ЎЎЎ 13. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 13. 1914. Койданава. "Кальвіна". 2020.

 

 

                               К ВОПРОСУ О ПУТЯХ СООБЩЕНИЯ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ

    17-го ноября в Петербурге состоялось сравнительно многолюдное собрание членов об-ва изучения Сибири, на котором был заслушан доклад инж. Васильева, посвященный вопросу об изучении путей сообщения В. Сибири

    Говоря о водных путях сообщения, докладчик всюду подчеркивает их малую изученность и заброшенность со стороны правительства. Как на пример, он указывает на р. Баргузин, которая судоходна значительно выше г. Баргузина, между тем пароходы до Баргузина не доходят, потому что на пути ость порог. По предварительным подсчетам, оборудование итого порога обойдется не дороже 5 тыс. руб., но и такой маленькой суммы правительство затратить не хочет. Баргузин же потребляет до 200 тыс. пудов ежегодно.

    Переходя далее к Ленскому бассейну, докладчик подчеркивает ту же неизученность и малоосведомленность. Неизвестна в точности до сих пор даже длина р. Лены. По одним данным, протяжении Лены равно 4,5 тыс. верст, по другим данным — барона Толя — 6 тыс. верст. От Усть-Кута Лена бесспорно судоходна.

    Если же расчистить бар р. Алдана, то от устьев своих Лена будет доступна даже для судов морского типа, вплоть до Якутска и даже выше Олекминска. Вопрос о целесообразности задалживания морского судна в Лене остается открытым. В настоящее время Лена отрезана от Сибирской магистрали. Есть много проектов соединения Лены с Сибирской ж. д., но все их докладчик находит недостаточными, не разрешающими вопроса.

    Поскольку речь идет об интересах Якутского края, то этот вопрос разрешается иным путем и гораздо проще: установлением постоянных рейсов от Владивостока до устьев Лены по Ледовитому океану, возможность чего уже стали после трех лет плавания очевидной, и, помимо того, Якутский край может снабжаться товарами по старинному тракту Аяно-Нельканскому. Фрахт в том и другом случае будет значительно ниже фрахта провоза товаров из Е. России по Сиб. ж. д., потом по Ленской дороге и р. Лене. Что же касается собственно интересов Бодайбинского золотопромышленного района, то проведение ж. д. на Лену не решает вопроса об интересах этого района. Поэтому, не только из соображений чисто экономических, но и стратегических — легкая уязвимость Кругобайкальской дороги и близость ее к границам — и всяких других, докладчик выдвигает свой проект: один из пунктов Сибиркой ж. д., находящийся много выше Иркутска — верст 400-500, потом дорога должна идти на Бодайбо, быть может через Усть-Кут, и от Бодайбо на соединение с Амурской ж. д. Проект этот встречает много сторонников, так как достаточно говорить сам за себя.

    Много возможностей представляют собой и многочисленные притоки Лены, левой, наиболее развитой ее части. Так, например, Витим при небольшом уже оборудовании мог бы соединять Читу с Леной. Если затем принять во внимание Селенгу, уходящую далеко в глубь Монголии, то станет ясно, что мясной и многие другие вопросы решаются сами собой. Все притоки Лены на значительном протяжении своем судоходны, но настоятельно необходимо установить уже теперь надзор, так как многие реки засоряются и портится промышленниками. Но пока что надо позаботиться о том, чтобы Якутск обеспечить зимней дорогой. Теперь Приленье зимой можно считать отрезанным. Приходится ехать до 3.000 верст на лошадях.

    Докладчик проектирует грунтовую дорогу от ст. Рухлово, Амурской ж. д. до Якутска. С мнением докладчика надо считаться, как с авторитетным, не только потому, что изыскания, произведенные им, производились по поручению округа водных путей.

    Отмечая всюду трудности, встречаемые при изучении вопроса о путях сообщения Восточной Сибири и проведении его в жизнь: огромность района, пустынность, ненаселенность и своеобразность естественно исторических условий, докладчик приходит к выводу о невозможности частного решения этого вопроса.

    Как же быть?

    «Сложность и недостаточная изученность вопроса о создании сети сухопутных и водных путей Сибири, — говорит инж. Васильев, — наводят на мысль о необходимости и исследования этого вопроса путем создания специальной экспедиции, снабженной надлежащими полномочиями и кредитами на определенное число лет деятельности. Деятельность экспедиции должна быть согласованна с работой действующих в настоящее время в Сибири иных правительственных организаций. К участию же в экспедиции должно быть возможно шире привлечено местное население, путем организации в одном из промышленных центров Сибири периодических съездов по путям сообщения Сибири, по примеру съезда, происходившего в Иркутске в 1906 году и надолго определившим дальнейшее дорожное строительство Восточной Сибири».

