д. Д. Попов впоследствии помогал Э. К. Пекарскому в собирании материалов для большого «Словаря якутского языка»...

    [С. 252.]

                         ЯКУТИЯ В ПЕРИОД КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ (1861-1917 гг.)

                                                                  ГЛАВА ХІХ

                                  СКОТОВОДСТВО И ПОЗЕМЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

                                      В ЯКУТСКИХ УЛУСАХ В 60 - 80-х ГОДАХ XIX в.

    Во второй половиие XIX в. якутское скотоводческое хозяйство и система распределения покосов и пастбищ привлекли к себе внимание исследователей, преимущественно из политических ссыльных. Большой фактический материал, собранный ими, в сочетании с архивными источниками и статистическими данными, позволяет обрисовать особенности якутского хозяйства и земельные отношения в якутских улусах в этот период.

    [С. 280.]

    Неблагоприятно отражалась на якутском скотоводстве и установившаяся еще с конца ХVIII в. «классная система» общинного землепользования, по которой покосные угодья распределялись крайне неравномерно и наиболее урожайные участки сосредоточивались в руках зажиточной верхушки общества. Во второй половине XIX в. в большинстве наслегов господствовала трех-четырехклассная система. Все хозяйства в зависимости от размеров платежей разделялись на три-четыре класса и соответственно наделялись земельными паями. Хозяйства, причисленные к I классу (богатеи, тойоны), обычно получали участок, в четыре раза превышавший размер участка плательщика III класса. Но тойоны не довольствовались этим и, пользуясь своей властью и богатством, захватывали еще больше сенокосов, чем им полагалось по классной системе. Возможность для этого им давал самый способ измерения сенокосных угодий: не единицами площади, а количеством сена. Во второй половине XIX в. сенокосы начали измеряться относительно более точно, так как урожаи стали выражаться не в крупных единицах — остожьях, как в XVIII в., а в мелких — возах, копнах. Измерение участков количеством получаемого сена сохранялось в связи с тем, что урожайность резко колебалась по годам. По данным Э. К. Пекарского, в 1884 г. на его опытном участке после наводнения было 800 копен, а в 1889 г.— 55 копен [* Д. М. Павлинов, И. А. Виташевский, Л. Г. Левенталь. Указ, соч., стр. 99.]. В связи с этим в центральных улусах ежегодно производилось поравнение участков. От каждого рода избирали по два присяжных депутата, которые в начале лета объезжали все участки и на глаз определяли урожайность...

    [С. 282-283.]

                                                                   ГЛАВА ХХ

                             ПОЛИТИЧЕСКАЯ ССЫЛКА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

    Большинство ссыльных 70 - 80-х годов до конца своих дней не изжили народнической идеологии. Они упорно хранили веру в силу крестьянской общины, не понимали классового антагонизма внутри крестьянства, не признавали очевидного разложения натурального якутского хозяйства и проникновения в него капиталистических отношений, прежде всего под влиянием быстро развивавшейся ленской золотопромышленности. Отсюда идеализация якутской сельской общины, искаженное изображение роли царской администрации как «защитника» угнетепных масс в их борьбе с эксплуататорскими классами (работы Левенталя, Пекарского) и т. д...

    [С. 290.]

                                                                ГЛАВА XXIII

                                    КУЛЬТУРА В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX в.

    Во второй половине XIX — начале XX в. заметным становится культурный рост якутского населения.

    Под влиянием просвещения и тесного соприкосновения с русскими произошли изменения в жилище, утвари и одежде, получили дальнейшее развитие ремесла, обогатилось народное прикладное искусство якутов...

    [С. 338.]

    Народ с любовью хранил богатырский эпос олонхо [* Образцы олонхо до революции печатались во многих изданиях, например: «Верхоянский сборник». Якутские сказки, песни, загадки, пословицы, собранные в Верхоянском крае И. А. Худяковым. «Записки Вост.-Сиб. отдела РГО по этнографии», т. I, вып. 3, Иркутск, 1890 (олонхо о Хаан Дьаргыстай и др.); «Образцы народной литературы якутов», под ред. Э. К. Пекарского, т. I в пяти выпусках. Тексты, собранные Э, К. Пекарским, СПб., 1907-1911; т. II в двух выпусках. Тексты, собранные И. А. Худяковым, СПб., 1913-1918; т. III в одной книге. Тексты, записанные В. Н. Васильевым, СПб., 1916 (опубликовано более 10 полных текстов олонхо и несколько сокращенных записей). Пересказы олонхо по-русски опубликованы В. А. Приклонским в приложении к этнографическим очеркам «Три года в Якутской области», «Живая старина», 1890, вып. 2, стр. 169-176, 1891; вып. 3, стр. 165-179; вып. 4, стр. 139-148, а также М. П. Овчинниковым «Сордохай богатырь (якутская сказка)», Известия Вост.-Сиб. отдела РГО», 1904, т. XXXV, № 2, стр. 1-8. Переводы олонхо, записанные в конце XIX в., опубликованы в книге: С. В. Ястремский. Образцы народной литературы якутов. Л., 1925.]...

