ЎЎЎ 54. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 54. 1961. Койданава. "Кальвіна". 2023.

 

    Арфо Петросян

                                                               СПОРЫ О НАСЛЕДСТВЕ

                               (К вопросу о создании всеобщей истории советской литературы)

    ...Якутская литература родилась в начале XX века. Она вышла из недр фольклора. Зачинателем национальной письменной художественной литературы в Якутии был молодой улусный учитель-фольклорист, автор первой якутской грамматики Алексей Кулаковский. Вслед за ним появился А. Софронов, за ним Н. Неустроев — соратники Кулаковского. Таковы факты истории.

    Но некоторые якутские историки литературы считают, что ни Кулаковский, ни Софронов, ни Неустроев не могут быть представлены в качестве зачинателей якутской письменной литературы. Именно так пишут в своем коллективном труде литературоведы Канаев, Ефремов и Тихонов [* Н. Канаев, Г. Ефремов и Г. Тихонов. Против извращений истории якутской литературы, Якуткнигоиздат, 1953.].

    Указывая на авторов из числа ссыльных русских ученых и литераторов, много сделавших для изучения якутской словесности (среди них Э. К. Пекарский — автор многотомного словаря якутского языка, С. В. Ястремский — автор «Грамматики якутского языка», И. А. Худяков — собиратель якутских народных сказок и пословиц, Петр Черных — автор нескольких рассказов и сборников стихотворений на якутские темы), Н. Канаев с ними, а не с Кулаковским или Софроновым связывает начало якутской литературы.

    Надо ли доказывать, что словари или фольклорные сборники — это еще не художественная литература и что произведения русских авторов на темы якутской жизни при всей своей значительности не могут быть истолкованы как факт якутской национальной литературы? Трудно понять и другое — стремление Н. Канаева и его соавторов исключить Кулаковского, Софронова и Неустроева из наследства якутской советской литературы, представив их выразителями буржуазно-националистической реакционной идеологии.

    Надо сказать, что эпитеты буржуазно-националистический, реакционный применительно к именам этих писателей были введены еще критикой рапповских времен, которая указывала на отсутствие в их творчестве... пролетарской идеологии. Однако стоит подойти к этим якутским писателям с конкретно-исторических позиций, как станет ясной несостоятельность подобного обвинения. Они жили в далекой от промышленных центров, дремучей Якутии и показывали в литературе лишь то, что было характерно для жизни именно якутского народа накануне социалистической революции: тяжелые страдания маленького, забитого и темного народа под двойным — социальным и колониальным — гнетом...

    [C. 206.]

 

 

                                                          ПОДВИГ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

    ...В начале 1869 г. якутский губернатор В. К. Бодиско передал статистическому комитету и епископу Дионисию на рецензию четыре рукописи Худякова: «Материалы для народной словесности и характеристики местного языка и обычаев Верхоянского округа», очерк «Верхоянский округ Якутской области», якутско-русский словарь, русско-якутский словарь [* Центральный государственный архив Якутской АССР (ЦГА ЯАССР), ф. 343, оп. 1, д. 150, лл. 3-4.]. По поручению епископа священник Д. Попов, сотрудничавший в дальнейшем с Э. К. Пекарским при составлении «Якутского словаря», написал отзыв о труде Худякова по якутскому фольклору. Этот рецензент совершенно не понял творческой манеры автора, а поэтому и не увидел того, что данный труд занимает особое место в науке и является неоценимым собранием материалов по якутскому и русскому фольклору. Впоследствии, когда записи Худякова были опубликованы, А. П. Пыпин дал им высокую оценку. «Верхоянский сборник, - писал он, - представляет собой плод громадного труда и до сих пор стоит совершенно одиноким в своей области. Бог весть, когда найдется другой подобный исследователь, который с такою подготовкою, такой любовью и в столь обширных размерах соберет и обработает народную поэзию и якутов и тамошних русских» [* Цит. по М. М. Клевенский. И. А. Худяков - революционер и ученый. М. 1929. стр. 113.]...

    С. С. Шустерман

    [С. 212.]

 

 

     Н. Е. Петров

                                   О ГРАФИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЯХ И ОРФОГРАФИИ

                                   «СЛОВАРЯ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА» Э. К. ПЕКАРСКОГО

    Эдуард Карлович Пекарский — выдающийся тюрколог-якутовед. Он по национальности поляк, родился 25 октября (по новому стилю) 1858 г. в Игуменском уезде бывшей Минской губернии. В двадцатилетнем возрасте за активное участие в студенческих волнениях был исключен из Харьковского ветеринарного института и приговорен к ссылке на 5 лет. Но он перешел на нелегальное положение и целиком отдался революционной работе. В 1881 г. за революционную деятельность был сослан в бывшую Якутскую область с лишением всех прав и состояния.

    В Якутии Э. К. Пекарский жил 24 года, стал большим другом якутского народа и замечательным ученым. В 1905 г. он переезжает в Петербург и ведет разностороннюю общественно-научную работу. В 1927 г. его избирают членом-корреспондентом АН СССР, а в 1931 г. — почетным академиком.