    После доклада состоялись оживленные прения, в которых приняли участие — С. Востротин, С. П. Швецов, И. И. Майнов, А. А. Макаренко, Э. К. Пекарский и др.

    Депутат Востротин горячо напал на теперешнюю политику министерства промышленности и торговли, слишком узко националистическую. Он говорит о том, что рейсы от Владивостока в у. Колымы происходят под русским торговым флагом. Провозится всего 5-13 тыс. пудов, но государству это обходится в 113 тыс. рублей, выдаваемых в виде субсидии Добровольному флоту, совершающему рейсы в устья Колымы. Это и дорого и создает неподвижность в развитии дела. Операционные расходы выходят здесь такими высокими, как нигде в целом мире! Пароход «Корректъ», на котором деп. Востротин совершил плавание из Норвегии к у. Енисея, вез товар для Алтайской ж. д. За провоз взято было всего около 6 тыс. р. и стоимость провоза определились в 30 к. с пуда.

    С. П. Швецов говорит о том, что в вопросе о проведении того или иного пути не должно быть никакой случайности. Прежде, чем проводить какую либо дорогу, нужно составить планомерную сеть водных и железнодорожных путей сообщения в их взаимном сочетании. Необходимо это хотя бы потому; что пути сообщения Евр. России сооружались случайно, выдвигались каким-либо частным случаем. Оттого в Европ. России такая путаница. Мы имеем возможность предотвратить подобную путаницу в Сибири. Необходимо самое широкое обследование. Всякое проведение какого либо пути должно являться одним из звеньев большого планомерного целого.

    В этом смысле «об-во изучения Сибири» и приняло единогласно резолюцию.

    Доклад был хорошо иллюстрирован диапозитивами. Между прочим, была показана объякутившаяся русская семья, члены которой не говорят уже по-русски.

    («С. Ж.»).

    /Якутская Окраина. Газета политическая, общественная и литературная Якутскъ. № 2. 3 Января 1914. С. 2-3./

 

                                                   Д. А. Клеменц, как исследователь Азии.

    В лице Дмитрия Александровича Клеменц географическая наука потеряла выдающегося путешественника и исследователя южной Сибири и соседней внешней Монголии.

    Прибыв в начале восьмидесятых годов в Минусинск в качестве политического ссыльного, Д. А. уже в 1883 г. участвовал в экспедиции А. В. Адрианова в Вост. Алтай и западную часть Минусинского округа, экскурсируя главным образом в малоизученной системе р. Абакан и верхнего течения р. Томи; он вел наблюдения геологические, этнографические и археологические и собрал большой гербарий...

    Нельзя не упомянуть также о трудах, положенных Д. А. на организацию в 1892-94 гг. на средства И. М. Сибирякова, так называемой сибиряковской экспедиции для изучения Якутского края; ради этой организации Д. А. съездил в Якутск и осуществил изучение быта, нравов, языка и верований целого ряда инородцев северо-востока Сибири при помощи политических ссыльных, развеянных по городам и улусам этой громадной окраины; между прочим, в работах приняли участие В. Богораз, В. И. Иохельсон, И. И. Майнов, Э. К. Пекарский и др. К сожалению, издание трудов этой экспедиции не осуществилось в виде объединенного целого по недостатку средств, и отчеты участников — еще далеко не все — были напечатаны в разное время и в изданиях разных учреждений: Академии Наук, восточно-сибирского отдела и др...

    Обаятельная личность Д. А., его разносторонняя научная и общественная деятельность заслуживают того, чтобы все известное о них было собрано в очерке его жизни и трудов.

    В. А. Обручев.

     /Сибирь. Газета ежедневная, кромѣ понедѣльниковъ. № 21. 26 января 1914. С. 2./

 

 

    — По данным сметы министерства народного просвещения, Императорской академией наук на 1914 г. испрашивается 2.000 руб. не составление словаря якутского языка Пекарского. По сметам 1912 и 1913 гг. на этот же предмет было отпущено 4.000 руб.