    [С. 341.]

    Политические ссыльные, изучавшие быт, занятия, материальное положение, общественный строи, воззрения якутов, не имели возможности печатать свои публицистические, художественные и научные работы в Якутской области. Лишь в отдельных номерах «Памятной книжки» с большим трудом, без упоминания имен авторов, помещались научные статьи ссыльных Пекарского, Иохельсона и др., посвященные вопросам истории, экономики и этнографии якутов и других народностей...

    [С. 349.]

    В конце XIX — начале XX в. оживились также исследования, связанные с эксплуатацией Ленских золотых приисков, вилюйских соляных разработок, поисками торгового пути из Якутска в Охотское море, на Амур и в Колымский край. За это время Якутию прошли десятки больших и малых экспедиций, поисковых партий и т. п.; один только район Аян-Нельканского тракта посетило до 38 экспедиций и исследователей [* «Сибирская советская энциклопедия», т. I. «Аян-Нельканскпй тракт».]. Наиболее крупными из них были экспедиции П. А. Сикорского с участием политических ссыльных Я. Ф. Стефановича и В. Е. Гориновича (1894 г.) [* П. Сикорский. Отчет по экспедиции. «Горный журнал», 1900, т. I, № 3.] и В. Е. Попова, тоже при участии ссыльных Э. К. Пекарского, B. М. Ионова, А. А. Говорина, И. М. Щеголева, В. С. Панкратова и др. (1903 г.). Экспедиция В. Е. Попова впервые дала подробное этнографическое описание приаянских тунгусов [* Э. К. Пекарский. Поездка к приаянским тунгусам. «Известия Об-ва археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те», 1904, т. XX, вып. 4-5, стр. 175-191; Пекарский и Цветков. Очерки быта приаянских тунгусов. Сб. МАЭ, 1913, т. II, вып. 1; И. Щеголев. Через Становой хребет. Изыскания Нелькан-Аянского тракта. Экспедиция 1903 г. «Землеведение», 1906, I-II, стр. 68-140.]...

    [С. 358.]

    В области изучения жизни якутов, эвенков, чукчей и других народов Якутии главная роль принадлежала политическим ссыльным, оставившим после себя огромную научную и мемуарную литературу по самым разнообразным вопросам истории, этнографии, фольклора, языка, географии и медицины Якутии.

    Одним из первых исследователей в этой области был каракозовец И. А. Худяков...

    [С. 359.]

    Другой народник, В. Ф. Трощанский, занимался земледелием и собирал материалы по исследованию верований якутов. Его работы «Эволюция черной веры у якутов» и «Наброски о якутах Якутского округа» посмертно изданы под редакцией и с примечаниями Э. К. Пекарского [* В. Ф. Трощанский. Эволюция черной воры у якутов. «Ученые записки Казанского ун-та», 1902, т. IV, стр. 1-208; его же. Наброски о якутах Якутского округа. «Известия Об-ва археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те», 1911, т. XXVII, вып. 2.].

   Выдающееся место в исследовании Якутии принадлежит народнику Э. К. Пекарскому, сосланному на поселение в Якутскую область за участие в «беспорядках» студентов Харьковского ветеринарного института в 1879 г. В 90-х годах им было предпринято при ближайшем участии Д. Д. Попова и В. М. Ионова составление капитального «Словаря якутского языка», издание которого, начатое по частям в 1899 г., было завершено лишь при советской власти (1930 г.). Словарь содержит 25 тыс. слов, сопровождающихся обстоятельным толкованием, фразеологическим материалом и лексическими параллелями из тюркских, монгольских, тунгусских я других языков. Всего издано 13 выпусков, составляющих три тома [* Четвертый дополнительный том словаря, задуманный и составленный (в карточках) Пекарским в последние годы жизни, остается неизданным. Рукопись хранится в фондах Ин-та востоковедения АН СССР в Ленинграде.]. В XII и XIII выпусках дан перечень источников «Словаря» и указан состав сотрудников Пекарского. Вместе с тем Пекарский был эрудированным этнографом и фольклористом. Им опубликовано свыше 60 работ по экономике, фольклору, быту и культуре якутов...

