ЎЎЎ 5. Мархіль Салтычан. Знаны юкагіразнавец Беньямін Ёсельсан з Вільні. Ч. 5. Олекминские скопцы. Койданава. "Кальвіна". 2020.

                                                       ОЛЕКМИНСКИЕ СКОПЦЫ

                                                           Историко-бытовой очерк

                                                                                I.

    Два года тому назад, живя в глуши Олекминского округа, мы предприняли исследование быта Олекминских скопцов и выбрали из архивных источников сведения по истории поселения их в Якутской области, но до сих пор нам не удалось воспользоваться добытыми нами и, на наш взгляд, интересными материалами, относящимися к культурному якобы значению скопцов для Якутской области и вместе с тем освещающими, в некоторой степени, ход развития скопчества — этого антиобщественного учения в России за последние годы.

    В виду односторонних и, в некоторых отношениях пристрастных, нам попавшихся отзывов и отчетов административных лиц о великом значении и полезности для края скопцов, мы решили теперь, по пословице: лучше поздно чем никогда, изложить для печати результаты нашего изучения.

    За последние годы немало было печатаемо журнальных статей и специальных трактатов о скопчестве и генетически связанной с ним хлыстовщине, с изложением главным образом догматической, обрядовой и нравственной стороне учений этих крайних религиозных сект, но мало или вовсе не затрагивался быт их. Поэтому мы думаем, что, помимо локального значения, описание образа жизни скопцов в ссылке может иметь и общий интерес и, так как в настоящее время скопцы высылаются исключительно в Якутскую область, оно может дать также некоторое указание для заключений о распространении и его районах или остановке развития скопческого учения на месте его происхождения, в Европейской России, откуда ежегодно не прекращается высылка скопцов по судебным приговорам.

    Хотя по тождеству религиозно-нравственных мотивов наши скопцы имеют предшественников как в христианстве, так даже и в древнем язычестве, но, не говоря уже о восточном и римском евнушестве, преследовавшем другие, не религиозные цели, русское скопчество, кроме общего сходства, свойственного заблуждениям человеческого духа вообще, не имеет преемственной связи с единичными случаями религиозного изуверства первых и последующих веков христианства на западе и впоследствии у нас. Языческие же предки наши, по свидетельству Карамзина, не скопились. Русское скопчество выросло на почве учения хлыстовской секты о греховности сожительства полов, — учения, приведшего только последователей секты к совершенно другим результатам на практике. Слабость и потребности человеческой природы довели хлыстов до отрицания только формального брака и до отвращения к плодам сожительства — детям, но терпимо стали относиться к случайному блуду и тайному разврату. Многие из хлыстов стали учить, что «только брак законный есть блуд и скверна, яко противный Богу, а то не есть блуд, когда брат с сестрой, по взаимной склонности, имеют плотскую любовь» [Реутского. Люди божьи и скопцы.]. Скопчество таким образом явилось реакцией против хлыстовской разнузданности, отделилось от хлыстовщины и образовало отдельную религиозную общину. Первое образование ее имело место в 70-х годах прошлого столетия. По крайней мере первые официальные сведения о скопцах, как секте, относятся к 1772 году. С тех пор история распространения скопческой секты из места ее возникновения, Орловской губернии, на большую часть губерний Европейской и Азиатской России служила неоднократно предметом ученого исследования, а история ее гонений и страданий представляет не малый интерес, как судьба то покровительствовала, то предавала ее преследованиям, пока в царствовании императора Николая Павловича не были приняты административным и законодательным путями более энергичные и постоянные меры к «искоренению» скопчества. Вот почему недобрая память сохранилась у скопцов об этом императоре. Не лучшей симпатией пользуются у скопцов Екатерина II и Павел Петрович, в царствовании которых периодически предпринимались гонения против них. Зато император Александр I, выказавший к скопцам особую терпимость, почитается у них даже приверженцем скопческого учения.

    Так как возникновение скопчества как секты относится ко времени, когда смертная казнь в России за общеуголовные преступления уже не применялась, то в лестнице наказаний, которым подвергались скопцы, мы не встречаем смертной казни, несмотря на курьезное политическое самозванство основателя секты Селиванова. Только в 1839 году Кронштадтский военный суд приговорил подпоручика Царенко к смертной казни через сожжение за распространение скопчества в войске [Кутепов. Секты хлыстов и скопцов.]. В конце прошлого столетия и в начале нынешнего к скопцам применяли обычные тогда уголовные наказания: кнут, каторгу, ссылку и сдачу в солдаты. В 1838 году, по особому распоряжению императора, из всех скопцов, находившихся в Черноморском батальоне, была сформирована отдельная военно-рабочая рота. Особых зачинщиков скопческой секты обращали тогда в крепостные работы и ссылали в Сибирь, а в начале царствования Александра II исключительным местом ссылки скопцов служил уже Туруханский край Енисейской губернии. В настоящее же время все скопцы, лишенные по суду прав или отбывшие срок каторги, высылаются на поселение в Якутскую область на основании Высочайшего повеления (от 24-го октября 1861 года), последовавшего после массового переселения туда Туруханских скопцов.

    Жизнь этих измученных, слабосильных и изувеченных людей на Туруханской тундре, неприступной для плуга, неблагоприятной для скотоводства, окруженной бродячими инородцами и посещаемой периодическими голодовками, была крайне тяжелая и жалкая. До 1861 года в Якутскую область высылали всех раскольников крайних толков, за исключением скопцов. Получив сведения о возможности в Якутской области занятия земледелием, Туруханские скопцы подали прошение о переселении их туда на имя генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева, представившего это прошение с одобрительным отзывом Министру Внутренних Дел. Последний в заключении своем от 24-го марта 1860 года согласился с представлением генерал-губернатора, но, сказано в заключении: «скопцы должны быть водворены вдали от оседлости местных жителей, во избежание вредного влияния на лиц, не разделяющих их заблуждений». В том же году в указе Правительствующего Сената на имя генерал-губернатора Восточной Сибири разъясняется, что на скопцов не распространяются манифесты от 27-го марта 1855 года и 26 августа 1856 года, что переход в сословие крестьян или мещан и отлучки из мест причисления для заработков или по промышленным целям скопцам запрещены.

    При таких условиях Туруханские скопцы в числе 319 человек отправились в 1860 году в Якутскую область, при чем больше половины этого количества ехало на свой счет. Летом 1861 года скопцы стали прибывать отдельными партиями в Олекминск и Якутск.

    Распоряжение министра внутренних дел селить скопцов вдали от жителей, помимо своей суровости, оказалось не выполнимым на практике. Оно упустило из виду потребности скопцов, как людей, и слабости сибирских администраторов. Не говоря уже о том, что среди скопцов было много ремесленников, но и при исключительным занятии земледелием, скопцам нельзя было обойтись без сбыта сельскохозяйственных продуктов или обмена их на, другие продукты и товары. Как потребности скопцов не ограничены, они не могли образовать из себя общество, производящее для себя все необходимое и не нуждающееся в рынке и общении с людьми. Это распоряжение, а главным образом его неопределенность, служили только источником обильных доходов для тогдашних мелких администраторов, имевших дело с людьми забитыми, наружно покорными и привыкшими еще в России к приношениям и подкупам властей. Таким образом оказалось, что 2 скопческих общества — Спасское и Мархинское, выросшие в настоящее время в громадные богатейшие селения, раскинулись — первое у самого города Олекминска и второе в 10 верстах от г. Якутска. Скопцы естественно тяготели к рынкам, а их глубокие поклоны, не малые дары и, в известной мере, человеколюбивое к ним отношение сибирских властей вызвали ряд представлений со стороны окружных чинов, затем утвержденных высшими властями временных мер, изменение которых не могло состояться без окончательного разорения обстроившихся новоселов. Скоро, таким образом, стало сказываться экономическое влияние скопческих селений на центры Якутского края. Влияние это не ограничилось одной только сферой сельскохозяйственной деятельности скопцов, оно выразилось также в их торговой предприимчивости. Начнем с земледелия и разумеется пока будем говорить об Олекминском только округе.

    Первый опыт земледелия в крае был сделан в 1762 г. близь г. Якутска. В 1768 году с целью развития хлебопашества от Якутска по Иркутскому тракту были поселены несколько семейств поселенцев. Южнее же по Лене от Олекминска до Киренска и Верхоленска начали заниматься хлебопашеством еще со времен царя Алексея Михайловича [Давыдов. Записки И. Русского Географического Общества 1858 г. кн. V.]. С тех пор развитие земледелия в крае шло довольно туго. Оно то расширялось, то опять сокращалось. Обильные урожаи от маленьких посевов вызывали подражания не только со стороны русских поселенцев, но и инородцев. Но чередующиеся с урожайными годами неурожайные, при неразвитости населения и полной зависимости его от суровой природы, заставляли по временам земледелию делать обратные шаги, обращая нередко даже русских переселенцев в скотоводов. В конце же концов земледелие совершало все-таки свое поступательное движение в крае.

    В конце прошлого столетия и начале нынешнего восточносибирские власти, по предписаниям правительства, постоянно заботились о развитии этой отрасли промышленности в области, пуская в ход также отечески патриархальные внушения, доставляя населению хлебные семенные зерна и огородные семена. В 1849 году еще было закуплено администрацией в Иркутском округе 10,549 пудов семянного хлеба для Киренского и Олекминскаго округов, а в 50-х годах разработка полей как у русских, так и у якутов стала быстро расширяться. За 1855, напр., год нам неизвестны результаты урожая в одном Олекминском округе, но во всей области (т. е. в Якутском и Олекминском округах — Вилюйский тогда еще принадлежал к неземледельческим округам области) согласно сведениям 3-го Отделения Главного Управления Восточной Сибири урожай простирался до 30,568 четвертей, т. е. 275,112 пудов разных хлебов, главным образом яровых. Но Якутская область еще не могла тогда довольствоваться своим собственным хлебом без привозного из Иркутской губернии. Разумеется и в настоящее время можно сказать тоже самое, если принять во внимание, что ⁹/₁₀ населения области почти или совсем еще не употребляют хлеба, но ввоз его из Иркутской и Томской губерний значительно сократился, несмотря на то, что район употребления хлебов расширился.