    (С. Ж.) |

     /Сибирь. Газета ежедневная, кромѣ понедѣльниковъ. № 47. 26 февраля 1914. С. 3./

 

                                            К МАТЕРИАЛАМ О ЯКУТСКИХ СКАЗКАХ

    ...Один род повествований называется олоӊхо. Повествования эти отличаются в известном смысле окаменелостью внешних форм, и передача и сохранение их составляют достояние отдельных лиц, весьма не густо рассеянных в якутской среде; повествователь (олоӊхосут) обыкновенно получает со слушателей небольшую плату (например, по 3-5 коп. с человека), или же за специальное вознаграждение приглашается рассказывать сказки в дом более пли менее зажиточного якута. Самое повествование передается речью в несколько возвышенном тоне, а вставляемые чужие слова — пением, при чем на характере пения отражается характер говорящего лица, т. е. речь смертной женщины — тоненьким голосом, речь абāсы — грубым басом, и т. д. (зародыш драмы ?)...

    Впервые, насколько известно, такая «сказка» очень удачно передана Уваровским и транскрибирована ак. Böhtlingk’oм (см. Otto v. Böhtlingk, «Ueber die Sprache der Jakuten:); ак. Middendorf, — начальник экспедиции в Труды которой вошла и работа ак. Böhtligk’a, — дал со своей стороны запись якутского текста сказки (о Middеndоrf’овых якутских текстах — см. Э. К. Пекарский, «Миддендорфъ и его якутскіе тексты», в Запискахъ Вост. Отдѣленія Имп. Археол. О-ва, т. XVIII [1908]); несколько других записаны Э. К. Пекарским и представлены в Восточно-Сибирский Отдел Имп. Рус. Геогр. Общ., но тогда не были напечатаны. В 1890 г. издан этим ученым обществом сборник, составленный И. А. Худяковым, под заглавием: «Верхоянскій Сборникъ. Якутскія сказки, пѣсни, загадки и пр.». В настоящее время якутский текст записей Худякова издается Академией Наук под редакцией Э. К. Пекарского при участии В. М. Ионова. Вслед за выходом в свет перевода худяковских записей В. Л. Приклонский опубликовал (сЖивая Старина», 1891 г., выпп. II-IV) свое собрание якутских сказок. У В. Л. Серошевского также есть записи якутских сказок. Затем тексты якутских сказок опубликовывались Э. К. Пекарским в «Образцахъ народной литературы якутовъ», 6 выпусков, Спб., 1907-1913, изд. Имп. Акад. Наук. Наконец, последним литературным данным в этой области является «Олонгхо», появившееся в «Матеріалахъ и изслѣдованіяхъ по изученію народной пѣсни п музыки», составляющих т. ІІ-й Трудов Музыкально-Этнографической Комиссии Императорского О-ва Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии при Московск. У-те (т. ХVІ-й Трудов Этнографич. Отдела этого Общества), стр. 288-292 (Москва, 1911). Последняя запись весьма интересна потому, что сделана при посредстве фонографа, и поэтому в лексическом отношении безупречна. Къ сожалению, переписана она совершенно варварской транскрипцией, а перевод слишком далек от текста [* Полная библиография текстов (и переводов) якутских сказок составлена для ред. «Живой Старины» Э. К. Пекарским и печатается ниже. Ред.].

    Другой вид творчества якутов называется по-якутски кäпсǟн («рассказ»), хотя иногда и русским словом «история», измененным согласно законам фонетики якутского языка (устуоруjа)...

    Я заметил выше, что недостаток средств на оплату труда профессиональных сказочников и не вполне достаточное мое знакомство с языком помешали мне записывать олоӊхо. Но это не решает, конечно, вопроса о допустимости записывания кäпсǟн. В самом деле: представляют ли научный интерес истории, историйки, рассказцы и т. п., ходящие в самой толще парода, рассказываемые иногда от нечего делать, при самых прозаических обстоятельствах жизни, людьми не специализировавшимися и неподготовленными, варьируемые, конечно, на тысячу ладов?

    На этот вопрос я самым решительным образом отвечаю утвердительно. Среда, где ходят эти историйки, и проявляющееся в ней творчество — та лаборатория, где именно и вырабатывается настоящая олоӊхо, настоящий усках тыл и т. п. Сами профессиональные олоӊхосут’ы, как и народные барды, не могут считаться свободными от влияния этой среды (Веселовский, Пыпин), как бы энергична ни была их индивидуальная творческая сила. Это можно было бы подтвердить сопоставлением даже мотивов записанных мною рассказов с мотивами настоящих олоӊхо в усках тыл, вошедших в «Образцы», издаваемые Академией Наук под ред. Э. К. Пекарского и В. М. Ионова (к сожалению, для такого сопоставления у меня в настоящую минуту нет времени)...

    Таким образом, научное значение записывания ходячих рассказов не подлежит сомнению. Кто хочет проследить развитие литературных мотивов не только во времени, но, так сказать, и в пространстве, для того необходимо знакомиться и с непретенциозными рассказами, ходящими в толще народа. Этим я руководился, издавая песня непрофессиональных певцов (библиогр. указание см. выше), — этим же руковожусь и теперь, выпуская в свет свои кäпсǟн.