    [С. 361.]

 

 

    Особое место в изучении Якутии занимает так называемая Сибиряковская экспедиция, организованная в 1894-1896 гг. Восточно-Сибирским отделом Русского географического общества на средства, собранные путем пожертвований. Основной взнос был сделан золотопромышленником A. М. Сибиряковым, который поставил перед экспедицией задачу изучения влияния золотых приисков на быт местного населения. Но этим вопросом по существу занимался лишь один участник экспедиции, С. Ф. Ковалик. Экспедиция в целом оставила далеко позади первоначальные задачи благодаря шпроте и размаху, приданным ей ее участниками — политическими ссыльными. Руководитель экспедиции, известный ученый-народник Д. А. Клеменц, оставшийся по отбытии ссылки в Сибири, в начале 1894 г. приезжал из Иркутска в Якутск и лично подобрал состав участников почти исключительно из политических ссыльных (С. Ф. Ковалик, И. И. Майнов, Н. А. Виташевский, В. М. Ионов, В. В. Ливадин, С. В. Ястремский, Э. К. Пекарский, В. Е. Горинович, Л. Г. Левенталь, B. И. Иохельсон, В. Г. Богораз, Ф. Я. Кон, Н. Л. Геккер, Г. Ф. Осмоловский). В работах этой экспедиции впервые приняли участие местные русские и якутские интеллигенты: Николаев, Никифоров, Попов и др.

    Экспедицией был собран большой и разнообразный материал. По инициативе В. А. Обручева, состоявшего в то время правителем дел ВСОРГО, в конце 1896 г. был выработан общий план издания трудов Якутской экспедиции в 13 томах [* «Программа издания трудов Якутской экспедиции, снаряженной на средства экспедиции», Иркутск, 1897.]. Однако до революции эти труды увидели свет лишь частично, в виде журнальных статей и кратких сообщений. Значительная часть их опубликована лишь в советское время. Многие материалы, собранные участниками экспедиции, остаются до сих нор необработанными, а некоторые пришли в негодность или утрачены совсем. Из опубликованных в разное время работ экспедиции наибольший научный интерес представляют исследования Н. А. Виташевского об обычном праве якутов, Л. Г. Левенталя — об экономике [* Труды Виташевского и Л. Г. Левенталя опубликованы Академией наук CCCР

(вместе с юридическими работами их предшественника Д. М. Павлинова) в трудах Комиссии по изучению Якутской АССР (т. IV, «Материалы по обычному праву и общественному быту якутов». Л., 1929).], В. М. Ионова — о верованиях и мифологии, С. В. Ястремского [* С. В. Ястремский в 1900 г. издал «Грамматику якутского языка». Кроме того, в его переводах и с его вводной статьей в 1929 г. вышли «Образцы народной литературы якутов».] и Э. К. Пекарского — о языке и народном творчестве, И. И. Майнова — о населении Олекминского округа, В. Г. Тан-Богораза и В. И. Иохельсона — о народностях Колымского края. Кроме того, Ионов, Пекарский и Осмоловский анонимно печатали результаты своих исследований в «Памятных книжках Якутской области» [* [В. М. Ионов]. К вопросу о скотоводстве у якутов; [Э. Пекарский и Г. Осмоловский]. Якутский род до и после прихода русских. «Памятная книжка Якутской области за 1896 год».]. Ф. Я. Кон, Н. Л. Геккер, И. И. Майнов первые занялись антропологическими измерениями якутов и тунгусов.

    [С. 362.]

    Политическим ссыльным обязан своим возникновением и быстрым ростом Якутский областной музей; ссыльные были его организаторами и хранителями: имея тесные связи с населением, с простым народом, проявившим поразительную отзывчивость ко всем культурным начинаниям, они непрерывно обогащали музей повыми экспонатами, определяли и обрабатывали их и добились того, что к 1917 г. этот музей из первоначального собрания случайных экспонатов превратился в солидное культурно-про-светительпое и научное учреждение.