    Сделав необходимое отступление для краткого обзора развития земледелия в Якутской области, мы теперь вернемся к отношениям скопцов к этому вопросу. Из упомянутых 319 туруханских и нескольких партий вновь прибывших к тому времени из России скопцов в Олекминском округе было оставлено 260 человек — столько их по крайней мере числилось к 1862 году. Из них 80 челов. были поселены по речке Алалайке вблизи города (ныне Спасское селение), а 180 челов. на устье реки Олекмы в 15 верстах от города (ныне Троицкое селение). Такое близкое их поселение от города между прочим мотивировалось и следующим обстоятельством [Журнал Общ. присутствия Областного Правления. 1861 г.]: «Принимая во внимание расстройство хозяйств инородцев вследствие неурожая хлеба и трав, который предстоит и в нынешнем году, нельзя ныне приступить к заселению скопцов в отдаленные места, рассчитывая при этом по обыкновению на содействие инородцев в содержании поселенцев... В видах облегчения инородцев и т. д.» было разрешено поселить скопцов близь Якутска и Олекминска. Мы указываем на это обстоятельство только как на факт, интересный для истории скопческих селений в области, потому что, каковы бы ни были побудительные причины представлений о нарушении министерского распоряжения, мы не можем не сочувствовать человечности этих представлений, хотя с другой стороны поселение скопцов близь городов должно было в конце концов совершиться насчет инородцев и в ущерб их интересам, лишая их земель близь городов, т. е. земель более высокой ценности и даже расчищенных, — земель, на которых якуты уже занимались земледелием. Так, на речке Алалайке по первой нарезке, скопцам была уступлена казенная земля, но на устье реки Олекмы, при впадении ее в Лену, мирская сходка якутов Мальжигарского наслега, состоявшаяся в августе 1861 года в Инородной управе в присутствии исправника и по его убеждению, «уступила» скопцам 50 десятин расчищенной земли, 50 десят. открытого покоса и на 5 верст протяжения левого берега реки, годного к расчистке «с тем», как сказано в акте об уступке, подписанном 148 сородовичами: «что в последствии начальство по каким либо причинам распорядится переместить их из Олекминского в другой округ или же по случаю неплодности самих скопцов совершенного искоренения, тогда выше отведенные места должны обратиться в наше владение». Понятно, что эта уступка со стороны якутов была большой жертвой и скорей всего — не добровольной. Известно, как трудно корчевать якутскую мерзлую и девственную почву, особенно первобытным способом, без корчевальных орудий. Труд и время, вложенные в расчистку одной десятины из-под леса, оцениваются здесь минимум в 100 рублей. Значит 50 десятин одной только расчищенной земли стоит не менее 5.000 р. Из акта уступки также видно, что на уступленной земле были якутские жилища, потому что в нем говорится, что скопцы должны «сделать якутам денежное пособие за снос строений», причем размер пособия там не определяется. Может также быть, что перекочевка этих якутов с насиженных ими разных мест, на другие, не расчищенные, остановила у них процесс развития земледелия; а что уступка этих земель могла быть не добровольная, видно из того, что якуты в ноябре месяце того же года дали исправнику подписку в том, «что земля уступлена добровольно и что жаловаться на отнятие этих мест не намерены». Таким образом мы видим, что первоначальное поселение скопцов в Олекминском округе не принесло пользы местным жителям. Еще было одно дело об отводе уже в 1870 г. скопцам земли, принадлежащей крестьянам станции Точильной, но по иску крестьян земля эта была им возвращена.

    Обращаясь теперь к современному значению скопческих хозяйств для округа, надо заметить, что похвалы, которые сыплются на скопцов, как на «проводников земледельческой культуры», в официальных отчетах о хлебопашестве и экономической жизни области, кроятся, по нашему мнению, в следующих причинах. Во 1-х, в традициях, далеко не бескорыстных, передаваемых старыми чиновниками новым; во 2-х — ничего нет любезнее бюрократическому сердцу, когда, не только без всяких хлопот, но и с выгодой, можно сказать, что все обстоит благополучно, указав на добронравие, опрятность и зажиточность одних подчиненных, а о других — прибавив, что они не стоят забот; в 3-х — никто, как скопцы, не умеют так ловко выставлять на показ местному или проезжему администратору арбуз, дыню или другое парниковое растение, не имеющее никакого значения для массы населения. Разумеется благосостояние большинства скопцов, как земледельцев, само по себе, независимо от других соображений, не может не радовать всякого порядочного человека, но нас заинтересовал другой вопрос: насколько скопческое хозяйство повлияло на развитие земледелия у крестьян и якутов и насколько развитие земледелия повлияло на большую доступность хлеба по своей цене, в пищу в Олекминском округе. Для выяснения этого вопроса мы опять-таки обратились к цифрам отчетов окружных чинов якутскому губернатору, опровергающим общепринятое мнение о полезности скопцов для края. Но прежде чем приводить эти данные, мы хотим несколько дополнить историю скопческих селений в Олекминском округе.

    В 1863 году областное правление запретило селить вновь прибывших скопцов в пригородные селения, имея в виду точное исполнение распоряжения министерства внутренних дел. В 1865 году генерал-губернатор Восточной Сибири распорядился об оставлении всех прибывших скопцов в Олекминском округе, но распоряжение это впоследствии было отменено вследствие представлений олекминских властей о затруднительности наделения всех скопцов землею, а может быть и потому, что богатые скопцы стремились к более обширному рынку — якутскому. В 1884 году генерал-губернатор признал возможным «к поддержанию пригородных скопческих селений, пополнить их вновь ссылаемыми на место вымирающих и дряхлеющих, а также переводом скопцов из отдаленных скопческих селений». Между прочим раньше перевод скопцов из одного селения в другое одним губернатором разрешался, другим запрещался. Таким образом пригородные селения стали разрастаться на счет других, более отдаленных и влияние их на экономическую жизнь городов, все больше и больше дает себя знать — особенно на такой городок, как Олекминск.

    Теперь мы приведем таблицу посевов и урожаев для Олекминского округа, составленную нами на основании окружных отчетов за выведенные годы с известными промежутками, начиная с 1850 года.

    ¹) Неурожайный год.

    ²). Четверть = 9 пудам.

    Не считая городских жителей, из которых очень немногие занимаются земледелием, и бродячих Тунгусов в округе было в 1850 г.: крестьян — 1.026 чел., якутов — 8.120 чел.; в 1882 г.: крестьян — 1.713 чел., якутов — 8.598 ч., а скопцов: в 1862 г. — 272чел., в 1882 г. — 391ч.

    Из этой таблицы мы видим, что за 11 лет, от 1850 до 1861 года, посев хлебов в округе увеличился более чем вдвое, а с 1862 г., т. е. года первого земледельческого опыта в округе скопцов, до 1882 г., т. е. за 20 лет — запашки коренного населения не умножились на 2, а еще через 6 лет, в 1888 году, обработка полей даже сократилась. Но последнее обстоятельство надо приписать неурожаям нескольких лет подряд. И так, говорить, как это принято, о благодетельном влиянии скопческой земледельческой культуры на коренное население, в смысле ее привития и вызывания подражания, нельзя. Скопческие земледельческие успехи скорее вызывают зависть, потому что в этих успехах, по невозможности каких бы то ни было родственных союзов со скопцами, поселение не может иметь своей доли и в этих успехах повинно не одно трудолюбие выносливых, но слабосильных скопцов, а в них играют роль факторы, которых нет в хозяйстве бедных крестьян и якутов. Благодаря своим средствам богатые скопцы сразу поставили свое хозяйство на солидную ногу, а благодетели из России не оставляли страдающих «братьев» без помощи. Отсутствие же детских ртов и траты времени и средств на семейные заботы и на удовольствия и слабости, присущие нормальным людям, способствует накоплению скопческих капиталов. В силу же одного этого нельзя ставить скопцов в пример «гражданственности» [мы берем это выражение из одного отчета] бедным и обремененным, семействами, но грешным крестьянам и якутам. Скопческая культура, по нашему мнению, не имеет будущности даже в смысле передачи ее впоследствии коренным жителям, если рядом со скопцами и первые не будут в состоянии оказывать такие же успехи на своих землях. Способ обработки и другие успехи в земледелии тоже передаются потомкам наследственным образом, а потомки скопцов это — новые жертвы религиозного фанатизма, прекращение которых, надо верить, наступит с уничтожением народного невежества. Последние скопцы запустят свое хозяйство и после их смерти поля их могут придти в полное запустение, если правительство не примет своевременно мер о переходе их в другие руки [Смертность скопцов в ссылке, рядом с редким долголетием некоторых из них, очень велика. Для примера возьмем Спасское селение. С 1861 года до 1884 г. к этому селению было причислено 180 скопцов и 69 скопчих. Из этого числа и за это время умерло 43 скопца и 27 скопчих, т. е. в 23 года вымерло 27% — более четверти населения. Если б прибытие новых жертв из России теперь прекратилось, то достаточно каких-нибудь 50-60 лет, чтобы от скопческого поселения Якутской области не осталось и следа.].

    За всем тем мы не возлагаем прямой ответственности на скопцов за медленное развитие земледелия в Олекминском округе. Главная причина его заключается в успехах золотопромышленности по Олекминской системе за 60-е и 70-е годы. Прииски отрывали крестьян от земли, суля им богатство и давая посторонние заработки, как напр. перевозку клади. Но вместо богатств, приленские крестьяне, запустив хозяйство, приобрели разорение и впали в нищету. Что можно уж прямо ставить в вину скопцам, так это захват в свои руки рынка, главным образом хлебного, наиболее важного для массы населения. Нам рассказывали, случаи, когда скопцы, по приходе паузок с иркутским хлебом, моментально стали отпускать свой хлеб по ценам ниже паузочных. Привозного хлеба никто не покупал и скопцы общими средствами легко и дешево скупали его весь. После этого скопцы опять являлись господами рынка. Таким же образом они пользуются нуждой крестьянина и непредусмотрительностью якута, скупая у них хлеб — нередко на корню — по дешевой цене, потом им же продают его по высоким ценам скопческой биржи или отправляют на прииска или сдают в качестве подрядчиков казне. Всем этим рассказам мы нашли и официальное подтверждение в конфиденциальном отношении Якутского губернатора Олекминскому исправнику от 9-го ноября 1885 года. Наконец мы знаем, как скопцы воспользовались всеобщим бедствием неурожайного 1886 года, продавая из своих полных амбаров ржаной хлеб по 4 и более рублей за пуд. Как в России процветание «отечественной» промышленности связано со вздорожанием фабричных произведений, так и в описываемом нами округе успехи земледелия подняли цены на хлеб. Для доказательства мы приводим небольшую выписку из официальных отчетов о справочных ценах в округе на съестные и другие припасы за несколько лет по плану предыдущей таблицы.

    Из этой таблички мы видим, насколько раньше привозный хлеб обходился дешевле. Тогда, спрашивается, зачем хлопотать об успехах в области земледелия, служащего одной из причин упадка скотоводства, так как самые лучшие выгоны отходят под пашни, которые огораживаются плетнями, заставляющие скот делать длинные и утомительные обходы, чтобы попасть на тощие пастбища.

    Нам заметили, что ценность денег в качестве меновых знаков теперь понизилась, но в чем, спрашивается, заключается курс денег? В их отношениях к вещам. Что касается до привозных товаров, то они с каждым годом тут дешевеют, местные же продукты, как мясо, масло и т. д., правда, вздорожали вследствие спроса на них на прииска и вообще — уменьшения скота, но скопцы ведь мяса не употребляют, а молочных продуктов у них есть достаточно от своего скота, цены же на хлеб устанавливают они.