                                                                       I. Кäпсǟн

                                                                              1.

    Над видимым небом есть еще одна страна (доіду — место, удобное для жительства) [* Как известно, якутская мифология насчитывает всего девять небес. — На мои расспросы якуты подтверждали это, ссылаясь, однако, на то, что «так говорят шаманы», и в свою очередь неоднократно спрашивали у меня, правда ли это.]; там живут хара сылгылāх абасылāр (абасылāр, у которых черный конный скот [* Абāсы — слово для общего обозначения якутского понятия о злых сверхъестественных существах. Это понятие далеко не покрывается русским народным представлением о черте (см. В. Ф. Трощанский, Эволюція Черной вѣры у якутовъ, Казань, 1902, стр. 24-25 еt раss.; Э. К. Пекарский, Словарь якутского языка, вып. 1, стлб. 5-7; — и др.).— Анāсылар — рluе. от абāсы.])...

    [С. 450-452.]

    Якутск, 1891 г. [* В примечаниях в настоящее время, при печатании, добавлены лишь указания на литературу позднейшего времени. — Статья эта просмотрена в корректуре моими товарищами по исследованию быта якутов, В. М. Ионовым и Э. К. Пекарским; большинством сделанных ими мне указаний я с благодарностью воспользовался, о чем считаю долгом здесь упомянуть. Спб., 1913.].

    Н. Виташевский.

    [С. 466.]

 

    /Этнографическое Обозрѣніе. Изданіе Этнографическаго Отдѣла Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Московскомъ университетѣ. Кн. СI-СІІ. № 1-2. Москва. 1914. С. 261./

 

 

                                                          ПАМЯТИ В. П. ЦВЕТКОВА

    Уроженец Казанской губернии, покойный значительную часть времени провел на Волге, Казани, Самаре, Саратове; на Волге и умер.

    По окончании семинарии В. П. едет в Казанский университет, и в эти годы человека, юные годы, когда ум и воля не знают преград, а дали не замыкаются перед умственным взором, покойный отдается общественной работе.

    Его тянет деревня, вечно униженные голодные низы: началась работа в деревнях, где покойный пользовался большим влиянием, как сезонный руководитель и организатор. Впрочем уже в 1906 г. этого рода деятельность пресекается и В. П. появляется в Якутске.

    Пять лет впереди  — ими надо распорядиться.

    В. П. является с первого же года общественным работником и в Якутске, не смотря на стеснения, которые пришлось постоянно испытывать со стороны администрации.

    Он является инициатором создания в г. Якутске газеты, и «Якутский Край» обязан ему возникновением. Много было положено сил, энергии на это дело, покойному в некоторые моменты приходилось быть и сотрудником, и редактором, и наборщиком. С перерывами участвует и «Якутской Жизни».

    Не ограничиваясь этого рода работой, он при посредстве В. Ионова принимается за солидный труд — обработку материалов, собранных Э. П. Пекарским о приаянских тунгусах. Работа эта появилась в печати в прошлом году.

    Попутно В. П. вступает в с.-х. общество, работает там в качестве секретаря, выступает» в качестве сведущего человека на съезде якутов по вопросу об уравнении дорожной повинности.

    Уйдя от ссылки, он постоянно вмешивался в ее дела, и многим обязаны ссыльные В. Цветкову.

    Стойкий в убеждениях, честный, с незапятнанной репутацией, он выступает в качестве третейского судьи, помогает находить работу, вливает бодрость в окружающих.

    Будучи в ссылке, покойный привлекался к суду. Грозила каторга. Это было смешение элементов курьезного и трагического: за то, что покойный совместно с Дравертом и Котиковым, по поручению всей тогдашней ссылки, опубликовал в нелегальном органе «Знамя Труда» имя провокатора Богини, — он был привлечен, как член серьезной организации с.-р.

    Этот момент закрепил за В. Цветковым репутацию большого ума.

    Без специальных знаний, без поддержки — адвокатура была представлена в Якутске очень слабо, — покойный погружается весь с головой в изучение дела.

    Но чтобы бить готовым на суде, приходится изучать законы, их толкования, изучается Кони, Таганцев, система защиты Спасовича и др.

    Способность и ум делают свое.

    На суде, по выражению покойного председателя Окружного суда Сальмановича, происходит состязание.

    С одной стороны тов. прокурора Бушуев, заявивший, что он изучал это дело, полгода готовился к нему, опытный юрист, привыкший побеждать в суде.