    Э. К. Пекарский — выдающийся лексиколог, крупный фольклорист и этнограф. Почти на пустом месте создал он фундаментальный «Словарь якутского языка» — гордость нашей отечественной тюркологии, опубликовал многочисленные работы по языку, фольклору и этнографии якутов, в том числе капитальный труд — «Образцы народной литературы якутов» в восьми выпусках (СПб. - Пг., 1907-1918). Э. К. Пекарский умер 29 июня 1934 г.

    Якутский народ высоко ценит Э. К. Пекарского и свято хранит память о нем. 1 октябре 1958 г. общественность Якутии широко отметила 100-летие со дня рождения Э. К. Пекарского. Эту знаменательную дату отметили и ученые-филологи Казахстана.

    Якутский язык — это язык основного населения Якутской (Саха) Автономной Советской Социалистической Республики и якутов, живущих на севере Красноярского края, в Магаданской, Сахалинской, Амурской областях и, по последним сведениям, в Северном Китае [* Фу Мао-цзи. О письменности национальных меньшинств. «Народный Китай», 1966, № 21, стр. 14-15.]. Кроме того, на якутском языке говорят многие эвенки, эвены и юкагиры, живущие по соседству с якутами.

    В древности якутскому языку суждено было изолироваться от своих южных сородичей и получить свое дальнейшее развитие на почве взаимодействия с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками. По-видимому, в основу якутского языка лег древний тюркский язык, близкий языкам орхоно-енисейских памятников. Современный якутский язык относится к восточной ветви тюркских языков, но он сильно отличается от языков других тюркских народов. В его словарном составе, грамматическом строе и фонетической системе обнаруживаются значительные особенности, связанные со своеобразием его исторического развития.

    Образно выражаясь, можно сказать, что якутский язык представляет собою большую многоводную реку с тремя притоками, основное русло которой составляют тюркские языки, а из ее притоков один — полноводный — связан с русским языком, другой — очень глубокий, таящий в себе много любопытных явлений, — с монгольскими языками, а третий — маленький, совершенно не исследованный, — с тунгусо-маньчжурскими языками. Над изучением этого чрезвычайно интересного языка до революции плодотворно трудились крупные прогрессивные русские ученые-академики О. Н. Бётлингк, В. В. Радлов, Э. К. Пекарский.

    Эдуард Карлович Пекарский — крупнейший тюрколог-якутовед — пришел в науку через революционную деятельность, тюрьму, ссылку и отдал всю свою жизнь и неутомимую энергию революционера исследованию быта, культуры и языка якутов. Его «Словарь якутского языка» (СПб. - Л., 1907-1930) пользуется мировой известностью в тюркологии, является богатейшей сокровищницей якутского языка, своеобразной энциклопедией дореволюционной жизни якутов.

    Словарь Пекарского имеет неоспоримое достоинство для сравнительного изучения тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков. В нем, по терминологии составителя, «пометами» обозначены ссылки на азербайджанское, алтайское, барабинское, бурятское, джагатайское, казанское, карагасское, караимское, качинское, киргизское [* Это слово в последних выпусках употребляется в современном значении. Однако в ссылках названия языков в основном даны по старой терминологии. Например, слова из уйгурского языка обозначены разными пометами: тар., или уйг.], кара-киргизское, койбальское, крымское, лебединское, маньчжурское, монгольское, османское, сагайское, сойотское, таранчинское, телеутское, тобольское, тунгусское, туркменское, тюркское, уйгурское, шорское и другие наречия, а также на слова из древнетюркских и орхонских надписей [* Кроме того, иногда встречаются указания на то, что данное слово заимствовано из лексикона сибирских русских или от этого якутского слова образовано русское слово у якутских, колымских, охотских и др. русских.]. Притом помета тюрк, употребляется тогда, когда то или иное слово встречается во всех или в ряде тюркских языков, часто с указанием на его фонетические варианты в различных языках.

    Таким образом, в словаре уйгурские и казахские слова отмечены не только ссылкой на эти языки, но и пометой тюрк. Например, относительно якутского слова таңара — бог, небо, приводится следующее сравнение с другими языками: «(ср. тюрк, таңры, танры, тары, тäңрi, тäнгрi, täнäрä, бур. tеңеrе, tеңеri, монг. тэнрi, тнрi — небо, бог, чув. турă)» (стл. 2551). Из этих слов, обозначенных общей пометой тюрк., тäңрi; (тəңри) являетея уйгурским словом со значением «бог», «небо». Якутское слово ыас — жевательная серка — сравнивается с тюркскими словами «сагыс, сағыз, саңыс, сан, сāс — древесная сера, чув. суххар» (стл. 3750). Здесь среди других тюркских вариантов якутского слова ыас приведено также казахское слово сағыз (сағыз — жевательная серка).

    Э. К. Пекарский сравнительный материал из тюркских и бурят-монгольского языков в основном дает буквами алфавита, составленного на основе русской графики, а монгольские слова пишет на старом монгольском алфавите с дачей их транскрипции. Например, это можно видеть в сравнительном материале, приведенном к якутскому слову ыал, — отдельная семья, хозяйство, сосед: «ыал (ср. тюрк, агыл, аул, аiл, ал, аул, село, деревня, бур. аiл (аjл) — сосед, деревня, селение, монг. همسایه ajiл» — сосед, соседство, селение, аул, юрта, дом, чув. ял — деревня) [* Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка. Вып. 13. Л., Изд-во Академии наук СССР, 1930, стл. 3740.].