    Если мы теперь обратимся к огородничеству, служившему уже было не только важным подспорьем в хозяйстве крестьян и даже якутов округа, но и предметом сбыта на прииска, то нас действительно поразит падение этого промысла у коренных жителей, главным образом у крестьян, с одновременным поднятием его у скопцов и вздорожанием овощей. Из многочисленных годичных отчетов об огородничестве в Олекминском округе, начиная с 1852 года, мы выбрали 2 наиболее важных огородных продукта: капусту и огурцы с определением снятого их количества, каждый последний год каждого десятилетия до 1888 г. у крестьян и скопцов.

    Это непонятное и непростительное падение огородничества у приленских крестьян, на которое, насколько мы заметили из бумаг, не было еще обращено внимание администрации, нельзя разумеется приписать исключительно скопческому влиянию или конкуренции, а опять таки надеждам крестьян на легкие заработки на приисках. Но то обстоятельство, что скопческое огородничество развилось, было только на руку приисковой праздности и разгулу крестьян, получивших возможность приобретать овощи за деньги, без труда и забот огородника, а скопцы со своим смиренным видом и обычным умением воспользовались своим господством на овощном рынке.

    Нам олекминские старожилы рассказывали о дешевизне овощей там в 50-х годах — сотня огурцов напр. стоила 40-60 коп. Из отчета по округу за 1862 год мы находим между справочными ценами стоимость огурцов: за сотню 1 р. — 1 р. 50 коп.; капусты: за 100 вилков (что составляет не менее 10 пудов) от 1р. 50 коп — 3 р., а по справочным ценам 1888 года сотня огурцов уже продавалась по 5 р. и больше, а 1 пуд капусты от 1 р. и больше [Стоимость огородных произведений в 1888 г. в одном только Спасском селении скопцы определили в 6.328 рублей. Цены на овощи, как и на хлеб, зависят от воли и сговора скопцов. Нам рассказали случай, когда скопцы Троицкого селения, привезши в город для продажи огурцов, хотели их продавать по 3 р. за сотню, но «братцы» Спасского селения запротестовали и заставили первых поднять цену до 5 р.].

    Из всего сказанного нами о земледелии и огородничестве скопцов могут пожалуй сделать ложное заключение, что мы желали бы стеснить деятельность скопцов, как землепашцев, но это разумеется было бы несправедливо, так как всякий труд надо поощрять; но не мешает также обратить внимание на рыночные цены хлебных и огородных растений, а главным образом не следует придавать важного значения «земледельческой культуре» скопцов — значения, какого они не имеют. Наоборот, еще большой вопрос полезна ли она или вредна для будущего, для того будущего, которым сами скопцы не чреваты. Если скопцы тщательнее обрабатывают поля, глубже вспахивая землю, чем якуты, хотя все еще первобытными орудиями последних, то это они делают для своей пользы и главное для пользы настоящего момента. Самый способ земледельческого хозяйства скопцов можно назвать хищническим. Они не соблюдают никакой системы при обработке полей, особенно из арендуемых ими земель. Они сеют до тех пор, пока земля дает всходы, потом бросают ее и обращаются к истощению других участков. Таким образом боевое земледелие скопцов едва ли полезно для того мирного завоевания полей, которое началось у якутов до прихода бесполого народа.

    Особенное значение скопческое хозяйство должно иметь для Олекминского округа, в котором якуты становятся настоящими земледельцами, оставляя за собой, к сожалению, русских крестьян. Много якутов там уже занимаются исключительно земледелием, а некоторые из них, как бывший улусный голова Антонов, завели обширные хозяйства с образцовыми экономиями, мельницами и т. д. [Из данных, приведенных в «Приложении к Всеподданнейшему отчету Якутского губернатора» за урожайный 1889 г., мы вычислили, что из хлеба, снятого с якутских полой за этот год приходилось на каждого якута в Якутском округе (всего 131.088 чел.) менее 0,5 пуда, — в Вилюйском округе (всего 66.475 чел.) немногим более 0,8 пуда, а на каждого якута Олекминского округа (всего 9,667 чел.) по 25,4 пуда.]. Из примечания к этой странице мы видим, что эволюцию перехода якутов Олекминского округа от пастушеского к земледельческому быту, несмотря на неблагоприятные условия климата и почвы, можно считать законченной. Мы слышали недавно о предположениях высшей Восточно-сибирской администрации о новом наделении скопцов якутскими землями, так чтобы каждый скопец имел не менее 15 десятин земли. Эта мера, долженствующая, по мнению администрации, способствовать развитию хлебопашества, нанесла бы тяжелый удар якутскому земледелию и землевладению. Уже гораздо справедливее подвергнуть переделу земли, уже находящиеся в руках скопцов для уравнения неравномерного среди них землевладения. Якутской области не только не нужны крупные скопческие землевладельцы богачи и кулаки, но они абсолютно вредны по своему бессердечию, притворству и ненасытной жадности.

    Не мешало бы уже теперь оставить увлечения фальшивым блеском преходящего явления, чтобы, по примеру старого времени, главное внимание и заботу обращать на крестьянские и инородческие общества, от которых зависит не одно настоящее население, но и его будущее.

                                                                               II.

    Скопческое селение производит на человека «мира» чрезвычайно своеобразное и тяжелое впечатление. Многие видят в скопчестве крайнее развитие монашеской идеи. Логически это пожалуй верно; но скопческое селение не только своим внешним видом не походит на монастырь, в котором жизнь, за каменной оградой и под мрачными сводами, должна быть сосредоточена исключительно на спасении души — оно разнится от него также своим внутренним содержанием. Взгляд на монашество, в смысле его социальной полезности, может быть отрицательный [Конечно может быть отрицательный, но едва ли справедливый: ни один разумный историк не станет же отрицать великих заслуг монашества на Востоке и Западе в области просвещения и гражданственности, но тот же историк не будет конечно скрывать и дурного влияния, какое оказывало монашество при крайнем своем развитии, благодаря внешнему покровительству и богатствам монастырей. Ред.], но оценка лиц искренно и бескорыстно монашествующих не может от этого пострадать; можно только пожалеть потерю их для себя и для общества. Монах человек нормальный и на известной ступени общественного развития он олицетворяет собой победу духа в борьбе с грубо материальными стремлениями человеческой природы. Он не лишен страстей и желаний, но должен находиться в постоянной борьбе с ними, чтобы потребности духа, так или иначе понятые, мнимые или истинные, не были снесены их бурей. Хотя и проявления человеческого духа возможны только на почве удовлетворения материальных потребностей, которые, правда, можно довести до известного минимума, тем не менее, кажущаяся нередко абсолютной, победа духа в человеке над плотью не лишена своего рода величия. Подобные моменты скопец переживает только раз в своей жизни — в минуту, предшествующую оскоплению, но это можно сказать только относительно очень немногих скопцов, так как большая часть из них приносится в жертву богине Цибелле [Сирийская богиня, жрецы которой скопились, и культ которой перешел потом в Грецию и Рим.] изуверными родителями или опекунами в детском возрасте, следовательно без всякой внутренней борьбы в самих жертвах, и не меньшая часть взрослых скопит себя по глубокому невежеству — без ясного понятия о великих последствиях и важного значения оскопления, как для себя, так и для общества; наконец есть выродки, давшие себя оскопить из-за материальных интересов.

    Скопческое селение в Якутской области обыкновенно состоит из одной длинной улицы, образуемой проезжей дорогой. В некоторых из них, как напр. в Спасском селении, еще имеется и боковая улица, параллельная первой. В этом самом большом селении в Олекминеком округе, как и в некоторых других, фасад улицы образуется непрерывной цепью плетней и заборов, за которыми тянутся огородные гряды, парники с посаженной то там, то сям березкой или рябиной. Калитки в эти огороды постоянно заперты изнутри. За огородами высятся дома с отдельными дворами и запертыми воротами. Большая часть скопческих домов принадлежит к лучшим постройкам в округе. В то время как в городе масса живет в жалких срубах из тонкого леса, плохой постройки, почти без пазов, без внутренней и внешней обшивки бревен, с маленькими окнами со слюдой, пузырем или со склеенными кусочками стекла (вместо домов не мало также якутских юрт) — скопческие дома за редкими исключениями построены из толстого лесу, на хороших пазах, они обшиты досками, снабжены большими окнами с крашенными ставнями и резными украшениями, а некоторые из них имеют также 2 этажа, каковых построек в городе совсем нет. Дома эти с высящимися над ними высокими шестами с флюгерами, с перекинутыми через канавы перед фасадами домов мостиками напоминают собой ряд укрепленных замков. А в каждом доме «божьих» воинов вы найдете оружие для защиты своих особ и собственности от нападений татей и злодеев. Проходишь иной раз ночью с самыми мирными намерениями по скопческой улице — вдруг из какого-нибудь дома, в трубу или во дворе раздается предупредительный выстрел. За воротами и засовами, на внутреннем дворе, выстроены конюшни, амбары и сараи, стерегомые большими собаками на цепях. По другую сторону дворов тянутся пашни или выгоны.

    На улице днем такое же безмолвие как ночью. Она не оглашается звонкими голосами детей; она не видит их веселых игр и проказ и не слышит их горького плача; она не видит счастливых матерей и заботливых отцов, и неизвестны ей ни семейные радости, ни семейное горе. Веселье и слезы сведены к одному знаменателю — бесстрастному равнодушию — в этом царстве теней, облеченных в плоть и покрытых толстым слоем желтого трупного жира. Статистика о скопцах лишена самой важной статьи этой науки — цифры о рождениях и вместо рубрики о движении населения мы имеем здесь только «передвижение» его из одного селения в другое или из России в Якутскую область. Даже прыгающий по деревне теленок или визжащий щенок являются светлыми пятнами на темном и скучном скопческом фоне...

    С этими тяжелыми мыслями вступаете в скопческое селение — они давят вас как кошмар. Смотришь — издали двигается с развалистой не твердой походкой, точно боковой качкой неодушевленного корабля, желтая безбородая фигура с мутными безжизненными глазами и прямыми жидкими волосами в пиджаке или другом городском одеянии. (Надо заметить, что скопец в ссылке одевается по-городски и некоторые даже франтовато), издали еще некоторым образом мужская фигура отвешивает низкий поклон, снимает картуз и с благочестивой миной и детским сопрано говорит: «Мое почтение, NN». Вид смиренного и страдальческого лица скопца вызывает в воображении пройденные им страдания: тюрьму, крепостные работы, кандалы, туруханские тундры, страшный этапный путь, а затем борьбу с суровой природой, наконец его глубокое несчастье... Невольно тогда является сострадание к нему, но в то же время, взявши протянутую желтую, холодную и влажную руку, из глубины души у вас поднимается протест против всего его существа.