    С другой — административно-ссыльный В. Цветков, которому нужно и себя защитить и сильней защитить сопроцессников — Драверта и Котикова.

    Ум и способность, уверенность в правое дело, беспощадная логика и тонкий анализ побеждают приказный ум.

    Это было торжеством, праздником для ссылки.

    Дальше покойный с головой уходить в изучение юридических наук, мечтая об университете.

    В Саратове ему не удалось попасть в университет, а он поселяется там в качестве земского деятеля.

    Смерть слишком рано оборвала жизнь этого талантливого человека.

    Перед ранней могилой, тихо склоним головы, в смущенье и тревоге перед непонятным уходом бодрого и сильного работника от жизни, мы скажем:

    — Да будет тебе легка земля!

    Его добрый знакомый.

    /Якутская Окраина. Газета политическая, общественная и литературная. Якутскъ. №. 45. 27 Февраля 1914 . С. 2-3./

 

 

                                                    СРЕДИ ВЫМИРАЮЩЕГО ПЛЕМЕНИ

                                                        Критическая заметка С. Фелицина

    Земля наша велика и обильна, но... она далеко еще не исследована. Есть еще у нас целые районы, о которых в литературе не имеется никаких почти сведений; есть целые племена, о которых ничего, или почти ничего, в науке неизвестно. И нередко, благодаря лишь счастливому случаю, мы узнаем подробности о быте какого-нибудь племени, об условиях, в которых оно живет, и т. п.

    Сказанное относится, между прочим, к далекому уголку якутского края, расположенному между портом Аян на Охотском море и селеніем Нелькап на реке Мае, уголку, заселенному т. н. приаянскими тунгусами.

    В 1903 году, якутской областной администрацией, под начальством инж. В. Е. Попова, была снаряжена экспедиция для изыскания пути между Нелькапом и Аяном. В состав этой экспедиции был приглашен долгое время проживший в Якутском крае и прекрасно изучивший якутский язык этнограф Э. К. Пекарский. И вот он, пробыв среди приаянских тунгусов два месяца и опросив 66 старшин тунгусских семейств, собрал любопытнейшие данные о таких сторонах быта названных тунгусов, о которых до сих пор в литературе не имелось никаких сведений. Данные эти, дополненные всем тем, о чем уже раньше писали другие исследователи, и обработанные В. П. Цветковым, составили предмет большой работы, изданной теперь академией наук [* Э. К. Пекарскій и В. П. Цвѣтковъ. Очерки быта пріаянскихъ тунгусовъ, съ 4 картами и 1 таблицей. Спб. 1913 г. Изданіе музея антропологіи и этнографіи Имп. академіи наукъ. Стр. 127 іn 4° Ц. 1 р. 35 коп.].

    Таким образом г. Пекарский явился по отношению к приаянскому краю своего рода Америго Веспучи, одним из первых посетив и первый описав эту отдаленную русскую окраину.

    Несмотря на строго научный характер труда, последний представляет большой общий интерес, внося совершенно новые страницы в этнографию далекой окраины на востоке Азии.

    Задача г. Пекарского ограничивалась изучением быта тех только тунгусов, которые, имеют отношение к изыскиваемому экспедициею Попова пути, т. е. к пріаянскимъ.

    Расстояние между Нелькапом и Аяном невелико — всего 204 версты, но передвижение на этом пути крайне затруднительно. Благоустроенной дороги нет, обильные снега, сильные ветры и вьюги, полное отсутствие заселенных мест, отсутствие корма делают переходы иногда совершенно невозможными. И даже привыкшие к местным условиям туземцы, бродячие тунгусы, неохотно решались пускаться по этому пути. Лишь благодаря заманчивым предложениям нескольких торговых фирм, которые нашли для себя выгодным по данному пути направлять чайные грузы в Якутске и дальше, бродячее население приаянского края решило возить на оленях чай из Аяна в Нелькан, несмотря на то, что по верованию тунгусов — возить товары на оленях грех, за который духи наказывают падежом этих животных. И по непроходимой на первый взгляд дороге стали ежегодно, за последние 30 лет, появляться чайные обозы в несколько сот нарт. Этим обозам нередко вследствие непогоды приходится делать остановки на 1-3 недели, а иногда и месяц, и выжидать прекращения вьюги, так как ветер бывает до того силен, что может снести и возчиков, и оленей, и груз, а от крутящегося снега становится совсем темно.