    При этом можно допустить, что запись других тюркских слов, как и якутских, почти безупречна. Например, в восьмом выпуске (стл. 2208) мы находим казахское слово шикi — сырой, недоваренный, неспелый, которое Пекарским транскрибировано, как шiкi, где и в отличие от краткого i дано со знаком долготы (i).

    Итак, даже из этих случайно взятых примеров можно убедиться в научной ценности сравнительного материала «Словаря якутского языка». Кроме того, для сопоставления явлений якутского языка с другими словарь ценен тем, что в нем, кроме основного материала живого якутского языка, приводится язык народной поэзии, архаизмы, диалектизмы, профессиональная и шаманская лексика, ономастика и топонимика Якутии. Небезынтересно и то, что в словаре Пекарского указываются грамматическая форма, этимология, варианты произношения, различные значения и употребление приводимого слова.

    Однако в последнее время этот замечательный труд стал библиографической редкостью, не доступной для значительной части тюркологов, особенно молодых.

    В связи со столетием со дня рождения Э. К. Пекарского «Словарь якутского языка» был переиздан фотомеханическим способом. Эта настольная книга тюркологов будет достоянием всех, в том числе тюркологов -уйгуроведов и казаховедов.

    В связи с этим считаем не лишним сделать элементарные сопоставления особенностей графики и орфографии «Словаря якутского языка» с таковыми современного уйгурского [* По материалам из уйгурского языка автор консультировался с уйгуроведом, кандидатом филологических наук А. Т. Кайдаровым.] и казахского языков. Это необходимо еще и потому, что якутские слова, приводимые в. качестве сравнения из «Словаря якутского языка», в некоторых работах часто искажаются, неправильно печатаются из-за технических (полиграфических) причин или из-за незнания, как правильно передать то или другое слово графическими возможностями современного алфавита якутского или своего языка.

    Алфавит Э. К. Пекарского, составленный на основе превосходной академической транскрипции О. Н. Бётлингка, относительно наиболее полно отражает все особенности произношения слов по отдельным говорам якутского языка. Порядок расположения в нем букв таков: а, ä, б, г, ғ [* Этот звук в уйгурском и казахском языках обозначается через ғ.], д, џ [* Этот знак в уйгурском языке можно передать через җ.], i, j, J, ɉ, к, л, l, м, н, ң, о, ö, п, р, с, т, у, ӱ, х, ч, ы. Как видим, в основу расположения букв был положен, главным образом, порядок русского алфавита, что, конечно, как указал автор, облегчает пользование словарем [* Кстати, в связи с поднимаемым вопросом об унификации алфавитов тюрко-язычных народов СССР (см. статьи А. К. Боровкова и Ш. Ш. Сарыбаева в журн. «Советское востоковедение», 1956, № 4 и 1957, № 1) можно заметить, что в тюркских языках нет единого порядка расположения букв в алфавите, что, как известно, намного затрудняет пользование словарями этих языков. В связи с приведением к возможному единообразию графики тюркских языков тов. Ш. Ш. Сарыбаев, нам кажется, правильно предлагает специфические буквы расположить после соответствующих букв русского алфавита, по их графическому сходству. В пользу такого мнения говорит историческая традиция, установленная академиками В. В. Радловым и Э. К. Пекарским, и в большинстве случаев графическое сходство специфических букв, указывающее на их звуковое родство с соответствующими буквами.].

    Из алфавита Э. К. Пекарского следующие якутские звуки совпадают с уйгурокими и казахскими звуками: якут, а — уйг. а — каз. а, б — б — б, г — г — г, ғ — ғ — ғ, д — д — д, j (й) [* В скобках дается современное начертание звуков, если оно отличается от графического изображения звуков у Э. К. Пекарского.]. — й — й, к — к — к, л — л—л, м — м — м, н — н — н, ң — ң — ң, о — о — о, ö (ө) — ө — ө, п — п — п, р — р — р, с — с - с, т — т — т, ӱ (ү) — ү — ү, ч — ч — ч. Якутское х в основном совпадает с уйгурским и казахским қ, якутское ы приблизительно совпадает с русским ы, а якутское ä (э) близко уйгурскому ə, но оно более переднее, чем уйг. ə. Якутское у примерно совпадает с казахским и уйгурским у. Однако казахское у в словах типа тау приближается к губно-губному согласному (в), в словах бу (пар), ту (знамя) приобретает оттенок дифтонга (үу) и ко общему звучанию приближается к якутскому долгому үу (туу — верша — морға түтқыр). Знаком џ (дь) изображается звук, который близок слитному произношению мягких д и ж (д' ж'), он абсолютно совпадает с уйгурским җ, а казахское ж в некоторых говорах произносится как якутское дь. Звук i (и) тождественен русскому безударному и. Частично он совпадает с уйгурским и.