    Живут скопцы обыкновенно по 3-4 и больше людей в одном доме, который составляет или общую собственность, что обыкновенно бывает при родственных связях сожителей, или собственность одного или 2-х лиц, а остальные живут на правах работников, стряпок или просто жильцов. Каждый дом состоит, за исключением домиков одиночек, не меньше чем из 3-х отдельных комнат: передней, горницы для «братцев» и отделения для «сестриц». Первые и последние никогда (скажем мы) не сходятся вместе, особенно при посторонних, отдельно едят и работают. «Братец» занимается ремеслом, сношением с людьми, торговлей. «Сестрица» стряпает, смотрит за домашним хозяйством, скотом и никогда нс отлучается из селения. Особенно не отпускают братцы молодых сестриц, между которыми встречаются недурные, румяные лица с огненным взором пылающих страстью глаз, стыдливо скрываемых опущенными ресницами. Но по большей части это пожилые, ожиревшие, вялые женщины с одутловатыми лицами, синими кругами под тусклыми глазами и мужской гладкой грудью. Одеваются они тоже по-мещански. При входе постороннего мужчины в скопческий дом сестрица удаляется к себе; когда, поздоровавшись, протянете ей руку, она закинет свою назад и скажет: «Извините, нам нельзя... здравствуйте». Внутри дома все чисто, стены по большей части оклеены обоями, на столах скатерти, на окнах горшки с цветами, а у богатых скопцов вы найдете залу с мягкой мебелью, коврами, зеркалами, гардинами и разными украшениями. При всем том во всех их домах ощущается неприятный специфический запах — может быть запах пота, обильно льющегося во время радений [По свидетельству Пеликана (Судебно-мсдицинские исследования скопчества) пот скопца становится кислым.]. Во всех домах вы найдете православные иконы в богатых оправах и ризах, которым оказывается притворное почтение. Скрытность и лицемерие скопцов доходит до того, что при первом знакомстве с вами они признают себя верными сынами православной церкви, «но, говорят они, молиться можно везде». Чтобы были у них особые молитвенные собрания, они решительно отрицают, но рассказы скопцов, перешедших в православие, опровергают вполне это отрицание, вызванное вековым преследованием. Только познакомившись поближе с кем-нибудь из более развитых скопцов можно начать религиозные споры. Мы не намерены тут вдаваться в описание обрядов и др. сторон учения скопцов, которое можно найти в исследованиях Реутского, Кутепова и др. Скажем только, что масса скопцов до того невежественна и тупа, что редко кто из них может толково объяснить и знает свое «учение» (только молчать и хранить «тайну» умеют все), хотя грамотных между ними не мало [О степени распространения грамотности между ссыльными скопцами можно судить по следующим данным, собранным нами в Спасском селении: из 204 человек, безграмотных приходилось 54%, полуграмотных 28%, а вполне грамотных 18%. При чем из грамотных 9 человек знало только по-чухонски.] и несколько человек, начитанных не только по части мистических и религиозных книг, но и по части светских изданий, как популярные руководства к прикладным знаниям, а главным образом по газетной литературе, которая читается по складам даже малограмотными скопцами. Они получают всевозможные газеты ежедневные и еженедельные; из последних по большей части иллюстрированные издания (как «Ниву») с премиями, с соблазнительными и греховными, в скопческом смысле, картинками, в пристрастии к которым можно видеть все людское противоречие. Привычка к чтению и изощрение в нем приобретены грамотными скопцами в тюрьмах и этапах, где они держатся отдельно, презираемые и осмеиваемые другими арестантами. Оторванность от родины с другой стороны возбуждает любознательность, заключающуюся в желании знать, что делается на родной стороне. Кроме того, нами замечено, что политика крайне интересует скопческих грамотеев. Они знают про царей и президентов, про Бисмарка и Гладстона — ведь сами они живут в чаянии мировой политической роли скопчества по пришествии в мир их учителя Селиванова — по плоти царь Петр III [Интересно слышанное нами предание скопцов, как император Петр Федорович очутился Селивановым. Когда Петр III оскопился, Екатерина II пришла в ярость, арестовала его и посадила в Петропавловскую крепость. Там Петр III обратился к часовому: «желаешь ли сослужить службу своему государю»? Солдат ответил: «за царя-батюшку готов сложить голову». Тогда Петр III переоделся в платье часового, а часового одел в свое. Фамилия часового была Селиванов, он и умер в крепости, а Петр III под его именем начал распространять веру Искупления. Дальнейшая настоящая история Селиванова известна.], а по духу второе воплощение Сына Божия, — живущего еще до сих пор в строгом заточении в суздальском монастыре. Между прочим надо сказать, что значительная часть ссыльных скопцов уже скептически теперь относится к этим бредням, но в виду бесповоротной отрезанности от общества и материальной зависимости от духовных братьев, они выказывают лицемерную преданность фанатиков. Перед мирянами же и последние хранят в тайне свои широкие надежды, не любя себя выставлять в качестве страдальцев. «Мы ведь никого не убивали, не грабили тоже за «дею страдаем», сказал нам раз один из их начетчиков. Когда начинаете разбивать их, что разумеется не трудно, на религиозной почве, т. е. оспаривать известные ссылки скопцов на евангелие и пророков, они часто прекращают спор утверждением, что не всем дано постигнуть скопчество: «сия вместит кто может» и что великая «тайна» скопчества открывается только после операции. Любят они также выставлять свою правоту на юридической почве и, по любви сектантов к виршам, они выражают эту мысль следующими словами: «Кому какое дело до нашего тела». Это значит, что своим оскоплением они не нарушили ничьих прав. Хотя скопческие грамотеи пользуются практическими сведениями, добытыми чтением и в разговоре любят вставлять иностранные словечки, но по духу своего учения они знание ни во что не ставят, ибо — пребывающий в них дух божий выше всякого человеческого знания. Зато они хватаются за всякую печатную мысль мистического характера, подыскивают доказательства божественного происхождения человеческой души, ее переселений и способности некоторых душ к непосредственному общению с божеством и к пророчеству. К телу же, как источнику всякой скверны, они относятся презрительно даже после смерти и не признают воскресения мертвых, в смысле восстания предков, как веруют евреи и христиане.

    Настоящее человечество служит соединяющим звеном между прошедшим и грядущим. У скопцов нет подрастающих поколений и нет связи с прошедшим. Мало того — у них нет связи с настоящим живущим человечеством. Поэтому внутренняя жизнь скопцов должна была бы отличаться от жизни «мира» особенным братством. А между тем стремление к исключительно духовной жизни неизбежно разбивается о дуализм человеческой природы и ведет к самому грубому материализму. Даже представление скопцов о жизни по пришествии в мир их спасителя и царя отличается земным характером, т. е. они сделаются бессмертными, и на земле наступит божье царство с радениями и пророчествами. Касаясь их теперешней жизни, которую они ставят в пример будущему, прежде всего бросается в глаза крайнее развитие индивидуализма, страсть к наживе, любовь к деньгам и непомерная жадность. Богатые и влиятельные скопцы обделяют бедных, даже при распределении помощи от российских и румынских братцев; скопцы, живущие в работниках, эксплуатируются как чужие. Не лучше дело обстоит с чревоугодием, так порицаемым в скопческом учении. Скопцы, как известно, не употребляют мяса, но страсть ко всему вкусному, а главное сладкому, по части печений, рыбки, молочных и растительных продуктов, вареньица и конфет развита у них гораздо больше, чем у мирян. Нам также известны были случаи тайного от товарищей употребления некоторыми скопцами мяса, табаку и спиртных напитков.

    Что же касается центра тяжести скопческого учения о греховности сношения полов, то и в этом отношении скопцы в ссылке не безупречны. По рассказам нам скопцов, им не чуждо половое влечение. Оно и физиологически объяснимо. Из двух главных видов оскопления мужчин: лишение testiculum с оставлением самого membrus и отнятие того и другого служат причиной бесплодия, не уничтожая полового влечения, так как оно имеет своим источником нервную систему, а не орган, вырабатывающий семя, но уничтожение последнего отнимает энергию и извращает характер самого влечения. В случаях только первого рода оскопления, называемого «малою печатью» и coitus возможно. Скопцам в известной мере доступны привлекательность женской красоты, привязанность, любовь и ревность по отношению к «сестрице»; но страсть скопца, — страсть не здоровая и неполная, не та страсть, которая в период возмужалости служит импульсом для высоких стремлений души к благородной деятельности и к совершению подвигов; не та страсть, во время которой является сознание долга и обязанностей по отношению к обществу, гордое мужество и высшая фантазия, а чисто животная похоть [Известный физиолог, Броун-Секар, говорит, что кастрация влечет за собой глубокие изменения в физическом и нравственном существе человека и служит причиной слабости физической и умственной деятельности его, потому что testicules доставляют крови, или путем всасывания известных частей семени, или же иным путем вещества, придающие энергию нервной системе, вероятно также и мускулам.]. Тем не менее, по рассказам нам некоторых скопцов, отрекшихся от скопчества, в душе скопца в период его возмужалости (особенно у лиц не оскопленных в раннем детстве), в тот период, когда у нормального человека возбуждается целый ряд новых ощущений, благородных чувств и инстинктивное сознание своей связи с будущим поколением, происходит трудно передаваемая драма — драма, достойная кисти художника-психолога.

    Тяжелое томление и чувство одиночества, бесполезности и отрезанности от общества борется с тайным влечением к другому полу, влечением плохо сознанным и ненормально возбуждаемым расстроенной фантазией. Результатом этой драмы является равнодушие ко всему остальному миру, а половой зуд вырождается в «грехи блудного мечтания» и ведет к ненормальным и часто противоестественным общениям «братцев» с «сестрицами».

    Явление это среди ссыльных-скопцов очень частое, потому что у большинства из них, как мы заметили, вера пошатнулась, только несчастье остается при них безвозвратно. Один администратор нам рассказывал случай, когда скопец, разошедшись со своей «стряпкой», обратился к нему за решением их имущественного спора. Причем скопчиха право своего иска основывала на том, что «он» десять лет ее мучил...

    Положение женщины - скопчихи с одной стороны еще более тяжелое, с другой же не такое безнадежное, как положение скопца. Известно, что операция над женщинами, совершаемая скопцами, бывает одного или нескольких видов зараз и заключается в обрезывании грудей и обезображивании, срезывании и, в некоторых случаях, искусственном сращении, с оставлением небольшого отверстия, наружных частей половых органов, что, как говорит Пеликан, не только не производит изменения в духовной сфере женщины, но и не уничтожает способности к брачному сожительству и деторождению. Нам действительно известны не мало случаев выхода замуж скопчих за православных, но браки эти большей частью бесплодны и, как нам говорили, бесплодными оказываются женщины с отрезанными грудями или с вырезанными молочными железами, Мы не компетентны в объяснении этого вопроса чисто физиологического характера, но, можно думать, что органы питания ребенка находятся в симпатической связи с органами его зарождения [Об одном только случае из Якутского округа нам рассказывали, когда безгрудая скопчиха, по выходе замуж за поселенца, родила мальчика, которого принуждена была кормить искусственным образом. Несчастная мать была в отчаянии, нежность и любовь, которые она оказывала ребенку, были постоянно бурны и чрезвычайно трогательны.]. Наконец из скопческих дел видно, что в 1862 году в самом скопческом селении (Спасском) одна скопчиха разрешилась от бремени сыном, к великому огорчению и сраму ни в чем неповинных скопцов, и к неудовольствию местных властей, возбудивших сначала вопрос об отобрании у скопчихи ребенка во избежание его оскопления, но по решению дела Генерал-Губернатором ребенок был оставлен у матери под строгим надзором исправника. Но надзор этот не помешал ребенку через несколько месяцев после рождения перейти из царства живых мертвецов к настоящим.