    Г. Пекарский подробно рассказывает всю историю этого нового промысла тунгусов — возки чая, который совершенно изменил характер жизни тунгусов и имел большое влияние на развитие другого промысла тунгусов — оленеводства. Последнему в труде г. Пекарского отведено много места, и дается масса ценных, относящихся к нему в зоологическом отношении, сведений. Не менее подробно говорится в книге о рыболовстве и звероловстве приаянских тунгусов, об их охоте, о собаководстве и пр.; но особенно интересны главы, посвященные описанию быта тунгусов, материального, семейного, правового, и религиозного. Тут, что ни строка, то совершенно новые, до сих пор неизвестные подробности. И эти подробности тем ценнее, что тунгусы — народ вымирающий, и что все больше и больше стираются национальные особенности этих полудикарей дальней нашей окраины.

    Поднятием духовной культуры тунгусов якутская администрация, по свидетельству г. Пекарского, озабочена очень мало. Даже основанная в Аяне школа за недостатком средств закрыта. Единственная культурная забота администрации выразилась в том, что несчастных тунгусов, не знающих не только грамоты, но и русского языка вообще, заставляют насильно платить за... высылаемые им, разумеется, без их требования, «Областныя Якутскія Вѣдомости»...

    /Извѣстія книжныхъ магазиновъ Т-ва Вольфъ по литературѣ наукамъ и библіографіи.] [Вѣстникъ Литературы. Иллюстрированный журналъ Словесности, Науки и Библіографіи.] № 3. С.-Петербургъ. 1914. Стлб. 136-138./

 

 

                                                        ЖУРНАЛЫ ЗАСЕДАНИЙ

                                                           Отделения Этнографии

                                      Императорского Русского Географического Общества

                                                       IX. Заседание 25 октября 1913 года.

    Заседание состоялось под председательством Председательствующего в Отделении, Вс. Ф. Миллера, в присутствии гг. действительных членов, членов-сотрудников и сторонних посетителей, при секретаре А. Н. Самойловиче.

                                                                                 I.

    Прочитан и утвержден журнал предыдущего заседания.

                                                                                 II.

    Э. А. Вольтер обратился к Отделению с просьбой пожертвовать указатель этнографической литературы Д. К. Зеленина Белорусскому и Украинскому студенческим кружкам при Императорском С.-Петербургском университете.

    Постановлено: просьбу удовлетворить.

                                                                                 III.

    Л. Я. Штернберг сделал сообщение на тему: «Орел в сравнительном фольклор».

    В обсуждении сообщения приняли участие гг. Ионов, Богаевский, Турчанинов, Орбели, Пекарский, Савенков, Виташевский, Р. Д. Семенов-Тянъ-Шанский, Матафтин, Новгородов и Вс. Ф. Миллер.

    В. М. Ионов указал на то, что в данном случае мы оперируем терминами, которые не имеют точного определения, и данными, не всегда строго проверенными. Сравнения при таких условиях могут привести к рискованным выводам. Мы употребляем, напр., слово «шаман» (орел, по словам докладчика, отец всех шаманов), не давая ему строгого определения, и обнимаем этим словом как белых, так и черных шаманов, тогда как эти две категории по якутским воззрениям не имеют между собою ничего общего, и магическое лечение, о котором говорит докладчик, не входит в круг деятельности якутских белых шаманов, которые одни только и даются орлом.

    Двуглавая птица — öксöкӱ — играет большую роль и в якутских верованиях, но этим словом никогда не называют орла (хотоі), и если якуты применяют к этой двуглавой птице заимствованное из русского языка слово öрӱöl, то это потому, что они видят ее изображение на русских монетах (öрӱölläх манjыат — рубль с орлом); но и слово öрӱöl к настоящему орлу никогда не применяется.

    Выражение аjы̄ тоjoн, которое, по словам докладчика, служит у долган для обозначения орла, очень сомнительно: оно, по-видимому, сочинено при переводе священных книг на якутский язык. Оно проникло в сказки, но не встречается в якутских заклинаниях.

    Сближения терминов, взятых из разных языков, возможны при знании родословной этих терминов, так как нужно иметь уверенность, что мы имеем дело не с простым созвучием.

    Ссылку на Серошевского оппонент устраняет указанием на то, что Серошевский утверждает, напр., будто якуты березу называют госпожой, при чем он смешивает два слова — хатын (госпожа) и хатың (береза). Этот пример показывает, как надо быть осторожным при пользовании литературными данными.

    Наконец, В. М. Ионов настаивал на том, что для сравнений нужно брать народности, находящиеся на одинаковом уровне развития. так как мы должны иметь в виду главным образом строй религиозного мировоззрения, а не внешнее сходство образов, им порождаемых. Поэтому В. М. Ионов вполне присоединяется к заключительным словам докладчика о необходимости детального изучения верований отдельных народностей.

