ЎЎЎ 48-1. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 48-1. 1955-1. Койданава. "Кальвіна". 2023.

 

                                                                   ОТ РЕДАКЦИИ

    ...Настоящее, второе, издание первого тома «Истории Якутии» отличается от первого прежде всего тем, что автор, сохраняя его исследовательский, а вместе с тем научно-популярный характер, привлек и широко использовал накопившийся за прошедшие четыре года фактический материал и результаты новых исследований, как своих собственных, так и других советских и зарубежных ученых...

    [С. 5.]

                                                                      ВВЕДЕНИЕ

    Передовые деятели русской науки и в дальнейшем всегда решительно выступали против реакционных расистских взглядов на прошлое народов Сибири...

    Исходя из этих прогрессивных взглядов, передовые русские ученые внесли большой вклад в изучение культуры и прошлого северных народов. Таковы классические сочинения по этнографии народов севера С. П. Крашенинникова, работы Л. И. Шренка, Л. Я. Штернберга, В. И. Иохельсона, В. Г. Богораза, В. Ф. Трощанского, А. Ф. Миддендорфа, И. А. Худякова, П. И. Третьякова, исследования языковедов О. Бётлинга, В. В. Радлова, С. В. Ястремского, Э. К. Пекарского и многих других...

    [С. 8.]

                                          РАННЯЯ ИСТОРИЯ ЯКУТСКОГО НАРОДА

                                                                   Раздел первый

                                               ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯКУТСКОГО НАРОДА

                                                                            Глава I

                                                    ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЯКУТОВ О ЮГЕ

    В якутской лексике имеются собственные названия для таких животных и растений, которых нет в Якутии и в соседних с ней северных областях азиатского материка. На первое место среди таких терминов следует поставить название какого-то свирепого хищника баабыр, которое Э. Пекарский переводит русскими словами «барс» и «тигр» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 366. См. также: А. Е. Кулаковский. Виды животного и растительного царств, известные якутам. ИЯОРГО, вып. IV, 1929, стр. 18.]...

    Другой термин, обозначающий собственно льва, — хахай [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3414. Это слово имеется в языке южных алтайцев (теленгитов) и означает дикого кабана.]. По представлениям якутов, хахай имеет вид свирепого клыкастого зверя с острыми кривыми когтями...

    [С. 229.]

    Пожалуй, еще более выразителен с этой точки зрения другой элемент якутского словаря, свидетельствующий о былом знакомстве с животным миром центрально-азиатских пустынных степей и нагорий, — слово кулан. В обыденном якутском языке среди других архаических выражений оно сохраняется со значением «резвый», «бойкий» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1202.]...

    С такой же удивительной стойкостью в архаическом языке эпоса сохранилось древнее обозначение домашнего животного Центральной Азии — верблюда, неизвестного якутам на их современной территории.

    Указания на прошлое знакомство якута-скотовода с верблюдом, этим «кораблем пустыни», самым характерным обитателем сухих степных областей Внутренней Азии, очень четки и определенны. В то время как все остальные племена севера, в том числе тунгусы, не имеют для верблюда собственного названия, у якутов оно имеется.

    Эвены называют верблюда только ломаным русским словом «верблуд», якуты же рядом с заимствованными названиями мөрбөлүүт-кыыл или мөрбөлүүт-саар употребляют другое слово — тэбиэн, которое у всех тюркских и монгольских племен означает именно верблюда (тюркск. тебэ, тэбэ, тавэ; бур. тэмээһэ; монг. темеген) [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2611. — А. Е. Кулаковский. Виды животного и растительного царств..., стр. 19.]...

    [С. 230-231.]

    В дореволюционной Якутии у коренного населения не существовало овцеводства. Якуты, жившие севернее Якутска, иногда вообще не видели, как выглядит это животное. Однако было время, когда их отдаленные предки хорошо знали овец и разводили овечьи отары.

    О том, что предки якутов когда-то имели своих овец, свидетельствует одна, уже отмечавшаяся в специальной литературе, очень старая и потому малопонятная пословица: хой баһа тыл, где слово хой — степное название овцы. В буквальном переводе Э. К. Пекарского это выражение значит: «поговорка, употребляемая тогда, когда услышат слово или предложение, которое вовсе не относится к делу» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3439.]. По определению Е. И. Убрятовой, «исторически это выражение означало „слово (как) голова барана“» [* Из рецензии Е. И. Убрятовой на рукопись первого тома «Истории Якутии», любезно переданной автору для использования.]. Смысл ее, таким образом, как уже отмечалось в якутоведче-ской литературе, соответствует бранному выражению «баранья башка».

    Не водится в Якутии и горный козел тэкэ, отличающийся кривыми, дугообразно загнутыми назад, массивными рогами, покрытыми рельефными валиками. Образ козла тэкэ занимал исключительно важное место в древнем искусстве и верованиях Центральной и Передней Азии. Тем не менее на наружной стороне ободка шаманских бубнов у якутов имеются особые выступы или бугорки, которые носят название рогов — муос кураахтаах [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1635. Таково же устное сообщение С. И. Боло. У алтайцев самец козули носит название куран. Шкурой курана обтягивают шаманские бубны. Возможно, что на южной своей родине якуты обтягивали бубны шкурой курана, алтайское название которого нетрудно видеть в якутском термине кураахтах.]...

    [С. 232.]

    Но если в лексике якутского языка уцелели как мертвые пережитки слова, обозначающие животных, чуждых современной стране якутов, то, с другой стороны, в ней оказались обозначения и таких животных, которые отсутствовали или были очень редки в той области, где когда-то обитали южные предки якутов.

    Для этих северных животных и растений им пришлось в одних случаях прямо заимствовать готовую терминологию из языков местного коренного населения. Например, наиболее распространенное якутское название одного из самых характерных обитателей тундры и лесотундры, снежной куропатки — хабдьы, непосредственно взято из словаря коренных племен арктических областей Азиі, у ненцев снежная куропатка называется хабель-хо, у чукчей — хабель [* Г. Н. Прокофьев. К этногении народов Обь-Енисейского бассейна (ненцев, нганасанов, энцев, селькупов, кетов, хантов и маньсов). СЭ, III, 1940, стр. 67-76.]. Другое название белой тундренной куропатки у якутов, ыаллак, — тунгусского происхождения [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3676, 3740.]...

    Один вид таежного хвоща также называется якутами не тюркским, а тунгусо-маньчжурским словом сибиктэ [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 503, 2201.]. Даже для обозначения торфа, столь широко распространенного в северных условиях, употребляется тунгусское название үтээҥки [* Там же, ст. 3192, 9193.].

    В других случаях якуты поступали совершенно иначе. Такое характерное животное арктической зоны, как песец, различными племенами тайги, тундры и лесотундры называется по-разному.

    Якуты, однако, не заимствовали в данном случае ни одного из готовых слов, находившихся в употреблении у других местных племен, но, наоборот, они вышли из затруднения еще проще, использовав один из старых собственных терминов, оставшихся в новых северных условиях лишним. На песца перешло древнее название другого, чисто степного животного того же рода — степной лисицы, корсака [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1491. — А. Е. Кулаковский. Виды животного и растительного царств... — Г. И. Потанин. 1) Очерки северо-западной Монголии, ч. IV, стр. 15, 156; 2) Восточные мотивы в европейском средневековом эпосе. М., 1899, стр. 161. — Н. М. Пржевальский. 1) Монголия и страна тангутов. Трехлетнее путешествие в восточной Нагорной Азии, т. I. М., 1946, стр. 329; 2) Третье путешествие к Центральной Азии из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья р. Желтой. СПб., 1883, стр. 193.]...

    [С. 233.]

    Старинный календарь якутов точно так же не соответствует климатическим и хозяйственным условиям этой страны, темпам и срокам календарных явлений.

    Март у якутов называется кулун тутар, что значит «месяц, в котором держат на привязи жеребят, чтобы они не высасывали дойных кобыл». Но такое название «ныне не соответствует действительности, так как в марте и апреле в Якутской области кобылы еще не доятся» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1220. — А. Слепцов. О верованиях якутов Якутской области. ИВСОРГО, вып. 1-2,        1885, стр. 128-129.]...

    Следующий месяц буус устар (муус устар), соответствующий апрелю, обозначается как «ломающий лед» [* Р. Маак. Вилюйский округ Якутской области, ч. III. СПб., 1887, стр. 113, 183. В более точном переводе Э. К. Пекарского название месяца апреля значит «ледоходный месяц», «месяц ледоплава» (ст. 3090).]. Но так было когда-то давно, говорили якуты, «теперь в эти месяцы мороз часто слезы из глаз выжимает».

    В языке и фольклоре якутов сохранились, наконец, и следы общих географических обозначений, связанных с ландшафтами более южных областей.