   Э. К. Пекарский уточнил академическую транскрипцию О. Н. Бётлингка, ввел в нее дополнительные знаки для так называемых «мульированных» звуков — дj, lj, нj. Действительно, такие сильно смягченные среднеязычные варианты звуков д, л, н существуют в якутской живой разговорной речи, и они необходимы были Э. К. Пекарскому для фонетической записи диалектных особенностей произношения якутских слов. Честь открытия этих звуков принадлежит ближайшему сотруднику Пекарского В. М. Ионову. У Пекарского знак дj, в отличие от бетлингковского џ (д' ж'), обозначает сильно смягченное среднеязычное д, например, в слове дjiä (дье) [* В скобках дана примерная транскрипция на русском языке.] — в одном из вариантов произношения џiä (дже), уйг. өй, каз. үй (дом) [* Перевод примеров дается на уйгурском, казахском и русском языках.]. Знак lj обозначает сильно смягченное среднеязычное л, например, в слове хаljаjы — йан бағры — баурай (склон. — стл. 3279). Таким образом, у Пекарского звук л имеет три варианта: твердый (л), напр., в слове ала — ала — ала (пегий — стл. 62), мягкий (l), напр., в слове äлбäх— көп-көп (много — стл. 245) и сильно смягченный (lj), напр., в слове хаljы — қийпашлап — қыйғаштап (вкось — стл. 3280).

    Знак нj — сильное смягченное н — у академика Бётлингка обозначен через н', но охарактеризован, по его терминологии, как палатальный, или отонченный н [* О. Н. Бётлингк. Über die Sprache der Jakuten. СПб., 1851, § 19.]. Поэтому Э. К. Пекарским этот звук был уточнен, как мульированный, который в современном якутском алфавите обозначается через нь, а звуки дj, 1j в современном якутском алфавите не отражаются.

    Нужно заметить, что Пекарский не различал долгое нь, которое принято обозначать в современном якутском литературном языке через ннь, например, слово синньигэс он писал, как сiнjiгäс (синьигэс) — инчик жiңiшке (тонкий — стл. 2231).

    В алфавите Э. К. Пекарского имеются звуки j, l, Ɉ, которые отсутствуют в современном якутском алфавите. Из них первый обозначает носовое й, встречающееся в нескольких словах в интервокальном положении, например, в слове аjах (айах) — айақ-аяқ (глубокая деревянная чаша — стл. 56), а второй, как выше замечено, изображает мягкое л, например, в слове äläк (элэк) — мазақ — мазақ келеке (насмешка — стл. 241). Третий употребляется, как писал сам Пекарский, в предисловии словаря, для совокупного обозначения двухвариантного произношения слов типа хорголл'ун, хорголџун через хорголjун — кəлəй — қалайы (олово), где «J произносится и как ɉ, и как џ» (стр. IX), но в последних выпусках словаря этот знак не употребляется.

    У Пекарского звук i после гласных, кроме интервокального положения, обозначает современный якутский й, напр. ыi (ый) — ай — ай (месяц — стл. 3762), аiдаан (айдаан) — қиқаc-чуқан — айғай-шу — абыр-жүбар (шум, суматоха — стл. 39), так как звук j (й) он считает согласным только между гласными; а в остальных положениях — или частью дифтонгов, трифтонгов (аi, ыi, ыэi и т.д.), или как знак «мульированности» звуков (дj, нj, lj).

    Звук h между гласными Э. Пекарский не употребляет, что считается почти единственным недостатком его фонетической записи.

    В якутском языке все гласные (их восемь) и большинство согласных имеют свои долгие варианты. Долготу гласных Э. К. Пекарский обозначал надбуквенной чертой, например, āт (аат) — ат — ат (имя — стл. 183), а долготу согласных — в виде удвоения соответствующих согласных: сäттä (cэттэ) — йəттэ — жетi (семь — стл. 2181).

    Читатель в словаре Э. К. Пекарского встречается еще с одной особенностью якутского языка — четырьмя дифтонгами, представляющими собой сочетание двух гласных, произносимых слитно, почти как один звук ыа, iä (иэ), уо, ӱö, (үө). Из них уо произносится примерно как русское ударное о, а иэ читается приблизительно, как русское ударное е.

    Таким образом, Э. К. Пекарский старался с максимальной полнотой отразить различные звуки и оттенки якутской речи, у него нет только лишь особых обозначений для некоторых позиционных изменений звуков и ударения.

    Якутские звуки в зависимости от положения в слове и словосочетания получают различные оттенки, окраску, изменения. Так, напр., звуки ы, и, ү между двумя согласными, особенно в односложных словах при быстрой речи, приближаются по звучанию к казахским кратким гласным ы, i, ү, например, кыл-қыл (конский волос), сыл-жыл (год), тис-тiз (нанизывай), бил-бiл (знай), тут-түт (держи), тур-түр (стой). А в якутском языке ударным бывает обычно конечный гласный; ударный краткий или долгий гласный произносится дольше и отчетливее, чем безударный краткий или долгий. В связи, с этим недолгие гласные в начале или середине слова произносятся редуцированно или кратко, а в конце слова — более длинно и отчетливо.

    Якутские согласные, наоборот, за исключением некоторых сонорных (р, л, ң, м), в конце слова произносятся значительно слабее, чем в начале слова. Из общей природы и этих особенностей позиционных изменений якутских гласных и согласных звуков слагается своеобразная якутская интонация произношения слов, совершенно отличающаяся от казахской интонации.