    Н. В. Турчанинов сказал: У меня вызвало недоумение указание докладчика на огромную роль орла в шаманстве. Сравнивая упоминание докладчика об орле с тем, что им говорилось на предыдущем докладе о шаманстве у сагайцев г. Майнагашева по вопросу об украшении шаманской одежды, когда ни разу об орле упомянуто не было, хотя в прениях вопрос был расширен и говорилось не только о шаманстве у сагайцев, но и вообще о шаманстве среди инородцев Сибири, — я усматриваю в этом некоторую недоговоренность и прошу докладчика разъяснить, в чем же тут дело?

    Прошу я также докладчика разъяснить, умышленно ли он опустил — при перечислении инородцев Сибири, у которых наблюдается культ орла — остяков и вогулов, живущих в низменных частях Тобольской губ. и, вероятно, редко орла видящих. Перечисляя инородцев, г. докладчик останавливался, по-моему, преимущественно лишь на таких, которые так или иначе горы видят и даже в горах живут и потому об орле представление имеют. А, между тем, выяснение вопроса о том, наблюдается ли культ орла и у названных мною инородцев, могло бы сильно подкрепить мысль г. докладчика об общности этого культа как у якутов, так и у народов финского племени вообще.

    Э. К. Пекарский сказал: Работая исключительно в области накопления фактов лингвистического и этнографического характера и в этом отношении вполне присоединяясь к мнению В. М. Ионова, настаивающего на необходимости делать какие-либо выводы с большою осторожностью, я, однако, всегда приветствую работы обобщающего характера.

    Так, Трощанский, о котором упомянул докладчик, в своей книге: «Эволюция черной веры (шаманства) у якутов», несомненно грешит слишком смелыми обобщениями, но, тем не менее, его книга до сих пор является чуть ли не единственным исследованием, дающим более или менее полное представление о шаманстве вообще и о якутском шаманстве в частности.

    Работу Л. Я. Штернберга я читал еще в рукописи и прочел ее с большим удовольствием. Те недочеты, которые встречаются в докладе, когда докладчик оперирует якутским материалом, объясняются отчасти тем, что работа В. М. Ионова: «Орел по воззрениям якутов», на которую ссылается докладчик, написана слишком сжато и настолько изобилует якутскими терминами, что разобраться в них довольно трудно для человека, незнакомого с языком. Самый крупный недочет в оперировании якутским материалом заключается в том, что докладчик приурочивает термин аjы̄ тоjoн (творец-господин) к орлу — хотоі аjы̄. Это не тождественные божества. Может быть, тут просто типографская ошибка: нет запятой между аjы̄ и тоjoн; это можно допустить, ибо орел в одно и то же время и аjы̄ и тоjoн (=тоjoн кы̄л). Не могу согласиться с В. М. Ионовым, что термин аjы̄-тоjoн привит миссионерами, а у якутов такого термина будто бы нет, а есть только Ӱрӱң- аjы̄-тоjoн (Белый-создатель-господин). Я утверждаю, что ӱрӱң часто опускается, и тогда остается только аjы̄-тоjoн.

    Еще ошибается докладчик, если отожествляет встречающуюся в якутской мифологии двуглавую птицу öксöкӱ с орлом. Сожалею, что своевременно не указал докладчику на якутские сказки И. А. Худякова. Там докладчик заметил бы, что в своем переводе Худяков нигде не решается назвать эту птицу орлом и везде оставляет слово öксöкӱ без перевода.

    Ответ докладчика, Л. Я. Штернберга.

    Прежде всего, отвечу В. М. Ионову. Он упрекает этнографов в оперировании «неопределенными, не строго проверенными терминами», но какие именно «неопределенные и не строго проверенные термины» были употреблены в настоящем докладе — он, к сожалению, не счел нужным указать. Он, правда, привел в пример термин «шаман» и указывает при этом, что шаманы делятся на белых и черных. Это деление этнографам давным-давно известно, и, когда это требуется, деление это, конечно, этнографами-специалистами всегда строго проводится. В данном случае применение этого деления совершенно излишне, потому что центр вопроса в том, что у якутов сохранилось предание о происхождении шаманства от орла, а какого именно шаманства, белого или черного — это совершенно для данного вопроса безразлично. — Известие о двуглавом орле взято мною у В. Н. Васильева, лица, которое владеет якутским языком, как родным, и притом данные, сообщаемые им об этой птице, в своем комплексе настолько убедительны, что не остается никакого сомнения, что речь именно идет об орле якутской мифологии, а не об орле на русских монетах. Наконец, к сведению г. Ионова должен добавить, что двуглавый орел фигурирует у целого ряда других тюркских и нетюркских народов Азии. — По поводу термина аjы̄ тоjoн г. Ионову уже ответил Э. К. Пекарский. Что касается вопроса о степени доверия к сообщениям г. Серошевского, то я должен сказать, что он мог, как и всякий другой, ошибиться во многих случаях, но это не дает основания огульно признать все сообщаемое им недостоверным, тем более что в вопросе об орле он в существенном ни в чем не расходится с г. Ионовым. Наконец, г. Ионов настаивает на том, что «для сравнения нужно брать народности, находящиеся на одном уровне развития». В данном случае, когда речь идет о заимствовании фольклорных сюжетов, этот принцип совершенно неуместен. Тут может быть только вопрос о том, возможно ли, при данной комбинации географических и исторических условий, допустить факт заимствования или нет. Но в этом отношении сомнений в данном случае быть не может: контакт между народами Сибири и Средней, Передней и даже Южной Азией — посредственно или непосредственно-несомненно существовал с древнейших времен, и потому факты заимствования вполне допустимы.