    О былом знакомстве с настоящими степными ландшафтами и фауной, помимо названий дикого осла — кулана и верблюда, свидетельствует и ряд якутских географических терминов. Подобно большинству степных племен, якуты называют степь словом сыһыы или таала, таала-хонуу, хотя настоящих степей здесь нет; понятия «цельность», «нетронутость» передаются словом чол или чулуу, обозначающим в Центральной Азии именно цельную, нетронутую степь — целину [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2496, 2533, 3565.]. Для обозначения понятия «широкий», «просторный» они сохранили старое степное слово салаҥ-йалаҥ [* Там же, ст. 2041. У алтайцев талан значит «равнина», «степь»; кроме того, степь обозначается и термином чöл.].

    В якутском языке уцелели также и другие географические термины, связанные с обычными для более южных областей ландшафтами: сыыр, сыырт — «возвышенность», таскыл — «голец», төбө — «вершина горы», тыа, тайҕа — «тайга» [* Там же, ст. 2175, 2596, 2758, 2929. У алтайцев (северных и южных) термины таскыл и тайка означают «высокие горные вершины» (гольцы пли покрытые снежными пятнами).]. Эти термины сейчас неразрывно связаны с горными областями Саян и Алтая и в то же время ведут в Казахстан, Киргизию и еще дальше, на юго-запад, в страны древней скотоводческой культуры кочевых племен Средней Азии...

    [С. 233.]

                                                                             Глава II

                СТЕННЫЕ ПЕРЕЖИТКИ В ХОЗЯЙСТВЕ И ВОЕННОЙ ТЕХНИКЕ ЯКУТОВ

    Скотоводство, разведение стад конного и рогатого скота с незапамятной старины было основным источником существования якутского народа, а вместе с тем и основным признаком его культуры, выделяющим якутов из числа остальных северных племен: оленеводов и бродячих охотников на северного оленя, пеших рыбаков-собаководов и оседлых морских зверобоев...

    Рассматривая якутскую терминологию в этой области культуры, определяющей все остальные элементы культуры и бытового уклада, нетрудно убедиться прежде всего в том, что) скотоводство у якутов возникло и развилось в условиях длительного теснейшего общения их предков с предками современных степных племен южной Сибири и Центральной Азии и, разумеется, не на севере, а на юге. Домашний скот вообще якуты называют словом сүөһү (кирг. сюйюс). «Стадо», «гнездо» обозначается словом үөр, известным у монголов и бурят [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2399, 3145. Согласно разъяснению А. А. Попова, слово үөр точнее переводится как «косяк», «табун лошадей».].

    Конный скот, занимавший первое место в скотоводческом укладе якутов и во всей их жизни, обозначается термином сылгы (алт. jылкы, чылкы), жеребец-производитель — таким же по происхождению термином атыыр (алт. айгыр), кобыла — биэ (тюркск. біä, алт. пэ), жеребеночек по второму году — тый (алт. тай, чувашск. — тыйга). Лучшая беговая лошадь, рысак называется сэлиик, от тюркского йэлэх — «рысь» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 202, 452, 2158, 2446, 2667, 2934.]...

    Тюркскими и отчасти монгольскими словами обозначаются масти домашних животных: гнедая — тураҕас, пестрая, чубарая — чуоҕур, белобокая или пегая — ала, серая, буланая — сур, соловая, желтоватая, каурая — хоҕор, хоҥор, мышастая или голубая, пепельного цвета, красно-соловая — улаан, саврасая и светло-гнедая — сиэр (йэгрэн, йэрэн) [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 62, 1525, 2192, 2359, 2839, 3489, 3491, 3667, 3688.].

    Аналогичный характер имеют и другие термины, относящиеся к домашнему скоту и означающие его состояние, поведение или часть тела: суҥ — «шерсть», сиэль (сиэл) — «грива», чаҥкырчах — «первый желудок у коровы», субай — «яловый», туйах — «копыто», моойнох — «подшейная складка кожи у крупного рогатого скота, харта — «толстая кишка», и т. д. [* Там же, ст. 35, 65, 1375, 1582, 1611, 2000, 2313, 2337, 2565, 2591, 2796, 3445. 3571, 3575, 3814.]...

    Терминология якутов, связанная с техникой сенокошения, близка к терминологии других тюркских и монгольских племен. Заготовка сена нашла отражение в общих для них терминах, производимых от исходного термина от — «сено», «трава»: косить сено — от оттоо, пастбище — оттук (ср. тюркск. от — «растение», «сено», оттоо — «есть сено и траву», «пастись», оттаг, отлок — «пастбище») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1891-1897.]...

    Из монгольского языка происходит термин, обозначающий сухую старую траву, — хагдан [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3223.]...

    Тюрко-монгольское слово харбаа означает у якутов «цеплять», «огребать» (ср. тюркск. могул, бугул — «стог сена», «копна») [* Там же, ст. 1616, 3350, 3435, 3534, 3538.]...

    Подготовка сенокосного пространства выражена термином өртөө «пускать пал» (тюркск. öрдуò — «палить покос», «сжигать прошлогоднюю сухую траву» [* Там же, ст. 1958.].

    Способы содержания скота отражены общими терминами, обозначающими изгородь для скота — күрүө (тюркск. кора, бур. хурэ, курэ), хаарчах (чувашск, карда — «скотный двор», «хлев», «загородка»); хлев — хотон (тюркск. котан, котон, бур. хотон — «хлев»); холодный навес, хлев, навес — хаһаа (тюркск. каза — «сарай», «двор при юрте», хаша — «двор для загона табунов») [* Там же, ст. 1336, 2656, 3367, 3383.]. Коновязь называется тюркским словом оргуур и монгольским сэргэ [* Там же, ст. 1958, 2171.]...

    Особенно интересен термин тоҥот — «снежная кора», относящийся к выпасу скота под открытым небом, когда ему приходится добывать пищу из-под снега и покрывающей его иногда к весне плотной корки. Термин этот сближается с соответствующими терминами саяно-алтайских племен, карагасов (тофаларов), телеутов и сагайцев [* Там же, ст. 2731.].8 9

    Еще характернее другой якутский термин: сут — «голод», «бескормица», «бессеница», «падёж скота и голодовка», «бедствие и невзгода». Он соответствует тюркскому джут, йут, чут, означающему глубокий снег весной или мороз после оттепели, вследствие чего снег покрывается слоем льда и травоядные животные не в состоянии достать траву. Результатом джута в степях южной Сибири и Средней Азии бывает «падёж скота, несчастный год, голодовка».

    Было, значит, время, когда для предков якутов, проживавших вместе с предками других степных племен, именно джут, гололедица и глубокий снег в степи были величайшим бедствием, причиной голода и несчастий [* Там же, ст. 2373.]...

    Тот же отпечаток общности с культурой степных племен Азии лежит и на всех предметах, на всей материальной культуре якутов, непосредственно обслуживающих нужды скотоводческого хозяйства.

    [С. 235-237.]

    Якутское название вьючного седла — хаҥха — обнаруживает связь с термином канга — «телега» у шорцев, у древних уйгур, кангага — «деревяшка», «остов» у тобольских и казанских татар и с монгольским названием вьючного седла [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3314.]...

    [С. 238.]

    Такие же связи имеются в якутских терминах, обозначающих части седла, повод (көнтөс), узду (тэһиин) и прочие части сбруи (тюркск. колан, колаҥ, колаг): уодьуган — «удила» (тюркск. йюгэн — «узда», «оброть», кирг. жуген — «узда»); тэһиин — «оброть», «удила» (тюркск. тискин, тизгин, кирг. тизгин — «поводья», «вожжи»); кычым, чаппараак — «чепрак» (османск. кичим — «конские латы», сагайск. кеджим, алт. качим — «чепрак», османск. чапрак — «покрышка верховой лошади и седла») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1454, 2603, 2640, 2649, 2776, 3126, 3464, 3574, 3829.].1

    Понятие «седлать», «грузить», «неоседланный» (сыбыдах) передаются также тюркскими терминами [* Там же, ст. 2430, 2653.].

    Большой интерес представляют совпадения в названиях приспособлений, относящихся специально к рогатому скоту и использованию его в хозяйстве, таковы: арал — «бычий хомут» (монг., бур.) [* Там же, ст. 130.], бурҕамлдьы, буулаҕа — старинное слово «ярмо для быка», «хомут воловий» (бур. булга) [* Там же, ст. 541.] дөрө (монг.) — «деревянное кольцо или дужка, продеваемые сквозь носовую перегородку упряжных быков», откуда глагол дөрөлөө — «продевать» или «вдевать быку дөрө», т. е. носовое кольцо, «снабжать кого-либо кольцом для быка или ремнем, служащим бычьим поводом» [* Там же, ст. 742, 3425.].

    Такая специфическая принадлежность, связанная с использованием рогатого скота в молочном хозяйстве, как телячий ошейник или намордник, называется степными терминами томторук и үрүө, означающими те же самые предметы [* Там же, ст. 1728, 1967, 2729, 3189.].