    Обращаясь теперь к отношению скопцов к «миру» надо сказать, что оно скорее злобно, чем индифферентно. Это обстоятельство, как и вообще мелочность и эгоистичность скопца вытекают прямо из его беспочвенной общественной организации, не оживляемой семейным началом — базисом всякого социального строя, служащим, как говорит Конт, лучшей школой для развития социальных и альтруистических чувств. Если принцип самосохранения и кружковая дисциплина заставляет их отказаться — и то не всегда, от конкуренции между собой, то интересы мира для них не доступны. Наоборот, против последнего у них составлена формальная стачка. Мы не будем тут повторять, что говорили раньше о влиянии скопцов на рынок. Крестьяне и якуты находятся у скопцов в долгу, а с последними скопцы ведут не безвыгодную меновую торговлю и не брезгают тайным корчемством. Наемным рабочим скопцы, правда, дают более высокую, чем горожане или крестьяне, плату и лучшую пищу, но зато выжимают из них все соки. Нам скопческие работники из поселенцев и крестьян жаловались, что они никогда не высыпаются, скопец будит их в 2 часа утра и отпускает летом с закатом, так что на сон остается меньшее 5 часов. А на самой работе хозяин все время понукает: «то то, братик, то другое», так что в работу к скопцам идут работники самые крепкие физически.

    Влияние же скопцов на население в смысле распространения скопчества ничем не обнаруживается. За все время поселения скопцов в Олекминском округе открыт был один случай оскопления мальчика в 1872 г. в Иллюнском селении. Якуты и объякученные приленские крестьяне слишком преданы материальным интересам и о духовных потребностях мнимых или настоящих не имеют представления, даже монашество якутам не понятно, а многим из них и неизвестно [По дороге из Верхоянска в Якутск мы расспросили на ночлеге массу якутов, что такое монах? «Монах — это монах». Мы объяснили им, что это не есть ответ. Тогда мы получили другой ответ: «Тут один поп проезжал — монахом назывался».]. Высшее счастье якута — плотно и жирно поесть. На скопцов же они смотрят с недоумением и насмешкой, хотя с другой стороны якутские шаманские обряды и пляски по своим действиям и характеру очень близко подходят к скопческим радениям. Шаман под влиянием воздействия различных усиленных и быстрых телодвижений на нервную систему приводит себя в состояние экстаза и припадков, когда ум теряет свое значение контролера над ощущениями и наступает период галлюцинаций; тоже самое бывает со скопческими пророками. Шаман, в опьянении чувств, беседует с духами, скопец вступает в общение со святым духом и со всей святой троицей.

    Но если скопчество, как религиозное учение, не оказывает своего влияния на Приленское население, то оно вносит некоторую почву в семейную жизнь, далеко там не прочную. Эти громадные скиты, в виде селений, со своим явным благочестием и тайными пороками и открытые сожительства скопцов-отступников вне селений отнимают у брака значение естественного и благородного закона о продлении человеческого рода, обращают его в акты всевозможных «скверных осязаний». Скопцы и скопчихи, отказывающиеся от своих заблуждений и присоединяющиеся к православию, выходят из скопческих и приписываются к крестьянскому обществу. Нас не удивило, что такие скопчихи выходят замуж за не скопцов, брак которых, разумеется, освящается церковью, но что находятся православные женщины, вступающие в сожительство с такими скопцами, нас поразило. Нам известен не один случай такого сожительства. В одном из них у сожительницы скопца были дети, не им конечно прижитые, и об одном ребенке — горбатой девочке — он нас уверял, что это его девочка, что «это возможно». Этот несчастный был оскоплен так называемый малой печатью в самом цветущем возрасте, испытав уже все прелести любви [Из рассказа о его оскоплении интересен один психический момент. Он городской житель, мастеровой, и согласился на оскопление под влиянием религиозного экстаза, но перед самым приходом на место, назначенное для совершения операции, он в последний раз побывал в известном месте.] и этой сознательной, но близорукой ложью он думал заглушить у себя свой стыд и отчаяние. Мы делали вид, что верим ему. — В другом случае сожительница скопца была молодая и не дурная собой крестьянка, а он высокий молодой человек с довольно симпатичным бескровным лицом. По голосу или лицу он представлял нечто среднее между мужчиной и женщиной, будучи еще в детстве оскоплен изуверным отцом, которого проклинал. Несмотря на всю неестественность, нам казалось трогательным, как он, не стесняясь других, ее постоянно ласкал, обнимал — и она, казалось, была к нему привязана. Он, как бы законный муж, вошел в интересы семьи своей сожительницы, выдал замуж ее сестру, и крестьян, насколько мы заметили, не смущало это сожительство, хотя втихомолку и посмеивались.

                                                                                 III.

    Скопчество, возникнув у нас в то время, когда кастрация во всем цивилизованном мире с какой бы то ни было целью уже была прекращена, до сих пор, в конце 19-го столетия, продолжает существовать. Явление это, характерное для нашей культуры, должно быть, по нашему мнению, изучено независимо от исследований о распространении раскола вообще. Скопчество есть по преимуществу явление эпидемического характера, каковыми фактами так богаты средние века европейской истории. Оно есть продукт известного фазиса развития духовной жизни народа, благоприятствующего мистическому настроению. Скопчество составляет теперь отвратительное пятно на нашем народном организме, но, к счастью, оно не представляет большой опасности в смысле широкого распространения, ограничиваясь жертвами в несколько тысяч человек на стомиллионное русское население.

    Число скопцов, по Надеждину, в 40-х годах было в России от 8 до 10 тысяч человек. Юзов («в Русских диссидентах») считает скопцов вместе с хлыстами в 1881 г. в 65 тысяч челов., а Пеликан считает их в 1875 г. не больше 2-3 тысяч. Последняя цифра гораздо ниже действительной. Нам неизвестно, сколько теперь всего скопцов в России, но в одной Якутской области, по данным 1889 года, их было 1233 [В это число не входят отступники и так называемые «духовные скопцы», т. е. сосланные за скопческие заблуждения, не будучи подвергнуты операции. Они живут не в скопческих селениях.] челов., образующих 10 отдельных селений, из которых в Олекминском округе 4 с населением в 344 чел. Женщины составляют около ¹/₃ всего количества скопцов. Приведем здесь несколько интересных цифровых данных, добытых нами из официальных бумаг об олекминских скопцах.

    По сословиям, к которым они принадлежали до суда, они так распределены: крестьян — 258 чел., мещан —28 чел., солдат — 28 ч. [Так как теперь при всеобщей воинской повинности нет отдельного солдатского сословия, то эти 28 чел. надо вероятно прибавить к крестьянам.], казачьего звания — 19 ч., бродяг — 6, поселенцев — 3 ч. и купцов — 2 ч. Из имеющихся теперь на лицо скопцов Олекминского округа судилось до 1862 г. — 135 челов.; от 1862 до 1872 г. — 98 чел.; от 1872 г. до 1882 г. — 87 челов.; от 1882 до 1889 г. — 44 челов. Вообще в Якутскую область до сих пор ежегодно приходило 15 — 20 скопцов. Можно ли по этим данным судить об уменьшении распространения скопчества — мы не отваживаемся утверждать, но весьма возможно, что много случаев, подвергаемых теперь суду, суть старые оскопления, но недавно открытые.

    На эту мысль может навести приложенная в примечании таблица олекминских скопцов по возрастам, из которой мы видим, что в 1862 году наибольший % падал на возраст в 30-39 лет, а в 1889 году он перешел на 50-59 летний возраст, несмотря на значительную смертность тут скопцов. По месту происхождения олекминские скопцы падают на губернии: Бессарабскую, Киевскую, Ковенскую [На Польшу и северо-западные губ. скопчество не распространилось. Это единственный католик из Ковенской губернии, приставший к секте не на родине, а будучи солдатом в Архангельске.] и Костромскую по 0,3%; Каменец-Подольскую, Смоленскую и Тверскую по 0,6%; Саратовскую и Херсонскую по 0,8%; Оренбургскую, Пензенскую и Тамбовскую по 1,2%; Воронежскую — 1,5%; Вятскую — 1,8%; Московскую и Тульскую по 2,8%; Калужскую — 3,2%; Самарскую — 3,8%; Курскую — 4,1%; Пермскую и Уфимскую — 4,4%; Семиреченскую область — 5%; Рязанскую — 8%; Орловскую — 9,4 %; Таврическую — 12,3%;. Петербургскую —14%; на Финляндию — 0,8%; на Кавказские губернии — 3,9%; на Сибирские губ. — 9,4%.

    Что касается национальностей и прежде исповедываемых религий скопцами, то между ними мы находим не мало финнов-лютеран Петербургской губернии, распространение скопчества между которыми особенно заметно было в 70 годах и причины которого еще не выяснены, и бывших молокан. Переход последователей секты рациональной и общественной в секту мистическую, антиобщественную — явление очень интересное для характеристики крайних блужданий человеческого духа [Для деления скопцов по национальностям и религиям у нас нет данных для всего округа, а только для Спасского селения. Из 210 чел. было русских — 193, поляков — 1, швед — 1 и 15 финнов. По прежним религиям: 185 православных, 16 лютеран, 9 молокан и 1 католик.].

    При описании поземельных, имущественных отношений скопцов и установившихся некоторых юридических обычаев внутри селений, типом для последних мы возьмем Спасское селение, самое большое и богатое в округе и раскинувшееся в нескольких саженях от города.

    Мы раньше уже заметили, говоря об отношениях скопцов между собой, что владение их имуществом, богатством и накоплениями носят узко-индивидуальный характер. Не имея кровных наследников, презирая плотское родство, как результат первородного греха (в этом смысле они и понимают библейское грехопадение) и проповедуя братство по духу и равенство во Христе, духовные «братцы» и «сестрицы» должны были бы в своих селениях образовать нечто вроде больших семей с уничтожением терминов «мое» и «твое», с общими работами и равномерным распределением яко бы презираемых ими материальных благ. Между тем капитал, в вульгарном ли смысле — денег или научном — средств производства, дает силу, значение и земные блага, насколько они доступны несчастным скопческим богачам, только немногим лицам. Какую антипатию внушают к себе старики-скопцы, одной ногой стоящие в могиле и готовые исчезнуть с лица земли, не обессмертив себя в потомстве, своей жаждой к приобретениям, жадностью и скаредностью!