    Как характерную черту якутского литературного произношения можно отметить плавность речи, отсутствие в ней резких повышений, понижений, ударов, задержек. Это обеспечивается строгими нормами употребления и сочетания согласных в разных позициях слова, высокоразвитым законом гармонии гласных, ассимилятивными, диссимилятивными изменениями звуков и чуть заметным постоянным ударением в якутском языке. Прежними и современными грамматиками установлено, что в начале якутского слова не употребляется более одного согласного, а именно: могут встречаться обычно б, д, дь, к, л, м, н, нь, с, т, х, ч, редко г, һ, п, в середине слова сочетаются не более двух согласных, а в конце слова, за исключением незначительного отклонения, также не может употребляться более одного согласного. Здесь выступают, как правило, звуки й, к, л, м, н, ң, п, р, с, т, х. А якутские дифтонги и гласные звуки все встречаются в начале слова. Конечно, все эти особенности фонетической системы полностью отражены в «Словаре якутского языка». В нем имеются даже различные отклонения от этих закономерностей, которые связаны со стремлением автора зафиксировать в словаре все варианты одного и того же слова, встречаемые в живой речи или в письменных источниках. В связи с этим, хотя и очень редко, отражены случайные моменты вплоть до простых орфографических ошибок, имевших место в отдельных старых изданиях.

    Пользующемуся словарем Э. К. Пекарского иногда приходится из-за причин технического порядка передавать якутские слова буквами современного алфавита якутского или своего языка. Поэтому, резюмируя сказанное о специфических особенностях графики словаря Э. К. Пекарского, приводим маленькую табличку, показывающую графические различия алфавита Э. К. Пекарского и современного якутского языка (табл. 1).

 

 

    Таким образом, для успешного пользования «Словарем якутского языка» требуется некоторое первичное знакомство с алфавитом Э. К. Пекарского и особенностями его фонетической записи якутских слов.

                                                                    РЕЗЮМЕ

    Мақалида Э. К. Пекарский түзгəн 3 томлуқ «Якут тили луғитиниң» йеңидин нəшир килиниш мунасивити билəн униңда учирайдиған графикилиқ алаһидиликлəр сөз болиду. Шуниң билэн биллə мақалида якут вə башқа түркий тилларға (уйғур, казақ в. б.) айрим сөзлəрниң графикилиқ шəкиллири қисқичə тəһлил қилиниду.

    [С. 53-59.]

 

 

 

    Г. У. Эргис

                                                   О РУКОПИСИ И. А. ХУДЯКОВА

                             «КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ВЕРХОЯНСКОГО ОКРУГА» 1868 г.

    Русские революционеры, сосланные царским правительством в Якутскую область, вели большую научно-исследовательскую, культурную и политическую работу среди местного населения. Одним из первых в этом благородном деле был русский фольклорист и революционер Иван Александрович Худяков, сосланный в Верхоянск (1867-1875 гг.). Этот даровитый человек, совершенно оторванный от цивилизованного общества, в невыносимо трудных условиях собрал и изучил громадный материал по языку, устному творчеству и быту обитателей Верхоянского округа, тогда отсталой отдаленной окраины. При жизни Худякову царские власти не разрешали издавать свои труды, созданные в Верхоянске. Спустя много лет после его смерти был издан его «Верхоянский сборник», включающий образцы народного творчества верхоянских якутов и русских старожилов [* Верхоянский сборник. Якутские сказки и песни, загадки и пословицы, а также русские сказки и песни, записанные в Верхоянском округе И. А. Худяковым. Записки Восточно-Сиб. отдела и русского географ, общества по этнографии, т. I, вып. 3, под редакцией правителя дел. Издано на средства И. М. Сибирякова, Иркутск, 1890, 314 стр.]. Другие труды И. А. Худякова не увидели света и считались утерянными.

    Рукопись И. А. Худякова «Краткое описание Верхоянского округа» [* Архив Института русской литературы (Пушкинский дом), фонд РУ, оп. 37, пап. 1.] была найдена в советское время известным фольклористом и сибироведом М. К. Азадовским. Данная работа написана И. А. Худяковым в 1868 г., немногие поправки и дополнения внесены позднее. Она состоит из предисловия и 16 глав (143 листа формата писчей бумаги, исписанные с обеих сторон мелким почерком) и 8 дополнений (лл. 146-164), некоторые из них в папке не сохранились. По своему содержанию рукопись представляет обстоятельное этнографическое исследование жителей обширного Верхоянского округа, главное внимание исследователь обратил на якутов. «Краткое описание Верхоянского округа» является первым томом обширного фольклорно-этнографического труда И. А. Худякова, вторым томом которого является известный «Верхоянский сборник» [* В «Верхоянском сборнике» ссылка на т. I имеется в предисловии и на стр. 231, а в рукописи «Краткого описания Верхоянского округа» имеется ссылка на сборник якутских сказок с переводом, стр. 133.], состоящий из двух частей — якутского текста образцов якутского фольклора [* Образцы народной литературы якутов, издаваемые под редакцией Э. К. Пекарского, т. II, Образцы... собранные И. А. Худяковым, вып. I, 1913, вып. 2, 1918 изд. Ак. наук.] и русского перевода этих текстов...

    [С. 85.] 