    Пищевые продукты, доставляемые скотоводством, обозначаются преимущественно тюркскими и, отчасти, монгольскими терминами. Сами по себе термины «молоко» и «доить» тюрко-монгольского происхождения (якутск. ыа — «доить», тюркск. са, сау, саг, казахск. сау, кирг. саа, бур. саа, монг. сага, чувашск, су, якутск, ыам — «доение», «удой», османск. сагым, кирг. саат) [* Там же, ст. 3737, 3742.].

    Собственно молоко по-якутски үүт, у тюрков, вообще, носит наименование сут, суд, в частности, у киргизов сут; молозиво по-якутски — уоһах, у остальных тюрков — ус, ос, уһус [* Там же, ст. 3190.]; кислое молоко по-якутски суорат и по-тюркски — чорт, йоһурт, йуһурт [* Там же, ст. 347; ср.: В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречии, тт. I-IV. СПб., 1893-1909, вып. 18, стр. 2020.]. Питье из кислого молока по-якутски и по-бурятски — ымдаан («питье»), по-монгольски — умдаган [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3089, 3791.]. Кислое молоко, запасаемое на зиму, по-якутски — тар, по-бурятски — торак (кислое молоко, творог по-монгольски азага — «сметана», по-бурятски— тана)] сливки и пенки, обозначаемые в якутской речи словами чөчөгөй, үрүмэ, сүөгэй [* Там же, ст. 2564.], в языках других степных народов называются родственными словами: монг. чочугэй, тюркск. юрюмэ, юругмэ, бур. юрмэ, маньчж. оромо, орому [* Там же, ст. 1975, 2394, 3177, 3675.]. Творог, сыр по-якутски — сүүмэх, по-казахски — сезмо (процеженное кислое молоко, творог, по-монгольски — азага, по-бурятски — зэгэ («сыр из овечьего молока») [* Там же, ст. 392, 891.]. Масло по-якутски — арыы, кушанье из масла — хайах, в тюркских языках Сибири — кайак, ыйач) в телеутском — сары, сарйу [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 154, 354.].

    Среди приготовленных из молока кушаний особо следует отметить перебродившее кобылье молоко — кумыс; он является у якутов не только важнейшим видом молочной пищи, но и был священным напитком, который подносился богам на ысыахах. Якуты называют его так же, как и все тюркские племена Сибири, словом кымыс (тюркск. кымыс, кымыз) и саамал кымыс, свежий кумыс (по-киргизски в том же значении — саумал) [* Там же, ст. 860, 1394, 1457, 1912. — А. В. Адрианов. Айран в жизни минусинского инородца. ЗРГО по отд. этнограф., т. XXXIV, сб. в честь Г. Н. Потанина, СПб., 1909, стр. 492. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, вып. 18, стр. 1847.].

    Есть и еще один из молочных напитков, изготовление которого давно уже забыто якутами, но когда-то было им известно, — это настоящее вино из молока.

    У якутов есть слово арыгы в значении «вино», «опьяняющий напиток», аналогичное тюрко-монгольскому слову аргы того же значения.

    Еще выразительнее якутское слово чыкыр — «ополоски», т. е. то, что получается в результате полоскания порожней фляги, в которой перед тем была водка. «Слово это родственно тюркскому чагыр, чакир — „водка”, „вино”» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, стр. 3711.]...

    Молочные меха из прокопченной кожи называются у якутов, как и у прочих степняков, турсук (тюркск. торсук, турсык, торсык) [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2844. — А. И. Левшин. Описание киргиз-кайсацких орд и степей, ч. III. СПб., 1832, стр. 212.]. Кожаный мех, предназначенный для приготовления или перевозки кумыса в дороге, называется у них симиир. У бурят словом һибер или чибер называется деревянная посуда, в которую сливают молоко после удоя [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2227.]...

    Это «мешок» из черной, по-особому выделанной кобыльей кожи, бурдюк, плоский, призматический, суживающийся кверху и оканчивающийся совсем узким горлышком [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2227. — Р. Маак. Вилюйский округ..., ч. VI, табл. IV, рис. 72.]...

    [С. 239-240.]

    Даже такое специфическое приспособление, каким в молочном хозяйстве якутов является мутовка для приготовления из взбитых сливок кушанья күөрчэх, известно под сходным названием у некоторых степных народов [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1320. — В. Ф. Трощанский. Якуты в их домашней обстановке. ЖС, вып. 4, 1908, стр. 443. — П. Е. Островских. Этнографические заметки о тюрках Минусинского края. Отчет о поездке в 1894 г. ЖС, вып. 3-4, 1895, стр. 31.]...

    Алтайская обувь из дымленой кожи называется сагыр. Этот термин представляет вариант слова сарыы. Якутская обувь из дымленой кожи тоже называется саары [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 308, 963, 1955.]...

    В якутском словаре тем не менее имеются слова, косвенно указывающие на знакомство с материей из верблюжьей шерсти и производством войлока. Таково слово өрбөх, сейчас означающее грубую ткань — собственно мешок, куль, но в киргизском словаре значащее «материя, ткань из верблюжьей шерсти — ормок» (откуда и русское «армяк»). Таково и другое слово иһигэй, эһэгэй, — дословно «всклокоченный», «запутанный», «переплетающаяся шерсть и грива». В первоначальном же своем, очевидно, значении оно сохранилось у монголов, где термин ишигей значит «войлок» [* Там же, ст. 1955.]...

    [С. 241.]

    В якутском языке имеются термины, напоминающие о подвижном кочевом укладе степняков: сурт — «стойбище», сайылык — «летник», кыстык — «зимник», отор — «пастбище», «временное осеннее жилище», ордуу — «становище», суол — «путь», хонук — «ночевка», үтэ — «пищевая поддержка в дороге», ыһык — «дорожный запас», көс — мера длины (пути)» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1435, 1864, 1996, 2032, 2342, 2365, 3192, 3483, 3836. — Р. Маак. Вилюйский округ..., ч. ІІІ, стр. 183.].

    Якутский термин үргүэ, үргүө дьиэ означает «приведенная в порядок юрта, в которую отец и мать жениха с родственниками отправляются на другой день приезда, в которой делят привезенное последнею мясо, в которую никто другой не входит».

    Эта празднично прибранная свадебная юрта и по своему особому, не обыденному, характеру и по названию соответствует тюркским юргэ, өргө — дворцу, палате, юрте эпических героев, монгольской оргуге — ставке, княжескому или ханскому дворцу, у кочевников во всех случаях — войлочной юрте. Якутское үүөргуо дьиэ означает, таким образом, в своем первоначальном смысле, древнее жилище степняков — үргү, празднично убранную войлочную юрту [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3172.].

    Нельзя не отметить в связи с этим и название окна в современном якутском жилище — түннүк [* Там же, ст. 2899.]...

    В свою очередь якутский термин чампарык, известный сейчас в значении «всякий выступ», «выдвинувшийся навесом свод», «навес», дьиэ чампарыга — «навес дома», а также «обод», находит аналогию в киргизском чамгарак — «верхний круг деревянного остова юрты» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3567. — Б. А. Куфтин, ук. соч.].

    В языке якутов уцелели, таким образом, следы былого знакомства как с дымовым отверстием войлочной юрты степных кочевников, так и с ее деревянным каркасом — решеткой. Но этого мало. Как в войлочной юрте степных кочевников, в якутском доме лавки для сидения и сна называются орон, дверь — халган, основной столб жилища — баҕана [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 226, 1870, 3188, 3264.]...

    [С. 242.]

    В отличие от явно заимствованных у русских названий хлебных ранений, вроде дьэһимиэн («ячмень») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1720, 2067.], у якутов в то же время с поразительной устойчивостью сохранился ряд древних названий хлебных злаков...

    Не менее интересен... термин... — слово үөрэ. У якутов оно означает суп, кашу или похлебку из рыбы, лиственичной или сосновой заболони, съедобных трав, из крошеного мяса и т. п. У других тюркских племен это — «суп из мелкой крупы», «жидкая каша» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2148.].

    Тараан-үөрэ якутов в его исходном смысле значит, следовательно, «просо», «каша», то, из чего варится просовая каша [* Там же, ст. 2157.]. Слово чарпа, означающее в якутском языке сосновые отруби, крупу, щебень, генетически связано с тюркским чарба — «крупа» [* Там же, ст. 3583.]...

    Термин тараа — «боронить» в одном из значений полностью совпадает с тюркским тара — «боронить землю»; то же самое относится к термину тарба. Якутское тарый — дословно «разгребать», «отгребать» созвучно тюркскому тары — «пахать» [* Там же, ст. 2564, 2569, 2585.].