    Мы видели, что больше ²/₃ всего количества скопцов принадлежит к крестьянскому сословию и происходят они главным образом из губерний, в которых господствует общинное землевладение, каковая тенденция должна бы сохраниться у большинства крестьян-скопцов в ссылке. Между тем у них не только не было стремления к общественной обработке земли и запашкам, а с самого начала их поселения видно было стремление к личной поземельной собственности с ее неравномерным распределением и отсутствием переделов. Такому подожению вещей благоприятствовало, кроме индивидуализма скопца, и неопределенность положения скопческих селений. Но полному обезземелению бедных скопцов и концентрации всей земли в руках немногих мешала не отчуждаемость участка скопца, как поселенца, хотя, как увидим дальше, не отчуждаемость эта, в силу установленного скопцами обычая, не распространялась на весь скопческий участок.

    Таким образом право скопца на надел вытекало не из воззрения русского народа на землю и не из принципа общинного землевладения, по которому каждый член общины имеет право на временное пользование известным участком, а из права поселенца на надел от инородческих обществ в пожизненное владение.

    В начале своего основания скопческие селения в Олекминском округе находились под ведением крестьянской волости и сношения их с властями происходили через крестьянских выборных. В 1863 г. на представление Якутского Областного Правления о составлении из скопцов «для удобнейшего за ними надзора», двух обществ (Якутского и Олекминского) со старостами, Совет главного Управления Восточной Сибири дал заключение (от 28 авг. того же года) о неудобстве удовлетворения этого ходатайства «ибо, сказано в заключении, общества составляются из семейств, а скопцы семейств не имеют, и потому можно только дозволять скопцам выбирать из своей среды старшин в селениях». С тех пор полицейское управление стало обращаться со своими предписаниями не в крестьянскую волость, а прямо к скопческому старшине; но это все-таки было еще селением поселенцев. До 1883 года на скопцов, как мы уже говорили, не распространяли милостей Высочайших манифестов. Коронационный же манифест 1883 г., по разъяснению Сената, стал применяться, с некоторыми особенностями, и к скопцам. На этом основании от 1888 г. до 1889 г. очень много скопцов перешло из поселенческого звания в крестьянское, а самые селения в 1889 году из скопческих переименованы просто в крестьянские, к которым скопцы, не прожившие еще законный срок, необходимый для приписки в крестьяне, причислены как поселенцы. Таким образом землевладение бывших поселенческих селений, ставших теперь по закону крестьянскими деревнями, должно привлечь к себе внимание администрации, которая до сих пор не интересовалась его формой, ограничиваясь только наделением общества землею. Положение дел юридически теперь несколько изменилось. С одной стороны селение, как крестьянская община, получает в полную собственность все приписанные к ней земли, с другой же стороны крестьянин — не поселенец, имущество которого за неимением прямых наследников переходит в казну, а гражданин, имеющий право завещания. Поэтому теперь чрезвычайно важно установить принцип землевладения скопческих селений — общинного ли землевладения с переделами или частной собственности, к которой скопцы более склонны. Из сведений за 1862 г. мы видим, что уступленная скопцам Спасского селения расчищенная земля (которой было очень немного), оказалась распределенной след. образом: 3 артели по 3 челов. имели по 1 десятине на артель, у одной артели в 2 челов. было ¹/₂ десятины, остальные же, имели от 100 до 300 кв. сажень. У небольшого числа скопцов ничего не было. На чем основывалось подобное распределение — нет указаний, равно нет указаний на распределение нерасчищенных земель, и вообще действительность этих данных очень сомнительна. Огородной земли почти у всех было от 100 кв. сажень до ¹/₂ десятины.

    В пересмотренных нами скопческих делах до 1889 года несколько раз упоминается о новых нарезках к Спасскому селению различных земель [В 1889 году в Спасском селении было земли: 20 дес. усадебной, 24 — огородной, 18 — выгонной, 44 — сенокосной, 380 — пахотной и 191 — еще нерасчищенной. Всего 677 десят. Кроме того в том же году богатыми скопцами было арендовано земли у крестьян, казаков и якутов: 150 дес. пахотной и 170 дес. сенокосной. Вместе это составит 977 десятин.], но нигде не говорится, чем руководствовалась община при делении их, и наблюдала ли за этим администрация. Обратившись за разъяснением поземельных отношений к старосте Спасского селения, мы получили следующие сведения: чищенные земли поделены ровными участками по ¼ десятины на податную душу в пожизненное владение, с обратным поступлением в общество этих участков после смерти временных владельцев. Этими выморочными землями наделяются вновь приписываемые к селениям скопцы. Нечищеные земли тоже делятся поровну на податных скопцов, но, по очистке их, они поступают в полную собственность расчистивших [Но так как за время существования селения скопцами расчищено более 400 десятин, то собственно общинных земель очень мало.]. Если участок расчищен совместно двумя или тремя лицами, то по смерти одного из них весь участок поступает в собственность переживающего. За отсутствием же последнего, и если такой участок не был продан владельцем до смерти, то после нее он опять-таки поступает в общество, которое может его продать или отдать его в надел безземельному скопцу. На весь этот порядок надо смотреть, как на установившиеся среди скопцов юридические обычаи, не основанные на каких либо законоположениях или распоряжениях администрации, хотя допускаемы и признаваемы последней. Правда характер корчевания таежных мест или осушки болот таков, что главным образом вложенные в землю труд и капитал обусловливают ее ценность, а не земля сама по себе, так что участки расчищенные можно было бы сравнить с такими участками в великороссийских деревнях с общинным землевладением, которое в силу особой интенсивности своей культуры (как сады, огороды и т. д.) или совсем переделу не подвергаются или через очень долгие сроки, иди передел совершается с вознаграждением нового хозяина старому за улучшения. Но в общем, как видит читатель, скопческое землевладение не заключает в себе ни одного из признаков общинности. Не отчуждаемость же расчищенных участков вытекает тут не из прав общины на землю, а бесправия, лица, как поселенца. Таким образом из описанного порядка и неодинаковости средств скопцов получилось неравномерное землевладение. Одни продавали свои участки, другие покупали. Тоже самое было с землями, оставшимися после смерти скопцов, и не всегда продажные участки были действительно из тех, которые в силу обычая могли быть продаваемы. Кроме того все почти новые нарезки за последние годы, были совершаемы казной не для общества, а по просьбе отдельных лиц, получивших землю, за ее расчистку, в 40-летнее владение, т. е. для полного истощения. Таким образом казна сама содействует образованию крупной поземельной собственности среди скопцов. В настоящее время в Спасском селении очень много безземельных скопцов; есть владеющие ¹/₂ десятины и владеющие 30 и больше десятинами одной пахотной земли, кроме арендных земель. Что же касается до обращения тайги и болот в пашню — это, разумеется, дело хорошее, но ложно было бы думать, что все это было сделано скопческими руками. При всей своей выносливости и терпеливости, скопцы слабосильны — у них не хватает здоровой энергии, они умеют копаться и выжидать, но как только скопец станет на ноги (не говоря уже о богачах), он уже обращается к наемному труду своих и чужих [Из 152 скопцов Спасского селения 36 челов. в 1888 г. не имели земли. Из них одни совсем не занимались земледелием, другие жили в качестве работников у богатых скопцов. Если из упомянутых выше 997 десятин вычесть усадебную, огородную и выгонную земли (не расчищенные считаем, т. к. расчистка каждый год продолжается), то получим 935 дес. на 116 чел. — Годовых работников было в том же году — 11 (из них только 5 чел. не скопцы), работниц — 14, месячных работников — 40 и больше, поденщиц — 50 ч., а во время посева и жатвы —150 из поселенцев и якутов.].

    Обращаясь затем к другим имущественным отношениям скопцов, не касаясь капиталов богачей с их торговыми оборотами, для которых, разумеется, нельзя было получить точных данных; мы тоже видим бедность рядом с зажиточностью. На 211 челов. (152 мужчин и 59 женщ.) было в солении в 1889 г. 91 дом. Из них отдельно владело домами 49 челов.; 35 домами владело по двое — 70 челов., 7 домами по трое — 21 челов., а 71 челов. не имело домов. Интересно, что из 60 женщин только 10 были домовладелицами. Из них 4 попарно владели 2 домами, а 6 скопчих имели отдельные домишки и жили продажею овощей в городе, молочных продуктов и т. д.; 50 же скопчих не имели ни дома, ни доли в нем. Максимум землевладения женщины в селении не превышает ¹/₂ десятины земли. Вообще положение женщины в этом, в некотором смысле, бесполом обществе, очень не завидное. Закон все таки смотрит на работника, мужчину, как на представителя семьи, его облагают налогами и наделяют землями, а между тем у него нет юридических обязанностей по отношению к скопчихе, как к матери, жене или дочери. Поэтому экономически «сестрица» вполне зависит от «братца», у которого или с которым живет [Скота в селении было в том же году 86 штук рогатого и 112 лошадей (для работ еще нанимают коней вместе с работниками) и распределение их далеко не равномерно. Мельниц в солении было 12 (9 конных, 2 ветряных и 1 водяная), 2 кирпичных завода и бондарное и колесное производство. Много в селении мастеров различных ремесел, но не все имеют постоянные заказы за малочисленностью городского населения. Надо заметить, что скопцы свой труд очень дорого ценят. За помол с пуда берут 30 коп. За 1000 кирпичей 20 рублей. Из бумаг видно, что скопцов-плотников часто отпускали в разные места округа для постройки церквей и часовен, а в 1872 году, по ходатайству Якутского городского головы, олекминские скопцы-плотники были отправлены в Якутск для городских построек.].

                                                                                ІV.