    Перехожу к вопросам г. Турчанинова. Г-н Майнагашев только одно лето занимался изучением шаманства и потому исчерпать вопроса, конечно, не мог. Я не сомневаюсь, что и у сагайцев он со временем натолкнется на связь орла с шаманством. — Напрасно г. Турчанинов думает, что жители низин не имеют представления об орле. И у остяков и у самоедов известны следы культа орла.

    Наконец, несколько слов Э. К. Пекарскому. Он вслед за г. Ионовым говорит об осторожности в выводах, но, к сожалению, в чем эта осторожность в моем сообщении была нарушена, он не счел нужным указать, из чего я заключаю, что его замечание — общего характера и специально к моему сообщению не относится. Что же касается того, что я будто бы не совсем разобрался в работе г. Ионова вследствие изобилия в ней якутских терминов, то с этим я не совсем могу согласиться. Г. Пекарскому хорошо известно, что при редактировании этой работы каждое мало-мальски неясное место мною тщательно выяснялось при помощи как самого г. Ионова, так и г. Пекарскаго, так что в понимании работы г. Ионова могу себя считать достаточно компетентным.

    [С. L-LIV.]

 

 

    В. Г. Короленко

                                          ВОСПОМИНАНІЯ О ЧЕРНЫШЕВСКОМЪ

                                                                                 II

    *) По поводу передачи этой «повѣсти» [«Не для всех» (или «Другим нельзя»).] я долженъ сдѣлать существенную оговорку. Записки ІПагавова я читалъ еще въ Якутской области въ 1884 году. Кромѣ того, я встрѣчался и лично съ Шагановымъ и съ другими бывшими товарищами Чернышевскаго по каторгѣ (Странденъ, Юрасовъ. Загибаловъ, Николай Васильевъ, полякъ Станиславъ Рыхлинскій и др.), отъ которыхъ тоже слышалъ разсказы о совмѣстной съ нимъ жизни. Настоящія мои воспоминанія написаны въ 1889 году, то есть спустя 4-5 лѣтъ по выѣздѣ изъ Якутской области. Въ недавнее время вышли самыя записки ІІІаганова въ изданіи Э. Пекарскаго, а также «Личныя воспоминанія» Николаева. Въ обоихъ изданіяхъ излагаемое мною произведеніе Чернышевскаго называется не повѣстью, а драмой («Другимъ нельзя») и по внѣшнему содержанію значительно отличается отъ моего варіанта. Въ томъ же видѣ, т. е. въ формѣ драмы оно появилось въ X томѣ собр. соч. Ч-го. Такимъ образомъ я долженъ бы измѣнить свое изложеніе соотвѣтственно съ этими точными указаніями. Но меня останавливаетъ то обстоятельство, что въ моей памяти остались очень ясно не только общая идея, но и нѣкоторыя детали «повѣсти». Особенно отчетливо я помню указаніе на жизнь въ Англіи, на судъ и защитительную рѣчь... Эти подробности не могли очевидно попасть въ мое изложеніе случайно, какъ простыя неточности памяти. Нельзя-ли допустить, что было два варіанта: Чернышевскій могъ сначала кому-нибудь читать ненаписанную повѣсть, которую затѣмъ написалъ уже въ формѣ драмы. Въ надеждѣ содѣйствовать разъясненію этого вопроса и отсылая интересующагося читателя къ указаннымъ печатнымъ источникамъ, я рѣшилъ все таки оставить и свой варіантъ, отмѣчая связанныя съ нимъ сомнѣнія. В. К.

    [С. 364.]