    В древней земледельческой технике Центральной Азии обыкновенно применялся специальный каменный или деревянный каток цилиндрической формы, которым утрамбовывают вспаханную и забороненную землю после посева. Об этом специфическом способе обработки пашни свидетельствует выражение лох, приведенное в одном из текстов И. А. Худякова (лоҕуйар лох түөртүгэн, т. е. «убитая-набитая постоянная пропасть»), в османском языке этот термин (лоҕ) означает именно «каменную цилиндрическую утрамбовку», которая и до настоящего времени употребляется земледельцами востока» [* В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, вып. 17, стр. 1468. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1477. — Г. Е. Грум-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край, т. II. Исторический очерк этих стран в связи с историей Средней Азии. Л., 1926, стр. 237.].

    [С. 243-244.]

    Уборка урожая, жатва у тюрков обозначается словом ор. У якутов оно бытует с родственным значением «обрезать кругом». Это напоминает о том, что урянхайцы (тувинцы), как и другие центрально-азиатские племена, не жали хлеб серпом, а срезали колосья ножом [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1860. — И. П. Сафьянов. Записка об урянхайцах (сойотах), составленная в 1897 г., см. в кн.: Н. Ф. Катанов. Опыт изучения основ урянхайского языка. Казань, 1903, стр. 407. — К. Риттер. Землеведение Азии, т. I, СПб., 1879, стр. 259 (по данным Тимковского).].

    Самобытного, степного, происхождения якутские термины, обозначающие понятия «молотить» и «толочь в ступе» — сох (от тюркск. сок, сук — «бить», «ударять») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2355.]. Деревянная ступа для размельчения зерна у алтайцев носит название соко.

    Взять хлеб и веять в решете, засевать поле — в якутском языке сахсый, сиксий; в бур. шикши — «сеять ситом», в монг. сигси — «веять» и «просевать»; бур. һакши — «сеять», монг. «сакчи» — «сеять сквозь решето»; такого же самобытного происхождения название сита для просеивания зерна и отделения зерна от соломы — атыкай [* Там же, ст. 198, 2138.]...

    [С. 245.]

    В якутском словаре имеется архаический термин үетэн. Э. Пекарский записал его в значении «название какой-то птицы». В других тюркских языках это слово означает «род коршуна» и «охотничью птицу» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3162.]. Другое якутское слово, ситим, означающее сейчас долгую нить, веревку, у монголов обозначает длинную веревку или нитку, на которой приучают охотиться ловчих птиц. Производное от этого слова выражение ситимнэ в монгольском языке значит только «вынашивать на снурке (ловчих птиц)» [* Там же, ст. 2253.]...

    Якутское название лука ох-саа и саа в основе восходит к одпому древнейшему, общему для монгольских, тюркских и урало-алтайских языков термину [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2008. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, вып. 18, стр. 1923. — Н. П. Дыренкова. Шорский фольклор. М.—Л., 1940, стр. 429.].

    Стрела называется у якутов термином, известным еще по руническим текстам, — ох...

    [С. 246.]

    Боевое наступательное и оборонительное оружие древних якутов было разнообразнее, чем впоследствии, и тоже обнаруживало самую непосредственную связь с вооружением степных воинов-кочевников. Таковы боевой топорик, напоминающий по форме айбалту киргизов [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2378.], род молота, который прежде употреблялся как орудие, — сүлдьүгэс или сүлүгэс, «что-то вроде шестопера, колотушки с тяжелым концом» [* Там же, ст. 2389.],

    Сюда же входят мечи, кинжалы и ножи. Кроме обычного названия ножа — быһах [* Там же, ст. 633.] обращают внимание термины; кылыс — «старинный нож», «сабля», аналогичный древнетюркскому и туркменскому кылыч, клыч — «сабля») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1389.], и особенно другое, общее у якутов со степными народами название холодного режущего оружия — болот. По словам одних рассказчиков, болот — древний короткий меч, двухлезвийное оружие, шпага, сабля; «двухлезвийное, окровавленное, красномедное, больших размеров оружие» — говорят другие [* Там же, ст. 494.].

    Как полагают, вместе с аналогичными терминами, известными у алтайцев, в Средней Азии в языке половцев команов и монголов, а также в древнем русском языке, это якутское слово, свойственное только архаическому языку эпоса, восходит к иранскому (т. е. также и среднеазиатскому) термину фулад или пулад — «сталь» [* Там же, ст. 3132.]...

    Брони обычного восточноазиатского типа, из нашитых на кожу железных пластинок, известные по фольклорным и, отчасти, археологическим данным, якуты называют тюрко-монгольским термином куйах [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 386, 1199.]...

    [С. 247-248.]

    Поэтому не удивительно, что якуты, помимо общего у них с казахами, алтайцами, монголами и тунгусо-маньчжурами слова мэргэн или бэргэн, обозначающего война-стрелка, сохранили специфический военный термин сэрии — «войско» (от тюркск. чери, сэриг, чэрык, черу; бур. сэрик, монг. черик — «военные силы», «войско», «армия» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2174.].

    Сюда же входит слово батыр или боотур, означавшее на степных языках и наречиях удалого воина, витязя, богатыря [* Там же, ст. 410.]...

    Это хорошо видно в именах богатырей — героев олонхо. Таковы, например: Түөнэ-бухатыыр [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 578.], Ньургун-боотур, Ньургун-ҕеҕе [* Там же, ст. 1515.], Өлбот-бэргэн [* Там же, ст. 434.], Алын Хара-бухатыыр [* Там же, ст. 88.]...

                                                                       Глава III

                                         ЮЖНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ОДЕЖДЕ ЯКУТОВ

    Образец такой «душегрейки», современный описанию Георги, был найден в Ожелунском наслеге Чурапчинского района на Амгино-Ленском плато при раскопках могилы знаменитой Болугур Айыыта, Марины Дьячковской, дочери князца Оморуйя, известной в народе в качестве грозной черной шаманки — сыыдам сыҥалаабат абааһы [* М. М. Носов. Одежда и личные украшения якутов XVIII в. Текст к альбому того же названия. Рукопись в фондах Якутского музея им. Ем. Ярославского, лл. 15, 23 и текст к ним. О Марине Дьячковской см.: Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2468.] Такого же покроя «душегрейка» под названием кэссиэччик, только лишь в несколько укороченном виде и без отделочного нагромождения [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2468.], дожила в якутском быту до начала XX столетия, когда ее шили преимущественно из цветного шелка, но окаймляли не мехом, а кружевами...

    Несколько особое место занимает в древнем женском костюме якутов нагрудник — туһүлүк [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2925.]. Впервые он был отмечен еще в рукописи Линденау, как внешний признак девушек, отличающий их от женщин, которые по выходе замуж навсегда лишаются этой части костюма...

    В связи с передником, который принадлежит к числу наиболее древних элементов женского костюма, должно быть рассмотрено и характерное нашейное украшение из витого металлического обруча со свисающими с него на грудь и спину сложными металлическими украшениями из цепочек с пластинками, образующими широкие ажурные прямоугольники — кылдьыы [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1390, 2225. — Р. Маак. Вплюйский округ..., ч. III, стр. 62, 65, рис. на стр. 67 (сверху), табл. II, 1, 4. — Н. Щукин. Поездка в Якутск. СПб., 1833, стр. 211. — Е. Д. Стрелов. Одежда и украшения Якутии в половине XVIII в. СЭ, № 2-3, 1937, стр. 92.]. Оно известно у степных племен еще со скифской эпохи в виде гривны.

    Другая деталь якутской одежды, имеющая уже практическое, а не эстетическое и культовое значение, — общеизвестный ошейник или боа из нанизанных друг за другом на одной длинной нити беличьих хвостов — моойтурук. Предназначенный защищать лицо, горло и легкие от обжигающего холода Арктики...

    Однако настоящие аборигены Крайнего Севера — палеоазиатские племена — не имеют подобной детали в костюме и не нуждаются в ней; зато совершенно одинаковые по характеру с якутским моойтурук «нашейники из лисьего меха» известны были степным жителям, а сам по себе термин, обозначающий его у сагайцев и койбалов, аналогичен якутскому [* Р. Маак. Вилюйский округ..., ч. III, стр. 65, примеч. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1583.].

    Не менее архаичны, чем нагрудные и шейные принадлежности якутской одежды, и столь же тесно связаны с южным прошлым предков якутов их старинные головные уборы.

    Особенно похожа на меховые шапки киргизов, казахов и на головные уборы древних орхонских тюрков якутская остроконечная шапка. Она напоминает башлык и одинакова как для мужчин, так и для женщин. Такая шапка, очень старинная, в XIX в. встречалась редко. Ее называли чомпой...

    Во всех ее вариантах [* Арһа бэргэһэ, чомпой бэргэһэ (см.: Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 434-435)...] такая шапка по своей основной форме действительно очень близко напоминает меховые, войлочные или суконные шапки типа башлыка с высоким верхом и отворотами, закрывающими затылок и уши, широко распространенные у многих стенных племен...