    Положение скопцов в ссылке, положение исключительное среди лиц, сосланных в Сибирь по суду за другие преступления, невольно обращает наше внимание на нынешнее законодательство о скопцах. Если вообще наше законодательство о расколе, преследуя предметы верования и убеждения, является в настоящее время анахронизмом, то постановление о скопчестве, как секте наиболее вредной, страдает отсутствием ясности и некоторым противоречием. Наказания, которым теперь скопцы подвергаются, суть следующие: оскопители идут на 6 л. каторги, а оскопленные, если не доказано насилие, и самооскопители — на поселение, при чем самооскопителями признаются все скопцы, не указавшие своих оскопителей. Что, спрашивается, служит в данных случаях признаком преступления? Известные физические повреждения, а между тем, как видно из 6-го примечания к 201 ст. Ул. о Нак. — статья эта «преследует не факт отнятия детородных частей, который, отдельно взятый, представляется деянием вовсе не наказуемым, а оскопление вследствие религиозного фанатизма, возбужденного скопческим учением». Из этого видно, что закон наш в данном случае наказывает не за самое оскопление, а за еретические мнения, присутствие которых оскопление выдает; закон преследует не вред обществу и государству, причиняемый оскоплением, а еретическое разногласие с учением господствующей церкви. Если же мы затем возьмем 5-е примечание к той же статье, то увидим, что оно находится в противоречии с предыдущим. По этому примечанию «оскопление так называемой большой печатью (после малой), рассматривается как новый акт оскопления», а между тем одна уж малая печать достаточно свидетельствует об известном религиозном воззрении оскопленного. С другой стороны, среди скопцов есть не мало лиц, оскопившихся вовсе не вследствие религиозного фанатизма, а по причинам экономическим, стало быть они должны быть свободны от наказания. Все это логическое противоречие, по нашему мнению, проистекает из исключительно церковного взгляда законодателя на скопчество. Не желая здесь коснуться различных взглядов о пределах свободы совести, мы хотим только указать, что в то время, когда все другие учения крайних сект раскола могут быть отнесены к преступлениям против веры (раз такие преступления предусматриваются законом), скопчество должно быть рассматриваемо, как учение главным образом вредное для благоустроенного общества и в этом смысле преследуемо, подобно запрещению англичан сожжения жен на могиле мужей в Индии или принуждению ашантиев прекратить человеческие жертвы, освященные их религией. Деяния эти преследуются англичанами не как результаты религиозных воззрений и наказываются не самые воззрения, а убийство человека. Правда скопец строго юридически не совершает преступления, потому что отношение человека к самому себе не юридическое, а нравственное, но это только так кажется с первого взгляда. Подобно тому как членовредительство с целью уклонения от воинской повинности рассматривается как преступление, потому что страдательным лицом его является государство, точно также и скопец, будучи субъектом преступления, в одно и тоже время является и его объектом, но по отношению к последствиям преступления, добавочным объектом его оказывается общество. Общество лишается некоторого прироста народонаселения, в семейную жизнь общества скопцами вносится деморализация, скопчество затрагивает нравственное чувство общества и нарушает его благоустройство. Поэтому, оставляя в стороне оскопителей, которых всякое гражданское законодательство признает преступниками, и для ограждений себя от самооскопителей, общество имеет право принимать меры. Но применение ко всем скопцам без исключения одних и тех же наказаний и ограничений не вполне согласно со справедливостью, потому что во многих случаях, особенно в ссылке, скопцы безвредны в смысле распространения своей резни, и тогда наказание обращается уже в месть. В 1801 году последовало распоряжение императора Александра I (по делу о Калужских скопцах) [Кутепов, Секты хлыстов и скопцов.], коим велено было «оставить их от суда свободными, поелику они подобным невежеством и вредным поступком сами себя уже довольно наказали». Не во всех, разумеется, случаях можно желать подобной свободы скопцам, но поскольку дело касается лиц безвредных в смысле распространения физического уродства, не мешало бы и теперь вернуться к приведенным монаршим словам. В Якутской области есть масса скопцов, разуверившихся в бредни своей секты, не говоря уже о значительном количестве перешедших официально в православие, между тем к ним применяются те же ограничения, как к закоренелым фанатикам. Мы уже говорили, что до 1883 года к скопцам не применялись Высочайшие манифесты, так что у них не было надежды выйти когда либо из положения бесправных поселенцев. С начала поселения скопцов в Якутской области им запрещено было отлучаться из селений, наниматься в услужение не к скопцам, запрещено было иметь свидетельства на мелочной или иной торг в самых даже селениях. Из всех этих ограничений не были изъяты в начале и скопцы, обратившиеся в православие, «так как, по объяснению Совета Главн. Упр. Восточной Сибири, из бывших примеров видно, что раскаяние этих сектантов не может быть полное». В 1863 году Олекминские скопцы обратились на Высочайшее имя со всеподданнейшей просьбой о разрешении им отлучек по округу и в конце этого года Совет Главн. Упр. Вост. Сибири разрешил им отлучаться из селений в город «на необходимо нужный срок». Эта неопределенная резолюция была только на руку своеволию и корыстолюбию местной администрации доброго старого времени. Только в 1881 году разрешили скопцам, принимающим православие, выйти из скопческих и приписываться к крестьянским селениям в округе с предварительным проживанием от 1-го до 2-х месяцев в городе для присоединения к православию и без права затем отлучек с мест приписки. (Отзыв Мин. Внут. Дел от 13 дек. 1879 г.). После коронационного манифеста 1883 г. было всем скопцам, отбывшим известный срок поселения, предоставлено право переписываться в крестьяне, но не выходя из скопческих селений и без права отлучек. Вскоре после этого им разрешили внутри своих селений брать свидетельства на мелочной торг.

    Мы привели здесь историю скопческих ограничений, чтобы яснее было, что не во всех случаях эти ограничения были необходимы и может во многих из них переход в православие не состоялся, потому что он должен был вредно отозваться на материальном положении отступника. Отказавшись от заблуждений скопчества, скопец должен был оставаться в среде косо смотрящих на него сектантов, без надежды на получение материальной помощи или быть привязанным к крестьянскому обществу, чуждому и ему не сочувствующему. Ремесленник не мог найти в глухой деревне заработка и, насколько мы убедились, материальное положение отступавших от скопчества довольно печальное, да и нравственное не лучше. Отставши от людей, с которыми раньше были связаны фанатизмом, а потом общим несчастьем, они не могут уже завязать узел, который соединил бы их с остальным миром, артерия перерезана, и нельзя уже восстановить общее кровообращение; сердце скопца бьется отдельно от мирового сердца. Сколько раз нам такие скопцы плакались, что люди относятся к ним холодно, с пренебрежением, что поговорить не с кем. Тем более нужно было бы им облегчить внешние условия жизни. Все худшие стороны скопческих влияний и экономического давления выступают главным образом в массе, и явным отступником никогда не является богатый скопец, потому что он человек с весом в селении, положение его во многих отношениях удовлетворяет его мелкое тщеславие, начальник подает ему руку и пьет у него чай, он пророчествует на радениях, у него самая красивая скопчиха. Свободное передвижение, ограниченное известным районом (округом и областью) облегчило бы жизнь скопца-отступника в нравственном и материальном отношении. Недоверие правительства к искренности раскаяния скопца имеет свое основание. Были случаи лицемерного присоединения к православию по расчету или в видах даже распространения секты, но этим случаям в России при дореформенном суде содействовала сама администрация. В большей части случаев полиция и следователи бывали подкуплены скопческими капиталистами, и наиболее виновные избегали всякого наказания. Теперь, по нашему мнению, нечего опасаться, что скопцы-отступники будут тут заниматься пропагандой своего учения, как по отсутствию веры в себе, почвы в окружающем и возможности бдительного надзора. Закон наказывает скопца только за религиозные воззрения, даже юридическая давность начинает считаться не со дня совершения оскопления, а со дня отречения от религиозных заблуждений, а между тем как бы отречение это искренне ни было, оно не избавляет скопца от общих ограничений, которые сопровождают его до гроба только в силу особой физической приметы, приобретение которой не считается преступлением само по себе.

    Что же касается до женщин, то, по нашему мнению, непременное поселение их в скопческих селениях препятствует во многих случаях выходу их замуж за не скопцов. Раз попав в скопческое селение, женщина становится жертвой материальной зависимости и авторитета заправил, и ей труднее вырваться оттуда, чем скопцу.

    Закон в наше время не смотрит уже на наказание, как на месть, и поэтому оно должно обрушиться главным образом на оскопителей и способных в будущем к их роли. Теперешний суд, особенно суд присяжных, не должен уже руководствоваться формальными доказательствами, убеждение его о виновности составляется также на основании других данных. Поэтому суд теперь скорее может определить настоящих виновников, несмотря на всю изворотливость, лицемерие и притворство последних, а скопцам неопасным для общества должны быть предоставлены некоторые льготы.

    Исследователи скопчества возлагают особенную ответственность за его развитие на снисходительное к скопцам отношение в царствование Александра I. По нашему мнению, это несправедливо. Распространение скопчества в своем основании имеет более глубокие и сложные причины, главная из которых есть народное невежество. В царствование Николая I скопчество еще более распространяется, не смотря на суровое преследование. Если что могло способствовать распространению скопчества в царствование Александра I, так это не отсутствие жестоких кар, а мистическое настроение высших и образованных классов. Александр I относился сочувственно к известному духовному союзу Татариновой, который многие исследователи относят к хлыстовщине. Сам министр народного просвещения и духовных дел князь Голицын одно время участвовал в беседах и радениях этого общества. Книга надворного советника Пилецкаго «О скопцах», написанная по поручению императора для опровержения скопческого учения, заключала в себе настолько сочувствия к скопческим обрядам, что митрополит Филарет отказался ее распространять, так как «она заключает в себе много не христианского» [Кутепов. Секта хлыстов и скопцов.]. Наконец известно, что к скопческому богу и царю Селиванову относились тогда в Петербурге с уважением не только высокопоставленные лица, но и сам император. По неопровержимому свидетельству, Александр I удостоил Селиванова своим посещением, чтобы получить предвещание об исходе войны с Наполеоном. Подобным заблуждениям в высших классах теперь уже нет места, с развитием здравых идей в народе, скопчество и в нем потеряет почву. Поэтому в местах, где скопчество свило себе гнездо, надо приложить особенное старание о правильной постановке вопроса о народном образовании и главное внимание обратить на общественный вред скопчества. Религиозные мнения скопцов должны быть больше делом представителей церкви, чем администрации. Ведь закон не смотрит на скопцов как на политических преступников, не смотря на их тайное отрицание «явного царя» и революционные надежды на пришествие настоящего царя Петра III в лице Селиванова; поэтому нелепые религиозные представления скопцов, пока они не перешли в акты вредные для общества, должны быть предметом опровержения миссионеров. В ссылке, насколько мы заметили, отступление от секты является делом собственного почина отдельных скопцов, а не следствием миссионерской деятельности православного духовенства.

    Считаем не лишним привести здесь выдержку, характеризующую отношение церкви к скопцам, из донесения архиепископа [В настоящее время Якутский епископ управляет самостоятельно епархией, не будучи подчинен Камчатскому архиепископу.] Камчатского от 27-го июля 1862 года в Святейший Правит. Синод: «Один из сектаторов скопец Кокорев в минувший пост явился к своему духовнику на исповедь; но так как Кокорев, также и другие скопцы веруют во 2-го Христа, в которого будто бы перешел дух истинного Христа и в богородицу Акулину Ивановну, чистейшую херувим, как от этих заблуждений, и при убеждениях Его Высокопреосвященства, не отказался, то в исповеди ему отказано, находя, что скопцов с такими верованиями не следует не только допускать к каким-либо таинствам, но даже и впускать в церковь и что равным образом не следует принимать от них никаких приношений на церковь». На это заключение Высокопреосвященный испрашивал разрешения Святейшего Синода, который не замедлил его дать в указе своем от 27-го сентября 1862 г. на основании 6-го правила Лаодикийского собора и по правилу 9 Тимофея Еписк. Александрийского. Указ этот был с подпиской объявлен всем скопцам Якутской области. — Интересно также, что приезжающий ежегодно из Иркутска в Якутскую область пастор не отказывает в религиозных беседах скопцам из бывших лютеран.