 

    АЛЕКСЕЕВ, Петр Алексеевич (14. 1. 1849 - 16. VIII. 1891) — рус. рабочий-революционер. Род. в дер. Новинской Смоленской губ. С детства работал на ткацких ф-ках в Москве и Петербурге. В нач. 70-х гг. сблизился с революц. народниками. Вел пропаганду и распространял лит-ру среди рабочих. С кон. 1874 в Москве был активным членом орг-ции, оформившейся в 1875 под назв. «Всероссийской социально-революц. организации». 4 апр. 1875 был арестован и судился по «Процессу 50-ти» (1877). 9 марта 1877 произнес на суде яркую речь, в к-рой обрисовал тяжелое и бесправное положение рабочих, подверг критике грабительскую реформу 1861 и выразил уверенность в том, что революц. интеллигенция пойдет неразлучно с народом, что «...поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах». В. И. Ленин назвал последние слова А. «великим пророчеством русского рабочего-революционера» (Соч., т. 4, с. 346). Речь А., отпечатанная (1877) в тайной типографии в Петербурге, широко распространялась и произвела огромное впечатление. А. был приговорен к 10 годам каторги, которую отбывал в Ново-Белгородской каторжной тюрьме, с 1882 — на Каре, с 1885 — на поселении в Якутии. В 1891 убит бандитами.

    Лит.: Гос. преступления в России в XIX в., Сб. под ред. Б. Базилевского, т. 2, [б. м., 1906]; Рабочее движение в России в XIX в. Сб. док-тов и мат-лов, под ред. А. М. Панкратовой, т. 2, ч. 2, [М.], 1950; Каржинский Н. С., Московский ткач Петр Алексеев, М., 1954; Майнов И. И., Петр Алексеевич Алексеев. 1849-91, М., 1924; Струминский М. Я., Петр Алексеев в Якутской ссылке, Якутск, 1940; Пекарский Э К., Рабочий П. Алексеев, «Былое», 1922, № 19.

    [Стлб. 380-381.]

 

 

    ...Эвенки и эвены. В конце XIX и начале XX в. почти все группы эвенков и эвенов употребляли как голицы, так и подшитые лыжи. Подшитые делали из ели, березы или других пород деревьев и обязательно выгибали на станке, затем приклеивали обшивку из оленьих камусов, а на Охотском побережье — часто из шкуры тюленя. На место ступательной площадки приклеивался кусок бересты, вырезанный обычно по форме ступни.

    В отличие от выгнутых лыж народов Обского бассейна, у которых выгнутой была задняя часть, эвенкийские лыжи имели выгнутость под креплением, т. е. почти посредине. Конфигурация и размеры их весьма однообразны у всех групп эвенков (табл. 3, 1-4): концы тупые (табл. 3, 1), острые (табл. 3, 3), иногда почти полукруглые (табл. 3, 2), у приаянских эвенков встречались с шишковидным носком (табл. 3, 4) [* По сообщению собирателя Э. К. Пекарского, лыжи с шишковидными копнами делались только эвенками макагырского рода. Ио сведениям Г. М. Василевич, эвенки этого рода являются выходцами из Амурского бассейна.]. Носок у эвенкийских лыж слегка приподнят, задник не всегда; лыжи предельно тонкие (4 мм), короткие, обычно от 125 до 150 см, кажутся еще короче из-за необычайной для лыж ширины — от 25 до 35 см. В Якутии можно было встретить более длинные экземпляры лыж (примерно 160 см), а па Охотском побережье более узкие (18-22 см)...

    [С. 80.]

 

 

    Шалаш долганов и якутов...

    ...Переходя к описанию конических переносных шалашей северных якутов, расселенных на восток от Анабара, эвенков, а также эвенов, мы столкнулись почти с полным отсутствием материалов, дающих хотя бы краткие описания этого жилища [* Исключение в этом отношении представляет работа Э. К. Пекарского и В. П. Цветкова (Очерки быта приаянскпх тунгусов. Сб. МАЭ, т. II, вып. 1, СПб., 1913), где дается довольно подробное описание конического шалаша, но, к сожалению, без иллюстраций.]. Это заставило нас заняться дополнительно сбором сведений. Большую помощь в этом отношении нам оказали Г. М. Василевич и студенты северного факультета Государственного педагогического института им. Герцена в Ленинграде. Собранные материалы в основном касаются способов соединения верхушек шестов и устройства приспособлений для вешания крюков над очагом...

    Шалаш эвенков...

    ...Конический шалаш приаянских эвенков описан Э. К. Пекарским и В. П. Цветковым. «Ураса (конический шалаш, — А. П.) представляет из себя конус с диаметром основания около 7 аршин и высотой 4.5 арш. Остов урасы делается из очищенных от коры жердей. Для установки последних на расчищенном месте ставят две основные жерди — салхамча, соединяющиеся наверху под углом; скреплением служат сучья на верхушке жердей, обращенные в разные стороны. К этим жердям приставляют другие, идя «против солнца». Весь деревянный остов урасы имеет около 40 жердей. Когда остов готов, на него кладут плотную покрышку, которая защищала бы обитателей от дождя, ветра и т. п. Покрышка делится на две части: верхнюю (ӱläптiн) и пижнюю (унакан) и делается одинаково — только названия разные... Преимущественным видом покрышки (20 из 45) является покупная материя и береста... У основания урасы привязываются узкие берестяные полсти (тыкса) без звеньев, после чего низ покрывается особою полстью (также тыкса), которая шьется из бересты в два ряда, но в один слой; края четырехугольных берестяных полос пришиваются друг к другу непосредственно...

    Отдельные части покрышки привязывают к жердям остова, а сверху накладывают еще слой жердей, штук в 12. Иные покрышку не привязывают к жердям, а придавливают верхним слоем жердей и снизу еще — поленьями» [* Э. К. Пекарский и В. П. Цветков, ук. соч., стр. 78, 79.]...