    [С. 252-253.]

    Узорчатые верхушки якутских женских шапок назывались так же, как... бурятские иринджин-тобчи, — чопчуур, может быть, от слова чопчу («круглая пуговица») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3646-3647.]...

    Вместе с общими типами головных уборов, у якутов уцелели и одинаковые с другими тюрками и монголами термины, обозначающие различные частные виды шапок: халпаак (тюркск. колпак), мэлгэкэй (малахай), дьабака (у алтайских телеутов). Общее же и наиболее широко распространенное название шапки — бэргэкэ — в свою очередь связано с тюркским термином борук, борк, в частности, киргизское бэрук, откуда и башкирское бурьк [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 764, 3269, 1551.].

    Совершенно особое место в одежде якутов принадлежит оригинальным рогатым шапкам — муостаах нуогайдаах бэргэкэ, совершенно исчезнувшим из бытового обихода еще в начале прошлого века, но хорошо известным как по фольклорным, так и по письменным источникам XVIII и начала XIX в. [* Журнал «Любитель словесности», 1806, ч. I, стр. 139-140. Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 434, 764, 1761. И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 222. Е. Д. Стрелов. Арангас якутского князца Мындая. ИЯОРГО, т. III, 1927, стр. 100 (Рассказ о шамане князца Мындая Бергеселяхе, во время церемонии по поводу первой разводки кумыса «одевшем шапку с рогами»).]...

    [С. 254.]

    Рассматривая якутскую терминологию, относящуюся к материальной культуре в целом, мы можем обнаружить в ней указания на связи и с более далекими передовыми странами Востока — Средней Азией, Ираном и Китаем. Сюда, как мы уже видели, относятся термины, обозначающие оружие (болот), вино (чакыр), шелк (хампа, торҕо). Замечателен с этой стороны и термин, означающий кузнеца, ювелира, ремесленника, — уус [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3074. — С. Е. Малов. Памятники древнетюркской письменности, стр. 439.]...

    [С. 256.]

                                                                     Глава IV

                           ЯКУТСКИЙ ЭПОС (ОЛОНХО) И ЕГО СВЯЗЬ С ЮГОМ

    Уже по самому своему названию героический эпос олонхо прямо связан с бурят-монгольским эпосом — онтхо [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3121.].

    [С. 260.]

    По содержанию и форме якутский эпос точно так же имеет общие черты с эпосом других родственных якутам племен южной Сибири и центрально-азиатских стран [* Э. К. Пекарский. Якутская сказка. В сб. «С. Ф. Ольденбургу. К 50-летию научно-общественной деятельности, 1882-1932», Л., 1934, стр. 924.]...

    [С. 261.]

    Владыкой мрачной страны — преисподней, откуда приходят в средпий мир дьявольские богатыри олонхо, является Арсан-Дуолай Господин, изображаемый в виде страшилища со ртом на темени, с глазами на висках, единственное желание которого состоит в том, чтобы в среднем мире (орто дайды) царили смерть и опустошение [* И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 134, 166, 218; Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 150, 751.]

    Этому грозному божеству преисподней соответствует у алтайцев Эрлик, у монголов Эрлен-хан, имя которого не известно якутам. Тем интереснее, что в одной из халха-монгольских былин упоминается страшный пятнадцатиголовый монгус Аан-Дуолай, имя которого соответствует якутскому владыке преисподней Арсан-Дуолай...

    [С. 269.]

                                                                       Глава V

                        СВИДЕТЕЛЬСТВА ЯЗЫКА ЯКУТОВ О ИХ ПРОИСХОЖДЕНИИ

    «Человек» вообще у якутов называется чисто тюркскими и, отчасти, монгольскими терминами [* Как и всюду, далее в других местах, где используются языковые материалы, они извлечены преимущественно из «Словаря якутского языка» Э. К. Пекарского, с которым сотрудничали виднейшие тюркологи, а также специалисты по монгольским и тунгусо-маньчжурским языкам. Цифры означают соответствующие столбцы словаря Пекарского.]:

    человек — киһи (тюркск. киси, киши, 1109);

    мужчина — эркиһи (тюркск. эр и эрэн — множ., 274);

    отец — аҕа, ребенок — оҕо (тюркск. оглана, 1889);

    старуха — эмээхсин, имээхсин (тюркск. эмэҕан).

    По-тюркски звучат названия «тела», «души» и частей тела:

    стан, туловище — көҕүс (ср. тюркск. көҕус, др.-тюркск. кöкüz);

    голова — бас (тюркск. йюс, 2414);

    лицо — сырай (тюркск. сырай, чырай, шырай; бур. ширай); монг. чарай (маньчж. чира, 2476, 2239);

    туловище — дагдака (монг. дагда, 662, 663);

    желудок — харба (монг. харбинг — «отвислое брюхо», 3349);

    сердце — сүрэх (тюркск. йюрэк; бур. дзурха; монг. джиуруке, 2404);

    кровь — хаан (тюркск. кан, хан, 3295);

    рука человека — илии (др.-тюркск. ilig, älig);

    нога — атах (кирг. аяк — «нога», «нижняя часть ноги», др.-тюркск. аdaq — «нога»);

    рука — хол (тюркск. кол, 3445).

    По-тюркски и отчасти по-монгольски называют якуты землю, вселенную, небо:

    вселенная, земля, родина — дойду, дайды (бур. дайды — «обширный», 666);

    вся земля — сир-дойду;

    земля, страна — сир (тюркск. йер, йир, джер, джир, 2236);

    земля, страна, пропасть, бездна, преисподняя, нижний мир, подземные страны — үтүгэн (тюркск. ötükän — «место обитания восточных тюрков в северной Монголии», бур. утугэн — шаманское название земли; ср. монг. отүгэн — «богиня земли», 3195);

    море, большая вода, самая глубокая вода, масса воды в одном месте, бездна — далай (тюркск. талуй; монг. далай, 666);

    вода — уу (тюркск. суб, суп, су; бур. уһан; монг. усу — «вода», 2965);

    видимое небо, небо как божество, общее название бодрых духов, бог — таҥара (тюркск. таҥры, таҥара; бур. теҥере; монг. тэҥри, 2551);

    солнце—күн (тюркск. кун, 1297);

    месяц, луна — ый (тюркск. ай — «луна», «месяц», 3760);

    звезда — сулус (тюркск. йулдуз, йылдыз, зула — «свет», «свеча», 2334);

    звезда утренняя и вечерняя (денница, зарница, Венера, иногда Юпитер) — чолбон (тюркск. чолбон, чолбан, чолпан; бур. солбон; монг. чолбон, 3635);

    плеяды, Малая или Большая Медведица, созвездие Утиное гнездо — үргеэл (тюркск. üргä, ӥркар, ӥлгар — «плеяды», 3170).

    Здесь же следует указать на родство якутских и тюркских терминов, означающих облако, дождь, снег, лед, тепло, день, ночь и другие слова, относящиеся к небесным явлениям и атмосфере...

    [С. 279-280.]

                                                                           Глава VI

                                     СЕВЕРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В КУЛЬТУРЕ ЯКУТОВ

    К числу терминов, заимствованных у тунгусов, можно отнести некоторые чисто охотничьи слова и элементы быта: слово «лось» — анабы, обычай обязательного раздела охотничьей добычи (мясного зверя) — ньымаат, охотничьи фетиши — синкэны, охотничье жилище в виде временного шалаша из плах — үүтээн, жилище в виде шатра пирамидальной формы, крытое дерном,— холомо или голомо [* Р. Маак. Вилюйский округ..., ч. III. СПб., 1887, стр. 344. — Э. К. Пекарский и В. П. Цветков. Приаянские тунгусы. ЖС, вып. 10, 1911.]...

    [С. 282.]

    Рассматривая старинный якутский орнамент, выполненный вышиванием на колчанах, налучьях, на одежде, можно убедиться в удивительном общем сходстве этих вышивок с вышивками подшейным оленьим волосом из группы «полосатого» орнамента у палеоазиатов и тунгусов.

    Хотя эти полосы и сделаны нитками, в том числе шелковыми, они тем не менее совершенно тождественны по своей ширине и цвету вышивкам из оленьего волоса; шелковые и бумажные нитки, заимствованные от русских, заняли, очевидно, в них место собственных якутских материалов, употреблявшихся для этой цели в древности.

    Что представляли собой последние, кроме конского волоса и сухожильных ниток, показывают факты, приводимые Пекарским, который определенно указывает, что для вышивки якуты употребляли прежде именно подшейный волос северного оленя: синнэ или синньэ [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2230.] — «длинная шерсть под шеей оленя, употребляемая для вышивания», «вышивка оленьей шерстью», «узорчатый вышивной провод шерстью (на одеждах) из оленьей длинной белой шерсти посредством ниток» [* Там же, ст. 2169.].

    [С. 288.]