    История музея вкратце такова. К 1891 г. Якутский статистический комитет собрал путем добровольных пожертвований, поступавших от всех слоев населения, но преимущественно от сельского, до 1300 разных предметов — этнографических, геологических, минералогических и др. Их сбором и определением занимались ссыльные В. Зубрилов, П. Орлов, С. Власов и В. Кравцов (последний по специальности этнограф). Орлов и Власов по собственной инициативе, а Зубрилов — по поручепию выдающегося геолога проф. Мушкетова занимались сбором минералов, геологических и палеонтологических коллекций. Зубрилов стал первым хранителем музея (1891-1893 гг.). Вслед за ним музеем руководили ссыльные: М. И. Сосновский (1894-1895 гг.), Н. А. Виташевский (1890-1898 гг.), В. Е. Окольский (1899-1900 гг.), П. В. Оленин (1901-1903 гг.) и др., а с 26 мая 1915 г. — Ем. Ярославский, имя которого и было присвоено Якутскому музею в 1924 г. Кроме них, росту музея немало помогли Э. К. Пекарский, В. М. Ионов, И. И. Маннов, В. Г. Тан-Богораз, П. Л. Драверт, Н. Геккер и многие другие ссыльные...

    [С. 362.]

 

 

                                                      ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ АЛЕКСЕЕВ

    Петр Алексеевич Алексеев, один из виднейших деятелей революционного рабочего движения в России, родился 14 января 1849 года в деревне Новинской Сычевского уезда Смоленской губернии. Родители были крестьяне. Петр имел двух братьев. Семья Алексеевых представляла из себя типичное тогда мелкое крестьянское хозяйство, жестоко эксплуатируемое помещиком.

    Еще малолетним Петр Алексеев вынужден был уйти в город зарабатывать себе хлеб...

    [С. 49.]

    Петр Алексеевич становится активным участником революционно-народнической организации — «Всероссийская социально-революционная организация» известной под названием группы «Москвичей». За короткий срок существования (с января по апрель 1875 г.) эта организация занималась пропагандистской работой и подготовкой из рабочей среды «посредников» между крестьянством и интеллигенцией. Как член организации, Алексеев был арестован 4 апреля 1875 года.

    Около двух лет после ареста Алексеев находился в тюрьме. Эти два года шло следствие и царское правительство готовило судебный процесс над 50-тыо революционерами, привлеченными по делу «Москвичей».

    Наконец, 21 февраля 1877 г. подсудимые по делу «50-ти» были преданы суду особого присутствия Сената. 10 марта 1877 года Петр Алексеев произнес свою знаменитую речь...

    О впечатлении, произведенном этой речью, Пекарский рассказывает следующее: «Это было в 1877 году, когда отпечатанные нелегально оттиски речи Алексеева распространялись среди тогдашней молодежи и зачитывались в буквальном смысле до дыр. Впечатление было ошеломляющее, незабываемое до сих пор. Как удары молота, и теперь звучат в ушах сильнейшие места речи, облетевшей всю Россию и произведшей впечатление пушечного выстрела по существующему строю» («Былое», 1922 г.,№ 19, стр. 80)...

    [С. 50.]

    С 1877 года по 1881 год Алексеев содержался в Ново-Белгородской каторжной, в Харьковской губернской и в Мценской пересыльной тюрьмах. Весною 1881 г. политические каторжане были направлены в Сибирь. До г. Тюмени они ехали по железной дороге, а оттуда этапом на лошадях. До 1884 года Петр Алексеев находился в Карийской тюрьме (Иркутская область).

    Несмотря на то, что срок десятилетней каторги истек (1874-1884), царское правительство, боясь его популярности в революционном движении, решило запрятать Алексеева в свою «тюрьму без решеток». В 1884 г. он был выслан в Якутскую область на поселение.

    Петр Алексеев сперва был поселен в Сасыльском наслеге Баягантайского улуса (ныне Сасыльский наслег Томпонского района), затем в 1888 году переведен в Жулейский наслег Батурусского улуса (ныне Жулейский наслег Таггинского района).

    Жители Жулейского наслега построили Алексееву юрту и выделили ему землю под посевы и покос...

    Петр Алексеев, живя в Жулейском наслеге, сдружился с бедными якутами Никитой Чырасом, Дмитрием Чохоровым, Михаилом Борисовым и другими. Он выступал защитником якутской бедноты против богачей, кулацкой верхушки, научил якутов владеть косой-литовкой и показал возможность выращивания овощей. Алексеев имел постоянную связь и тесное общение с политическими ссыльными, жившими в наслегах Батурусского улуса — с Э. К. Пекарским, В. М. Ионовым, И. И. Майновым, М. Э. Новицким. Эти политические ссыльные имели книги и журналы, читая которые Алексеев пополнял свои знания и старался разобраться в политической обстановке внутри России. Среди ссыльных и населения Алексеев пользовался большим уважением и авторитетом...

    [С. 51-52.]

    И. Аргунов.