    [С. 142.]

 

 

                                                            В ТЮРЬМЕ БЕЗ РЕШЕТОК

    В 1884 году кончился срок пребывания на каторге для Петра. Но и после того, как он отбыл срок каторжных работ, его сослали еще на 10 лет в далекую Якутию. Многое он перенес за 10 лет со дня ареста, но по-прежнему выглядел бодрым, жизнерадостным. Он твердо верил, что ему удастся вырваться на свободу, вернуться на революционную работу. По решению политкаторжан он получил из кассы заключенных 250 рублей на совершение побега. Не каждому выпадало такое доверие, а лишь тем, волю которых не сломила каторга.

    Местом постоянного поселения Петру определили Якутскую область, Сасьянский наслег [* Наслег — большое селение.] Багаянтайского улуса [* Улус — волость.], в 300 километрах к северо-востоку от Якутска.

    Царские чиновники не случайно сослали сюда Петра. Малонаселенный край с суровым климатом; где в течение 6-8 месяцев зимняя стужа и бездорожье буквально сковывали жизнь; край вечной мерзлоты и непроходимых болот в южных районах и каменных круч, сменяющихся пустынным однообразием «тундры на севере, — лучшей тюрьмы, пожалуй, и не придумаешь!

    Ужасные условия жизни вынудили Петра обратиться с просьбой к местным властям о переводе в другой улус, «где есть какая-нибудь гарантия для возможности существования».

    В 1886 году его переводят в Жулейский наслег Бутурусского улуса (ныне Таттинский район).

    Но и здесь, в ссылке, Петр не пал духом, еще больше закалил волю к жизни, борьбе, не утратил потребности в общении с друзьями. Одиночество угнетало, но не разоружало бойца.

    Сохранились письма П. Алексеева к его товарищу по «процессу 50-ти» Н. Ф. Цвиленеву [* Цвиленев был женат на В. Н. Батюшковой, привлекавшейся по «процессу 50-ти».], относящиеся к 1882-1886 годам. Первое письмо написано в 1882 году, еще по пути следования из Мценской пересыльной тюрьмы на Карийскую каторгу. Два следующих написаны в октябре и ноябре 1884 года, когда Петр находился в Верхнеудинске, на пути в ссылку. Последнее письмо датировано маем 1886 года. Из этих писем видно, что Петр тяготился одиночеством при выходе из каторги и стремился хотя бы в письмах «говорить» с товарищами.

    На поселении Петр встречался со многими народниками, тоже сосланными сюда,— Майновым, Пекарским, Сиряковым и другими. Эти встречи на него действовали ободряюще, вливали в него новые силы, вызывали прилив энергии.

    Петр старался быть в курсе политических событий, происходящих в России, интересовался судьбой товарищей по процессу, следил за литературой. Так, в одном из писем к Цвиленеву он просил: «Если можешь достать для меня книг, то напиши, я пришлю список, а так не присылай».

    Вот что пишет народник И. И. Майнов об Алексееве этих лет: «С Алексеевым я не раз встречался в 1888-1891 гг. иногда в Якутске, на улусной квартире, и не раз на Чурапче, всегда в компании... Держался он в компании совершенно просто... В общих теоретических разговорах, преимущественно на политические темы, он охотно принимал участие и при этом нередко оживлялся так, что видно было, что эти темы его действительно интересуют и что он о жгучих вопросах нашего времени и сам немало думал. Не помню, чтобы он высказал когда-нибудь особенно, оригинальные мнения, но во всяком случае он не пел с чужого голоса; это было ясно по его искреннему тону и по всему строю его речи. Говорил он почти тем же общелитературным языком, как и все мы, по начитанности в истории и в политической экономии едва ли уступал среднему интеллигенту нашей среды».

    Большую переписку вел в эти годы Петр, и с сестрой своего лучшего друга В. Ивановского — Прасковьей Ивановской. Письма полны огромного желания поскорее вырваться на свободу, снова начать революционную работу, бороться и жить во имя великой цели; «Хочется поскорей на волю» — пишет он. В другом письме Петр сообщает, что значительное время помимо того, что у него уходит на газеты, он уделяет своему хозяйству. «Мое хозяйство, — пишет он, — находится в самом цветущем состоянии и ведется по всем правилам агрономического искусства. Лишь просохла земля, я орудием, каким еще от сотворения мира никто не работал, раскопал маленькую дольку черноземной земли и сделал две превосходные грядки, на которых теперь у меня растет 70 превосходных вилков капусты. Этого мало; я расчистил и другую дольку, которую засеял горохом. Так что плоды моих трудов, как я думаю, выразятся осенью в довольно почтенном подспорье моему материальному благосостоянию».

    Новые тяжелые испытания жизни ничуть не поколебали его революционных устремлений, по-прежнёму он готовился к схваткам с ненавистным врагом, каким было для него царское самодержавие. Бороться и бороться, насколько хватит сил. Но только бы поскорее выбраться из тюрьмы без решеток, туда, в Центральную Россию, где назревали революционные, классовые битвы. Даже в глухую якутскую тайгу доходили слухи о нарастающем рабочем движении; весть о Морозовской стачке облетела всю Россию.