    Таким образом, якутские кытый’а донесли в полной сохранности до нашего времени те специфические орнаментальные мотивы среднеленских изделий бронзового века, которые не уцелели даже на чоронах.

    В свете этих фактов становится понятным и другое обстоятельство, относящееся уже не к области материальной культуры, а к эпосу. Якутское олонхо донесло до нашего времени в своем архаическом языке хотя и немногочисленные, но отчетливые воспоминания о бронзовых орудиях далекого прошлого. Таковы: болот — «бронзовый меч», «двухлезвийное красномедное больших размеров оружие», отмеченное в словаре Пекарского [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 494.]...

    [С. 290.]

    Рассматривая вопрос о северных элементах в культуре якутов, исследователь не может, однако, пройти мимо и некоторых других фактов, указывающих, что не все в них заимствовано предками якутов на Средней Лене от местных племен, а напротив, есть и такие детали, которые могли быть принесены из горно-таежных областей, расположенных далеко южнее, между южной Сибирью и Монголией. Даже в области оленеводства, где такие заимствования всего естественнее и уместнее, у якутов имеется обширный круг собственных, не тунгусских по происхождению терминов. Последние охватывают все стороны оленеводческого быта, начиная с названия оленя, которого якуты называют не орон, а таба (ср. тувинск. тиба, тибе — «самец» и уйгурск., джагатайск. тэбэ — «верблюд») [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 188, 1124, 2470, 2793. — Г. Н. Потанин. Очерки северо-западной Монголии, ч. IV, стр. 158.]...

    [С. 292.]

                                                                        Раздел второй

                                        РАННЯЯ ИСТОРИЯ ЯКУТСКОЙ НАРОДНОСТИ

                                                                              Глава II

                                                 ЛЕСНЫЕ ПРЕДКИ ЯКУТОВ НА ЛЕНЕ

    В словаре же Пекарского о Байанае прямо сказано, что это «богиня вод, рыбного промысла» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 341.]. Такой образ Байаная, как богини-женщины, известен и в мифологии тюркских племен Алтая...

    [С. 332.]

    Компактное гнездо тюркских топонимических названий обнаруживается неподалеку от Тутуры, в долине левобережного притока Лены — Илги. Название самой этой реки Е. Д. Стрелов производит от якутских слов ылгын — «мизинец» или элгэ (вернее элгээн) — «глубокая речка с высокими крутыми берегами» [* Е. Д. Стрелов. Важнейшие задачи истории Якутии. Сб. трудов исслед. общ. «Саха Кэскилэ», вып. 1, 1925, стр. 56. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 246. — И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 195...]...

    Аналогичные термины, производные от якутских слов, могут быть, несомненно, при тщательном изучении местной топонимики обнаружены и далее вниз по Лене... Еще в «Чертежной книге Сибири» Семена Ремезова (конец XVII в.) в районе нынешнего Усть-Кута, заселенном тогда тунгусами и, отчасти, русскими было зарегистрировано странное, не тунгусское и не русское, географическое название Кульякук, должно быть, озера, так как озеро по-тюркски называется куль, по-якутски — күол. Загадочное с первого взгляда «озеро Якук», как мы видим, не одиноко в этом отношении на Лене ниже Верхоленска. Здесь имеются и другие звучащие по-якутски географические названия [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2849, 2850, 3659.]...

    [С. 333.]

    «У якутов, как утверждают очень немногие, была когда-то письменность, но вследствие какого-то великого несчастья, постигшего все племя, они все письмена и книги бросили в реку. Но при каких обстоятельствах это произошло п когда, они не знают», — пишет, например, М. П. Овчинников, изучивший быт якутов Олекминского района в конце XIX в. [* М. П. Овчинников. Из материалов по этнографии якутов. ЭО, кн. XXXIV, № 3, 1897, стр. 450—151...]

    Источником, из которого якуты черпали эти свои сведения, по-видимому, была известная генеалогическая сага якутов об Эллэе и Омогой-бае...

    В более поздних записях этой саги действительно имеются прямые свидетельства о письменах Эллэя, которые он утратил во время бегства вниз по Лене. По одним вариантам, Эллэй просто потерял или утопил «свои тогдашние ученые письмена» [* Э. К. Пекарский. Из преданий из жизни якутов до встречи их с русскими. ЗРГО по отд. этнограф., т. XXXIV, сборник в честь 70-летия Г. Н. Потанина, 1909, стр. 145-149 — Бурятиеведение, № 3-4, 1928, стр. 279. — Газ. «Автономная Якутия», 1927, № 186.], по другим — письмена эти принадлежали отцу Эллэя Дархану или Хайарангу и были положены вместе с ним в гроб. В одном предании сказано, что, не дойдя до местности, где ныне стоит г. Киренск, старик Дархан умер и перед смертью завещал похоронить себя в арангасе и положить с ним письмена [* Э. К. Пекарский. Предание о том, откуда произошли якуты. ЖС, вып. 3-4, 1925, стр. 140.]...

    В другой былине этот писец велений рока оказывается самим Дьылга-тойоном, божеством судьбы. «Я про Ньургун-баатыра, говорит он, написал на чистом каменном столбе, имеющем четыре грани о восемь острий, алой кровью верхних мест, чтоб он стал вождем в мощных битвах, чтоб он осудил злодеев разных стран, чтоб он укротил обманщиков в тех краях» [* Э. К. Пекарский. Образцы народной литературы якутов, вып. 5. СПб.. 1911; цит. по: И. И. Барашков. Среднеленские наскальные надписи. Сб. «Древняя письменность якутов», изд. Якутск. Гос. пед. инст., ЯГИЗ, 1942, стр. 37-38; см. также: Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 248; И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 174.].

    Все эти известия, разумеется, носят явно сказочный характер. Некоторые подробности, как, например, образ писца, тем более вооруженного орлиным пером, «пишущего черное и белое письмо», могли быть заимствованы якутскими олонхосутами после прихода русских. Предания об утрате письменности предками якутов вообще близко напоминают аналогичные легенды других народов [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2176.]...

    [С. 336.]

                                                                              Глава IІI

                                                 ЛЕГЕНДЫ О ПОЯВЛЕНИИ ПРЕДКОВ

                                        ЯКУТСКОЙ НАРОДНОСТИ НА СРЕДНЕЙ ЛЕНЕ

    За отсутствием других более достоверных источников для истории продвижения южных племен с верховьев Лены на север и их взаимоотношений с коренными племенами современной Якутии приходится обращаться к преданиям якутского народа, которые относятся к легендарным предкам якутов Омогой-баю п Эллэй-боотуру. Предания эти передают народные представления не только о прибытии этих героев исторического фольклора якутов на Среднюю Лену, но и о коренном населении местного края, обитавшем до них и вошедшем в состав тех элементов, из которых сложилась якутская народность...

    [С. 338.]

    Хоро-сирэ, родина хоро, по якутским воззрениям, помещалась на юге, в теплой стране, откуда в Якутию прилетают птицы. В одной из якутских загадок сказано: «хоронойская дочь говорит — дошла бы я в южную сторону (дьм)», в другой — «хоринская девица уехала в Китай (дым выходит из трубы)» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3504. — И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 44.].

    [С. 358.]

    В этой южной стране водились верблюды — хоро тэбиэн; оттуда происходили корольковые и жемчужные украшения — хоро чопчу симэх [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3504.]...

    [С. 359.]

    Связь урянхайцев бурятских легенд (ср. также Якутск, уранныкан — «старичок», «рыболов», «речной житель») с водной стихией и рыболовством указывает на другую, более вероятную возможность объяснения слова «урянхай». Оно целиком совпадает, по данным Кастрена, с кетским словом уренгхит — «водяной (речной) человек», с названием реки у якутов — юрях [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3163.]...

    [С. 360.]

    Взвоз на правой стороне Лены у Качуга, о котором пишет Исленьев, несомненно является той самой «горой», через которую в рассказе Лосева ночью перешел Омогой-бай. Вместе с тем, очевидно, это и был тот самый «Якуцкой Звоз» или, по-якутски, «гора Кюбюлюр», который отмечен в сообщении Линденау. Более того, местность эта замечательным образом сохраняла еще во времена Исленьева и ее нерусское название «Курт», т. е. «Сурт» — по-якутски «место стоянки», «пастбище», «летник», «старая усадьба», оставшееся наглядным свидетельством о живших там прежде якутах [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2365-2366. В якутском языке слово сурт закономерно произносится как һурт. Например, уу-һурт или отогор һурда куох — «становища остатков нет». Такое же закономерное соотношение с и һ характерно для бурятского языка. Русские же могли легко переделать слово һурт в курт.]. В XVIII в. там стояла дер. Взвозная, ныне — дер. Макарово...

    [С. 363.]