    Считаем не лишним еще привести в примечании два пропагандорских письма скопца-фанатика, адресованных лицу интеллигентному и образованному, но увлекавшемуся рационализмом наших духоборцев и интересовавшемуся также учением скопцов. Последние возымели к нему такое доверие, что один из них, по своей наивной близорукости, вздумал склонять его в скопчество. Приложенные 2 письма, как продукт скопческой пропаганды (хотя не блестящего пропагандиста), должны, по нашему мнению, представить глубокий интерес для исследователей скопчества, которым обыкновенно в качестве материалов служат или заведомо ложные показания скопцов под следствием или не всегда правдивые рассказы ренегатов, а в этих письмах, при всей их бессмысленности, искренно раскрываются нелепые воззрения скопца на человека, мир и божество. Мы оставляем в них орфографию и знаки препинания оригинала.

                                                                                     I.

    Вы знаите что мы падшие духи за самою за свою гордость, и за своеволие, то мы мучаймся из веков в века, и это когда мы помирайм то наш дух пиреходит во мрачную плоть как в сонме — либо в собаку или в коня — в какуя-бо то небыло плоть, и так мучится во веки веков. Сам господь сказал во всякои крове есть моя душа, а как достигнуть царства вечного опять в своё прежние бытьё т. е. в прежний свой дом, избегнуть этих мытарств поганых, — то нада вот как, чтобы в тибе воскрес Христос навсегда, вы думаите он воскреснит там, нет он в сибе имино, и тогда увидишь сам все, как сказал господь вы Боги и внутри вас царство, нужно его узнать во плоте, как у почелы есть матка так и у лидеи есть на земле спаситиль вечной славы тоже чиловек, вот больши всего что вечной жизни, у нас адам согрешил природою, то и мы патомки изгнаны тоже, а вот мы искореняим природу плотевную, и не хатим шить рубашки для мучимых душ, которой пербегают из плоти в плоть, нужна обрезаться и жить душевно и держать пост две седмицы или дажы три ни пить и не исть нисколько, тогда сам увидиш, что делаится здесь; это будить 21 день, гос. сказ. можно получить чистатой и постом и молитвои, у нас есть духовной песни как славит творца и пророчиства, и мы спасайм только сами сибе имейм горячию сирдечную любовь которой желают служить господу верой и правдой, мысо мы искушайм потому что оно есть плоть от прихотий блуда дрянь, пошаницу сеиш, и иш хлеб, а плоть соиш иш плоть чиловек должинь быть разумни и создан по образу господню, крестимся мы обоими руками молимся усердно даже до поту и непримино со слезами, если будиш поступать так, то увидим как твой дух будит где обитать вечно, закрытаво нет ничего это достигн ты этого тогда не будит иметь невчем недостатка а все будит в достатке и любви и радости вечной, чиловек ангил и можит навсегда быть лукавой и в муки быть вечной, много еще писать да надо мишок латать, чтобы куда сипать было можно, а мы задушевных братьев полагайм свои душы, если весь мир приобресть, а своей душе зделать пагубу, то какая польза будит нам, если люди живуть хорошо, а мы плохо надо и нам так жить и нечего не бояться не стыда не совисти, а поступать только имено для себя тогда и услышишь Божей глагол свышы и ты будиш сын Божей, мы пошли головушку сложить а дел Божьих не отлажить.

    Дорогой наш единомыслинный и единосирдечной Воисуси Христе NN покорнейши мы Вас просим напишите нам записку, в точности йменно на чем вы основайтись и хчему ваше стримление, мы желаим от вас знать сирдечно и верно как можно не остафте нашей просьбы к вам. Мы вам кланеймся сердечно на всегда, любящий вас NN.

                                                                               II.

    Наша основание в духи и в благодати а благодать находится в любви, не в такой любви как именно только в слови, а точно в дели и как принял спаситель от отца сотворшего всю вселенную, т. е. слово, отсотворшего силу, для таво верной души просветить их на земле в этих мучимых плотях и эти души должны сойдинится, и познать сына Божьиво, и придти в то самое прежние бытье, затем и послан дух сотворшего в чиловечиской плоти, чтобы провесть нас к отцу к нибесному творцу, которой уверовали в него, и находются в одном с ним духи и даже не разделяющий мыслию, чистое совестью и плотью, и мы поклоняимся не нагору и не надериве, а в духи и святому духу хотя у нас и есть скопцы таковые нивсе понимают так, как спасителя роспинали не на кристе, а на адамовой голове, тойсть на самой на этой чистоте т. е. на природи и ноне ровно также роспинают и растлевают природою, мы в тройцу по познанью веры истиной, отца и сына и святаго духа, как нежно сильней всего познать чей я сын и знаит ли меня творец и по познаний истины црибывайтли во мне святой дух, а не иначе как прибывае святой дух, через отца, потом усам сабой никто не можит достигнуть не какого мастерства, так и дух святой придти через отца, хто будет искать тот смело найдет а хто имеит отца, как в том будит прибывать святой дух.

    Противъ твоёи веры и убиждения твоево, пишим свое убиждение и понятье, как мы понимайм, так и говорит писание, а еще мы свами будим биседовать о тайных дарах после дорогой мой NN откуда приходит человек и куды уходит, то ничто, тайну передадим вам лично а не на бумаги, за твою веру и любовь благодарим мы вас, и вы дорогой не далеко от царство как сказал спаситель во израиле не находили такой истиной веры, так и мы NN, вас Ваша понятие исправедливо и верно, а быть можить что нибудь нужно вам то еще спросите, и прошу я еще написать окончательно ваше убиждение или сойдинится душой и серцами.

    В заключении нашей статьи не бесполезно будет провести параллель между последним походом против плотской любви графа Л. Толстого и скопческими представлениями по этому предмету. В то время как представления скопцов вытекают из их глубокого невежества и духовной дикости, проповедь Толстого вытекает из желания выдать частные уродливые случаи за общее положение в вопросе о физической любви. Из всех элементов, составляющих основание для сношения полов, граф Толстой выбрал один, наиболее низменный и делающийся таковым по обособлении его от всех других элементов, возвышающих и облагораживающих физическую любовь. Н. К. Михайловский в одном месте сравнивает любовь со стеблем, имеющим физиологические корни и способным распускать самые пышные психологические цветы. Это красивое образное сравнение заключает в себе в одно и тоже время всю истину по данному предмету. Очень немного людей найдется, людей развращенных с рождения и детства, которые не могли бы вспомнить как в своей юности, так затем в период возмужалости, рядом с раскрытием, развитием и расцветом полового чувства, возникали умственные и душевные движения высшего порядка и обнаруживались чувства симпатии, нежные и возвышенные эмоции. Недаром поэзия некоторых восточных народов аллегорически изображает самый высший тип любви, любви к Божеству и истине в форме отношений жениха к невесте: — поэзия, заходящая в изображении прелестей молодой до грубо-наивных откровенностей древнего востока, под видом видимых чувственных образов, понимает невидимые отвлеченные потребности духа. Это творчество человечества, в периоде его юности лучше всего доказывает инстинктивное понимание его общности и нераздельности всех человеческих потребностей, чувств и ощущений. Если бы граф Толстой пожил среди скопцов, он бы убедился, что нельзя безнаказанно извращать одну человеческую потребность без нарушения гармонии всех остальных, что именно тогда мы менее всего способны к истинно духовной жизни и к любви к ближнему. Скопец послужил бы ему живым воплощенным укором за его последнюю проповедь. Он бы увидел, как голый, сухой и бесплодный, стебель полярной древесной флоры лишен ветвей, листьев, цветов и не может углубить своих корней в морозную почву, а уродливо распространяет их по ее поверхности, так и скопец, под влиянием душевного холода не в состоянии раскрыть почек психологических и цветов человеческой натуры, противоестественно извращая и искривляя ее физиологические корни.

    Если, при современном состоянии человеческих знаний, нам не дано постигнуть конечной цели нашего существования и смысла жизни, то тем более должны быть для нас священны все временные цели и преходящие стремления, вытекающие из условий нашей физической и духовной организации [С этим положением без известных ограничений нельзя согласиться, так как не немногие «временные цели и преходящие стремления, вытекающие» и пр. и злы и грубы и низки. В человеческой природе или в нашей физической и духовной организации «есть мало скотского и зверского, и потому многие» временные цели и преходящие стремления человеческие не только в давно прошедшем, но и в настоящем и в будущем не могут быть не только священны, но и милы и дороги человеку. Лучшая сторона человеческой природы вызывает людей на постоянную борьбу со многими из таких целей и стремлений, приводит к сознанию необходимости самовоздержанья и самообузданья. Скопчество вытекает из слишком радикального воззрения на эту борьбу и потому оно тупо и вредно: крыловский медведь был большой радикал, в борьбе со злом внешним. Ред.].

    В. I-нъ

    /Реформатор земли Якутской губернатор Иван Иванович Крафт, 1906-1913. Фотографии, документы. Сост. А. А. Калашников. Якутск. 2011. С. 105-107./

                                                                      Село Спасское

    Беньямин [Вениамин, Владимир, Вальдемар] Ильич [Ильин,] Иосельсон [Іосельсонъ, Иохельсон] – род. 14 (26) января 1855 (1856) г. в губернском г. Вильно Российской империи, в еврейской ортодоксальной семье.

    Учился в хедере и раввинском училище. Член партии «Народная воля». В 1884 г. был арестован полицией и несколько месяцев провел в Петропавловской крепости. В 1886 г. был осужден на 10 лет ссылки в Восточную Сибирь.

    9 ноября 1888 г. Иосельсон был доставлен в окружной г. Олекминск Якутской области и оставлен там на жительство. Здесь он пишет историко-бытовой очерк «Олекминские скопцы».

    28 августа 1889 г. Иосельсон был отправлен из Олекминска в Якутск, а 29 ноября 1889 г. в Средне-Колымск, куда прибыл 17 января 1890 г.  20 июля 1891 г он был возвращен из Средне-Колымска в Якутск, где устроился на работу в канцелярию Якутского областного статистического комитета.

    Принимал участие в Якутской («Сибиряковской») экспедиции Императорского Русского географического общества, в Северо-Тихоокеанской («Джезуповской») экспедиции Американского музея натуральной истории, а также в Алеутско-Камчатской («Рябушинского») экспедиции Русского географического общества.

    С 1912 г. Иосельсон служит хранителем Музея антропологии и этнографии РАН, профессор Петроградского университета. В мае 1921 г. был арестован ЧК, но заступничество М. Горького освободило его из-под стражи. В 1922 г. па командировке РАН, для завершения работы Джэзуповской экспедиции, выехал в США и в СССР больше не вернулся.

    Умер Беньямин Иосельсон 1 (2) ноября 1937 г. в Нью-Йорке.

    Мархиль Салтычан,

    Койданава.