    Приезд рабочего-революционера на место поселения, а затем его большая переписка со знакомыми беспокоили местное начальство. Местные богатеи, в частности улусный голова Егор Булдаков, боялись, что рабочий-революционер будет так или иначе оказывать известное влияние на беднейшую часть села.

    Под жительство Петру отвели пустынную местность вдали от селения якутов на речке Усть-Неморга. Однако, несмотря на это, Петр завел широкое знакомство с бедняками-якутами, часто и подолгу беседовал с ними. Якутка Луковцева помогала русскому ссыльному вести хозяйство. Местные жители были частыми гостями в юрте Петра. Петр говорил в беседах с якутами, что такое положение, когда одни, не работая, богатеют, а другие, работая в поте лица своего, становятся беднее и беднее, скоро должно измениться и все будут равны.

    Еще когда Петр жил в Сасьянском наслеге, до жителей Жулейского наслега доходила добрая молва о нем как о хорошем русском человеке. Поэтому неудивительно, что бедняки-якуты тепло встретили Петра, помогли ему построить хату-юрту. Физически сильный, он летом заготавливал для своей лошади и коровы 400-500 копен сена. Часть корма он раздавал бесплатно беднякам.

    Даже оторванный от революционного рабочего движения, заключенный в тюрьму без решеток, Петр и здесь был страшен царским властям. Нет сомнения в том, что местные чиновники догадывались, что царское правительство с удовлетворением встретило бы весть о «непредвиденной», «случайной» смерти выдающегося рабочего-революционера, чья речь на суде до сих пор распространялась по стране. Местное кулачье и их подголоски давно уже следили за Петром.

    16 августа 1891 года Петр верхом отправился в Якутск, намереваясь заехать к своим знакомым. Есть предположение, что во время этой поездки он думал совершить побег. Чтобы замаскировать это, скрыть свои замыслы, он оставил в юрте все свои, вещи, как будто бы покинул ее ненадолго. В полутора-двух верстах от дома, на таежной поляне к нему подошли местные жители Сидоров и Абрамов. Петр не ожидал готовящегося на него нападения. На замечание одного из них: «Петр Алексеевич, у тебя плохо подтянута у седла подпруга», — сошел с лошади, чтобы подтянуть ее. И вот в этот-то момент сзади на него неожиданно обрушиваются ўдары ножа. Он вступает с Сидоровым и Абрамовым в борьбу, вырывается, пытается бежать, но они догоняют и наносят ему, безоружному, израненному и истекающему кровью, все новые и новые удары. Как было установлено впоследствии, ему было нанесено 22 ранения. Чтобы скрыть следы своего преступления, убийцы запрятали труп в валежник.

    Время идет. Петр Алексеев потерялся. Но очень странно! Местные власти, так ревниво следившие за каждым шагом ссыльного, не видя его около двух месяцев, не предпринимают никаких мер к его розыскам. Только 28 ноября 1891 года, то есть спустя три с половиной месяца после его исчезновения, департамент полиции разослал секретный циркуляр местным властям. В циркуляре указывалось, что Петр Алексеев был в 1877 году осужден особым присутствием правительствующего сената. В документе говорилось: «На суде Алексеев произнес речь весьма возмутительного содержания, которая впоследствии была отлитографирована и напечатана за границей и даже до сего времени вращается в революционной среде, служа излюбленным орудием пропаганды.

    При этом следует заметить, что Алексеев, происходя из простого звания, обладая природным умом и бесспорным даром слова, представляет собою вполне законченный тип революционера-рабочего, закоренелого и стойкого в своих убеждениях, и едва ли после побега удовольствуется пассивной ролью, а, напротив, воспользуется обаянием своего имени в революционной среде и несомненно перейдет к активной деятельности, которая может оказаться, в особенности же в пределах империи, весьма вредною для общественного порядка и безопасности».

    Вот каким опасным представлялся побег Алексеева власть предержащим!

    Но почему же никто из представителей власти не бил тревогу, когда Петр исчез?

    Вполне вероятно, что местные власти так бы и не начали розыски Петра Алексеева, если бы не все усиливающееся беспокойство со стороны ссыльных революционеров. Шли дни, месяцы, но Петра нигде не находили. Следователь официально заявил, что «государственный преступник Петр Алексеевич Алексеев бежал из ссылки...» Но товарищи требовали продолжения поисков. И вот наконец следствие установило, что убийцы Петра Алексеева — Ф. Сидоров и Е. Абрамов [* Версию о том, что убийство П. Алексеева совершено только с целью ограбления, нельзя считать правильной, хотя она до сих пор распространена в исторической литературе. Убийцы, совершив свое грязное дело, нашли у Петра сто рублей. Да и какие же крупные деньги могли быть у политического ссыльного? Причем убили его люди состоятельные. Ф. Сидоров имел 60 коров, 6 лошадей, 12 кобыл и много мелкого скота. Этот кулак явился зачинщиком убийства. Ограбление явилось лишь предлогом для убийства. Нет сомнения, что убийство Алексеева преследовало политическую цель — избавиться от опасного революционера.]. Но убийцы почти никакого наказания не понесли. Власти ограничились лишь тем, что выслали Сидорова и Абрамова, первого в Вилюйск, а второго в Верхоянск.

    Так трагически погиб один из выдающихся русских революционеров...

    [С. 70-74.]