                                                                        Раздел третий

                          ЯКУТЫ НА СРЕДНЕЙ ЛЕНЕ ПЕРЕД ПРИХОДОМ РУССКИХ

                                                                              Глава III

                                       ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ ДРЕВНИХ ЯКУТОВ

    Таковы прежде всего факты, освещающие классовую структуру общества, в условиях которого складывались якутские олонхо и вся оригинальная культура южных предков якутского народа. На первом месте здесь следует поставить разнообразные термины, обозначающие богатство и знатность. Все они имеют сходство с тюркскими и отчасти монгольскими терминами. Противоположные понятия — бедность, неимущий, бедняк — представлены в якутском языке не тюркскими терминами, а словами, общими с монгольским и, отчасти, с тунгусо-маньчжурскими языками [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 26-27, 366—367. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, стр. 1474. — ИАН, Отд. обществ, наук, № 4, 1936, стр. 22, 65.]...

    [С. 382.]

    Вариантом термина кулут в якутском языке является термин энньэ-кулут, т. е. раб, которого обязана иметь богатая невеста, отправляющаяся из дома отца в дом мужа. В былинах упоминается даже не один такой «приданый раб», а целые семейства рабов, которых выделяют своей дочери, выходящей замуж, ее родители [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1211. — И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 157.]...

    [С. 383.]

    Второй такой частный вариант термина «раб» — слово нэктэл-кулут, т. е. раб или раба на всякие грязные работы, девушка, на обязанности которой лежало раздевать знатную девицу, становиться на четвереньки, когда та садится на коня [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1211.]...

    [С. 384.]

    Определенный социальный оттенок имеет далее термин кыргыттар, т. е. «девушки». В словаре Пекарского этот термин выводится от кырһын — «резать», «стричь» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2225.]. Однако С. Е. Малов указал мне, что в казахском языке есть термин кыргын — «невольница», «прислужница», который гораздо ближе по смыслу к якутскому кыргыттар, чем кыргын — «стричь»...

    [С. 386.]

    Если в якутском эпосе тема чести и славы аристократов дана в плане героического пафоса, то другая, не возвышенная, а чисто бытовая, но от этого еще более показательная, сторона ее показана фразой из словаря Пекарского о старике Боодьоко. Он был «чем-то вроде князя (старосты), которому, если случалось опрокинуть его в снег, платили „за стыди кобылу и двухгодовалого жеребца» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, стр. 518. Ср.: Э. К. Пекарский. Материалы по якутскому обычному праву (три документа). Сб. МАЭ, т. V, вып. 2, 1925, стр. 684, 685.]...

    Слово тутук, входящее в состав имени былинного витязя Тутук-баатыра, сопоставляется в словаре Пекарского с древнетюркским термином тутук [* И. А. Худяков. Верхоянский сборник, стр. 231. — Э. К. Пекарский. Словарь Якутского языка, ст. 2871. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, стр. 1779. — Тутук (тутунь китайской транскрипции) — назначавшийся каганом тюрков наместник для управления покоренными племенами и сбора с них дани.].

    Сюда же следует отнести имя знаменитого шамана Туһумэл, которое в словаре Пекарского сравнивается с монгольским тушимел — «чиновник» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 1985.].

    Среди наименований якутских богов известно также имя божества Бэги-Суорун-тойона, старшего сына Улуу-туйар — Улуу-тойона, главы небесных абааһылар’ов. В словаре Пекарского это имя сопоставлено с древнетюркским бэг — «бег» [* Там же, ст. 419. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, стр. 1580.]...

    [С. 389.]

    В языке эпоса и в мифологии якутов термин «дархан» встречается как основная часть сложных, обыкновенно описательных наименований древних героев и богов, в том числе наиболее популярных и близких человеку. Например, дух-хозяин огня, «самый великий из всех иччи, возводимый до степени божества и почитаемый больше богов», а вместе с тем и самый близкий из них к человеку, величается в торжественной речи: Аан-дархан-тойон, Аан-дархан-Ут [* В. Л. Приклонский. Три года в Якутской области, IV. ЖС, вып. 4, 1891, стр. 61. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 678-679. — А. Е. Кулаковский. Материалы для изучения верований якутов, стр. 28, 29.]. «Хозяйка земли, очень доброе иччи», заменяющее богатырям родную мать, принимающее «очень близко к сердцу судьбу-благополучие людей», живущих на ее земле, именуется Аан-дархан-хотун [* В. Л. Приклонский, ук. соч., стр. 50. — Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 678, 679. — А. Е. Кулаковский. Материалы для изучения верований у якутов, стр. 41, 42. — Н. И. Припузов. Сведения для изучения шаманства, стр. 62. — Ф. Соловьев. Остатки язычества у якутов. Сборник газеты «Сибирь», т. I, СПб., 1877, стр. 418.]...

    [С. 390.]

    Из богов ханами именуются могущественные владыки жизни и смерти, властители человеческой судьбы: Дьылга-хаан, Чынгс-хаан, Одун-хаан.

    Среди эпических героев с этим именем наибольшей популярностью пользуется Хараххаан-тойон — тесть богатыря. Иногда ханом именуется и сам богатырь, как, например, Хаан-Дьаргыстай. И хотя в одних случаях слово «хан» или «хаан» стоит впереди личного имени героя, а в других — позади, это, конечно, не изменяет сущности термина. Э. К. Пекарский переводит его словами «большой», «великий», «важный», «почтенный», «знатный» и ставит в связь с тюрко-монгольскими терминами «хан», «кан», «хаган», «каан», т. е. «князь», «царь», «хан» [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 3194. — В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, стр. 105.]...

    С древнетюркским словом «тегин» различные исследователи сопоставляли также и наименование самого популярного героя якутского исторического фольклора, кангаласского князца начала XVII в. Тыгына или, как иногда произносят это имя, Дыгына [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 23-33.]...

    [С. 392.]

    Большой популярностью в якутском историческом фольклоре пользовалась легенда о гордом и властном богаче-тойоне, которого именуют Додором в одних преданиях, Доюдусом — в других. Как обычно, Додор или Доюдус представляется в рассказах о нем в качестве совершенно реального исторического лица, улусного головы, жившего относительно недавно, чуть ли не в конце или середине XVIII в. Показывают даже следы его усадьбы и остатки дома, в котором он жил...

    [С. 395.]

    Он собирал по 12 шаманов, приказывая им привести сверху дочь демона в качестве невесты, а так как шаманы не могли исполнить приказа, то выпускал пх из дому еле живыми. Эти «развлечения» кончились, однако, тем, что одна могущественная шаманка, камлая девять дней и девять ночей, наконец, вызвала на землю дочь абаасы. Но Доюдус испугался ее вида и стал просить, чтобы она вернулась обратно. Демонская дочь отвечала тогда на просьбу шамана: «Дохсун-Доюдус, взявши меня в жены, введши в дом свой, спрятал свое блестящее лицо. Этого Доюдуса будь то люди его, будь то его скот, разорю прежде, чем исполнится три года, вовек не дам ему видеть потомства, сделаю так, что твое дымовое отверстие закуржавеет, окна твои заиндевеют, восемь основных столбов твоего дома разойдутся в разные стороны. Этим я дам знать о себе! После этого Доюдус умер и превратился в страшного үөр’я, люди и скот у него вымерли, потомство его прекратилось» [* М. П. Овчинников. Из материалов по этнографии якутов. ЭО, кн. XXXIV, № 3, 1897. — Э. К. Пекарский. Из якутской старины. ЖС, вып. 2-3, 1907. — Г. М. Васильев. Сборник якутского фольклора на русском языке. 1945 г. Архив НИИЯЛИ ЯАССР, Отдел фольклора, № 51 (предание «Додор-Кулуба».]...

    [С. 396.]

                                                                              Глава IV

                                ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ (XVI—XVII вв. В ЯКУТИИ

    Как сообщает Линденау, после смерти Баджея место последнего заступил родившийся от одной из его четырех жен, по имени Каӈалас, сын Мунджан. Имя Мунджана дошло в якутских преданиях вплоть до настоящего времени в форме Мунньан. Кроме имени, мы о нем ничего не знаем. В позднейших преданиях Мунньан как бы целиком сливается со своим сыном и даже самое имя его переходит на последнего, который в ряде легенд так и называется Тыгын-Мунньан, хотя, по некоторым данным, настоящее имя его было Тыын — буквально «дыхание» [* Устное сообщение Г. У. Эргиса; ср.: Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка, ст. 2948.]...

    [С. 403.]

 

 

    Н. С. Емельянов

                             РАБОТА ИНСТИТУТА ЯЗЫКА, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОРИИ

              ПО ПРЕОДОЛЕНИЮ БУРЖУАЗНО-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ ИЗВРАЩЕНИЙ

                                               В ОСВЕЩЕНИИ ИСТОРИИ ЯКУТИИ

    XIX съезд партии потребовал покончить с вредной недооценкой идеологической работы, указал на необходимость решительной борьбы с либерализмом и беспечностью в отношении идеологических ошибок и извращений, призвал поднять на более высокий уровень критику и борьбу мнений в научной работе...

    [C. 33.]

    В центральной и местной печати, в постановлении бюро Якутского обкома партии от б февраля 1952 г. были осуждены порочные методы работы Г. П. Башарина. Не соблюдая конкретно-исторического подхода к предмету исследования и придерживаясь немарксистского метода — субъективизма, Г. П. Башарин, как указывалось в постановлении бюро Якутского обкома партии, не изучал объективную действительность, а создавал субъективные схемы и к ним подгонял факты и подтягивал документы.

    Бюро Якутского обкома партии в своем постановлении отметило, что Г. П. Башарин попирал партийность, научную добросовестность, занимался фальсификацией фактов и источников.

    В 1946 г. Г. П. Башарин, подготовляя второе издание произведений Кулаковского, бесцеремонно переделывал тексты первого издания, подготовленного самим автором. Известно, что Кулаковский в стихотворении «Благопожелание среднего поколения», напечатанном в первом издании своего сборника, писал: «Отважному русскому противостоящим другом будь» („Ньучча нургунун кытта туруулаһар догор буол“). Во втором издании стихотворения эта строка Кулаковского была заменена другой строкой совершенно иного смысла, а именно: «С отважным русским породнящимся другом будь» („Ньучча нургунун кытта уруулаһар догор буол“) [* Смысл слова «туруулас», Э. К. Пекарский в своем «Словаре якутского языка» (см. стр. 2849-2950) поясняет как помериться силами... стойко держись, драться и т. д. Слово же «уруулас» означает «породниться», «сродниться». Что касается слова «догор», то оно в якутском языке употребляется не только в значении «друг», но очень часто употребляется и как достойный соперник врагу, в смысле достойного молодца, могущего противостоять своему противнику (например, эйнэхэ сөптөөх догор көһүннэ бы һыылаах — нашелся достойный тебе соперник). Таким образом, замена слова «туруулаһар» (противостоять) словом «уруулаһар» (породниться) предложению придает совершенно противоположный смысл.].

    Также умышленно искажая, цитировал Г. 11. Башарин письмо Кулаковского „К национальной интеллигенции...

    [C. 43.]

                                                                      ХРОНИКА

                  ОБСУЖДЕНИЕ ЯКУТСКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ ПРЕДАНИЙ И ЛЕГЕНД

    ...В связи с подготовкой к печати сборника «Исторические предания и легенды якутов» Институт организовал обсуждение исторического фольклора якутов. 28 февраля 1953 г. состоялось заседание Ученого Совета Института ЯЛИ, посвященное этому вопросу. Здесь особое внимание было уделено обсуждению вопросов, связанных с использованием исторических легенд для освещения истории якутского народа. Члены Ученого Совета высказались за издание якутских исторических преданий и легенд.

    Еще до начавшегося обсуждения против опубликования исторического фольклора якутов выступил бывший сотрудник Института ЯЛИ Г. Башарин, несправившийся с заданием отбора исторических легенд, хранящихся в рукописном фонде ЯФАН, для их опубликования...

    [C. 100.]

    Кандидат филологических наук Г. Эргис в своем выступлении обратился к легендам о переселении на Лену легендарных нервопредков якутов Омогоя, Элляя и Уллу Хоро. Легенды о них бытуют во всех центральных и вилюйских районах Якутии.

    Упоминания об этих легендах встречаются у русских исследователей XVIII в. (Г. Миллер, И. Фишер, И. Линденау). Эти легенды публиковались этнографами В. А. Приклонским, В. Л. Серошевским, Э. К. Пекарским, Е. Ярославским...

    Нападки Г. П. Башарина на эти легенды, как на тойонский фольклор, не обоснованны...

    [C. 106-107.]

 

 

    Г. У. Эргис

                    ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ У ЯКУТОВ ПО ИХ ИСТОРИЧЕСКИМ ЛЕГЕНДАМ,

                                                    ПРЕДАНИЯМ И РАССКАЗАМ

                                                                                 IV

    ...Якутской бедноте, в ее борьбе против засилия богачей, помогали политические ссыльные. Некоторые из них, например В. А. Виташевский и Э. К. Пекарский, растолковывали якутам их положение, помогали в составлении приговоров, прошений о переделе земли, выступали на наслежных сходках по земельным вопросам и т. д...

    [С. 120.]

    П. П. Барашков

                    ОСОБЕННОСТИ ГОВОРА ЯКУТОВ ОРДЖОНИКИДЗЕВСКОГО РАЙОНА

                                                                   ВВЕДЕНИЕ

    В 1929-1930 гг. было проведено административно-территориальное разделение республики на отдельные районы. В результате этого в 1930 году был образован Орджоникидзевский район Якутской АССР на территории бывшего Западно-Кангаласского улуса.

    Раньше, еще до середины XIX века, Западно-Кангаласский улус вместе с Восточно-Кангаласским улусом составляли единый Кангаласский улус Якутской области. В 1929-30 гг. часть Восточно-Кангаласского улуса была включена в состав нынешнего Орджоникидзевского района (Качикатский, I и II Жемконские наслеги). Кроме того, Кильдямский, Багарадский, Хоринский, Ерсютский, I и II Одунинские, II Эргисский, Мытахский, Шелогонский и Маганинский наслеги были отделены от нынешнего Орджоникидзевского района и вошли теперь в состав Якутского и Горного районов Якутской АССР.

    В настоящее время Орджоникидзевский район имеет всего 22 наслега, включая несколько русских деревень. Эти наслеги расположены главным образом по долине реки Лены. Центр Орджоникидзевского района с. Покровское находится на Лене, около 80 км выше гор. Якутска.

    Орджоникидзевский район граничит с Мегино-Кангаласским. Олекминским, Горным и Якутским районами республики...

    Между этими соседними районами с давних времен была связь, общение. В легендах и преданиях, собранных от различных лиц, рассказывается о предках того или иного наслега, об их действиях, подробно описывается их происхождение и местожительство...

    [С. 150.]

                                                                        ЛЕКСИКА

                                                                       § 28. Земля

    Обозначение понятий «край», «местность», «алас» (поляна) здесь крайне запутано. Некоторые осведомители не знают этих названий (Самсонова С. Т., Шадрин Р. Г., Гермогенова М. К., Павлов С. С.). Некоторые утверждают, что хальдьаайы — это любая сторона аласа (напр. Павлов М. И.); некоторые полагают, что хальдьаайы — это правая сторона местности (Саввина А. И., Павлов В. Н., Борисов А. и т. д.). Шадрин Ф. М. из Синского наслега, расположенного на реке Лене, указывает, что «всякий склон земли называется «хальдьаайы». Бродников С. Е. (Иситский наслег) заметил, что хальдьаайы и эҥиэ имеют одинаковое значение. Однако, по словарю Э. Пекарского эҥиэ означает «покатость», «склон», «скат»...

    [С. 171-172.]

 

 

                                                 ЧАСТЬ ПЯТАЯ В ИРКУТСКОЙ ТЮРЬМЕ

                                                                              III

        ТРАГЕДИЯ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ. — БОРЬБА БЕЗ НАРОДА. — ВООРУЖЕННЫЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ — ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ УБИЙСТВА. — МОЙ ЗЕМЛЯК КОБЫЛЯНСКИЙ

                                                                           * * *

    Мне приходится упомянуть еще о нескольких заключенных народнического направления. Это были Пекарский *, Ионов *, Серяков *, судившиеся за попытки пропаганды среди рабочих и даже в войсках. Попав в Якутскую область, Пекарский и Ионов стали серьезными исследователями якутского быта, и, может быть, в этом было их настоящее призвание...

    [С. 263.]

 

 

    ...Стр. 263. ...

    Пекарский Эдуард Карлович (1858-1934). — Был членом общества «Земля и воля». В 1879 году арестован в Москве и приговорен к пятнадцати годам каторги, замененной ссылкой на поселение в Сибирь. Изучив якутский язык, стал видным деятелем в области якутоведения. Им напечатан «Словарь якутского языка», составленный при ближайшем участии Д. Попова и В. Ионова, изд. Академии наук (выходил в 1909-1929 гг.). В 1905 году возвратился в Петербург.

    Ионов Всеволод Михайлович (1851-1922). — Арестован в 1876 году в Москве за пропаганду среди рабочих и приговорен к каторжным работам на пять лет. В 1883 году вышел на поселение в Якутскую область. С 1898 года жил в Якутске, был фактическим редактором газет «Якутский край» и «Якутская жизнь». В 1910 году возвратился в Центральную Россию.

    Серяков (Сиряков) Алексей Иванович (род. в 1855 г.) — В 1875 году за ведение пропаганды среди рабочих арестован и приговорен к шести годам каторги. В 1883 году вышел на поселение в Якутскую область. В 1886 году возвратился в Центральную Россию.

    [С. 431-432.]